Брось, солдат вокруг толпа. Видно, ценный груз.
— Или животное, которое боится дневного света или людей.
— Смотри, кто-то из носилок выползает — больной, наверное.
— Чего-то обсуждают, на нас показывают. А этот, что из носилок слез, в красном плаще, видно, у них за главного.
— Точно, шишка какая-то. Одет в дорогие ткани, и перья павлиньи из одежды торчат.
— Не знаю, павлиньи или петушиньи. Я в них не разбираюсь.
А еще с ним эти два чела-охранника из каменного здания, где нас держали.
— Да, и командир отряда.
— Сейчас начнется.
— Что именно?
— А бог его знает, но начнется.
Один воин из свиты приблизился к клетке, где сидели Саша и Андрей.
— По-мастрийски говорите? — задал вопрос он. — Понимаете меня?
— Я плохо имел говорить речь имперски, — попытался ответить Андрей на языке, напоминающем акцентом и структурой предложения мастрийский язык.
— Медленно, медленно, — добавил Саша.
— Бараны тупые. Мне еще на вас время переводить, — быстро произнес гвардеец, но этих слов не разобрали пленники.
— Э, что? Не имеется понятие, — сказал Андрей.
— Это — сын императора. Он изъявил желание задать вам вопросы.
— Император? — единственно, что понял из сказанного Андрей, а затем обратился к Саше: — Вот видишь, сам император к нам пожаловал. Теперь не пропадем. Ух, Челентано, ждет нас великое будущее. Я верил, что не сгнием мы в этой дыре.
— Раб, замолчи и слушай. Это — август. Ты — раб. Он — твой повелитель. Он задает вопрос, ты ответ держишь. Понимаешь?
— Не-а, — честно ответил Саша.
— Это — сын императора. Понимаешь? — задал повторно вопрос гвардеец.
— Император? — Андрей рукой указал на Клавдия. — Понимать.
— Император будет спрашивать. Понимаешь?
— Император — спрашивать, я — отвечать. Я понимать, —улыбнулся Андрей.
— Ладно, говори, — произнес гвардеец и направился к Клавдию.
Последний подошел немного ближе к клетке с невольниками, но продолжал держаться на почтительном расстоянии. Сам он непосредственно с Сашей и Андреем не общался, а что-то тихо произносил гвардейцу из своей свиты, который доносил слова августа до пленников. «Его августейшество велит отвечать, откуда ты и ты», — произнес глашатай будущего императора. Пленники замотали головами в знак непонимания вопроса.
«Где живешь?» — по-другому спросил он. «Шумахер, а что ответим? Я понял вопрос, — сказал Саша. — Вряд ли он про Землю слышал». Андрей по-мастрийски произнес, обращаясь не к гвардейцу, а к августу: «Император, мы жить далеко за Белон, север, далеко». «Белая свинья, говори со мной, не смей обращаться к сыну императора. А, все равно, тупица, ты ничего не понимаешь, — гвардеец махнул рукой. Затем извлек Сашин мобильный телефон и добавил, передавая его владельцу: — Покажи».
Саша взял в руки свой телефон, как что-то родное, будто с этой вещью он жил с рождения. Как старую детскую игрушку, которую мы порой находим на чердаке дома родителей.
О существовании которой забыли много лет назад, но, соприкоснувшись с ней снова, мы возвращаем из памяти былые годы счастливого и беззаботного детства, утраченные навечно. Так и эта вещь связывала Сашу с его прошлой жизнью в другом мире, вход в который был для него закрыт, возможно, навсегда. Саша бережно взял телефон в руки. При этом Клавдий с опаской наблюдал за чародеем, ожидая подвоха. И Саша нажал на кнопку. Удержал ее секунду-другую, ожидая включения, но ничего не произошло.
— Ну что? — спросил Андрей.
— Не включается, — ответил друг.
— Давай, давай, Челентано! Надо показать этим дикарям картинку в телефоне. Они на нее клюнут и выпустят нас из этой клетки. Помнишь, как весь отряд ходил смотреть заставку в мобильном? И не важно, император станет на нее зыркать или конюх, все одно на них это произведет впечатление. Это даст им понять, что мы образованные люди, обладающие знаниями, которых нечего вместе со зверями в цирке ихнем держать.
— Не запускается, Андрюха!
— Пробуй — это наш шанс. Не каждый день к тебе император в гости приходит.
— По всей видимости, батарея окончательно села.
— Все верно, уже прошло больше месяца.
— Да, еще не известно, что с телефоном эти знатоки сотовой связи вытворяли.
— Что делать будем?
— Стоит показать императору что-то неординарное, удивительное для него.
— А что ты покажешь ему? Вон он стоит в двадцати метрах от нас и не смотрит в нашу сторону. Даже разговаривает через посредника. Станет он с тобой, шушерой безродной, базар вести.
— Показывай через глаз ведуна, — по-мастрийски сказал гвардеец-переговорщик, устав слушать болтовню двух пленников на непонятном для него языке.
— Не показывает, — ответил ему Саша.
— Почему?
— Сломан, — лаконично вставил Андрей.
— Глаз оракула не может поломаться или испортиться, —впервые громко произнес Клавдий. — Может потерять знания чародей или вообще их не иметь отродясь. Эти двое — шарлатаны.
И я, Себений, разочарован последней твоей поездкой полностью.
— Ваше, августейшество, он показывал, на самом деле, я вас не обманываю.
— Тогда почему сейчас талисман мертв?
— Наверно, потерял свою мощь.
— Если эти двое — чародеи, то пусть возродят его своей силой.
— Я не знаю, почему они не могут такого сделать.
— Они тебя месяц назад обманули, показали фокус, а ты поверил.
— Что я должен с ними сделать? — спросил Себений.
— Что хочешь. Убей или отдай ему в пыточную камеру, — август указал на Густаво. — А впрочем, поставь их клетку рядом с клеткой вепря, которого ты привез вместе с ними. И на клетке с вепрем напиши: «Свинья дикая готская. Продается за пять золотых эскудо». А на клетке с этими дикарями повесь табличку:
«Свиньи белые. Цена за пару — четыре золотых эскудо».
— Как вам будет угодно, — спокойно произнес командир центурии.
— Ваше августейшество, вы как всегда на высоте, — сказал один из свиты сына императора.
— О Юпитер, какой тонкий юмор, — подхватил второй.
— Вот что значит гений поэта, — добавил третий.
— По-моему, продать их в рабство более справедливо, чем не умеющих владеть мечом запороть на гладиаторской арене, —шепнул Мигуэль своему начальнику.
— Челентано, дело дрянь. Уходит император, и рожа у него кислая.
— Ага, перекосило всего, высказывает неудовольствие. Шумахер, надо что-то предпринимать. Подсказывает мне шестое чувство, что мы стали расходным материалом.
— А я ощущаю пятой точкой, что не стоим мы в глазах императора и ломаного гроша.
Однако будущие рабы ошиблись. Сын императора оценил их довольно дорого, если считать, что два человека — это опт, а не розница. Его августейшество предложил оценить их по два золотых, включая НДС и налог с продаж.
— Андрюха, нас могут и жизни лишить, — с тревогой произнес Саша.
— Надо что-нибудь сделать.
— Блин, а что? От волнения башка не соображает. Ну, он уходит! Он ползет на свои носилки, Шумахер! Давай, ты ж генератор идей!
— Император, — во весь голос крикнул Андрей, — обождите.
Клавдий опешил от такой наглости и фамильярности. Он с негодованием повернулся, а двое из его охраны оголили мечи.
Клавдий движением руки показал всем оставаться на месте.
— Что ты желаешь, червь навозный? — спросил он.
— Меня не оставлять в клетка. Я и он, — Андрей показал на друга, — не варвары. Я уметь читать, писать, считать. Я мочь учить вас читать, писать, считать.
— Что этот дикарь хочет выразить, кто переведет?
— Господин Клавдий, — попытался оказать содействие Себений, — этот человек говорит, что обладает знанием грамоты, письма, алгебры. И может передать свои знания вам.
— Если варвар не понимает речи цивилизованного человека, — рассмеялся сын императора, — то кому нужны его жалкие знания? Как же и чему он думает учить меня, если сам не имеет возможности общаться на языке, которым разговаривает весь мир? Разве можно считать себя ученым, если все научные трактаты писаны по-мастрийски? Как же он изучал науки, из каких папирусов? Уж не на еловой ли коре писаных в диких варварских лесах? Скажите ему, что если он не закроет свою варварскую пасть, то его повесят прямо на этом месте. Я — великий поэт, сам умею читать и писать лучше любого из поданных моего отца, а знатоков алгебры, которые у меня пересчитывают мои богатства, у меня хватает.
— Мне варварам ваши слова объяснять? — поинтересовался глашатай.
— Плевать мне на них. Все мои знания и сила в этих двух предметах, а не в дурацкой алгебре, — при этом он указал на гладиус одного из гвардейцев и кошель с имперским золотом, находящийся у другого.
— Простите, — испугавшись негодующего Клавдия, но не понимая его слов, сказал Андрей.
— Пойдем, необходимо готовиться к вечернему банкету, — закончил август, тем самым определив одним предложением дальнейшую судьбу пленников.
XVI
—Мигуэ-эль?!
В ответ — тихий храп.
— Мигуэль! Мигуэль, ты что, в спячку, как северные варварские звери, впал или помер?
Муж расплющил глаз, протер его ладонью.
— Подъем, циклопы долго живут, рано тебе на свидание с Дитом идти, — скомандовала Марчелла.
— Как ты меня задолбала за совместную жизнь, — прошептал Мигуэль.
— Представляю. Меня она задолбала уже за два дня, — добавил Грегори и открыл свой глаз.
Мигуэль, услышав незнакомый голос, резко встал на кровати и огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. «Фу, стало быть, не очнулся я полностью ото сна», — еще тише промолвил он. Грегори удивился не меньше, чем владелец его тела. «Хорошие перемены. Значит, я могу читать мысли своего соседа. А он мои? — соображал Грегори, а затем обратился к сожителю: — Это не сон. Я существую на самом деле». «А где ж ты спрятался?» — поинтересовался Мигуэль. Опять внимательно осмотрел все помещение и даже заглянул под кровать.
Там никого не было. «Бездельник, марш в хлев!» — проворчала жена.
«И, правда, выходи во двор, там побеседуем», — предложил Грегори.
Мигуэль хлопотал по хозяйству, кормил домашний скот, когда вновь услышал голос.
— Давай знакомиться, — произнес ученый.
— А ты злой дух или дух-спаситель? — в свою очередь спросил охранник.
— Я не дух, а эласт.
— А кто это такой?
— Ну, при жизни я был внешне такой, как ты. У меня была голова, нижние конечности, передние конечности…— Ты — химера? — поинтересовался Мигуэль. — Пожалуйста, не трогай меня. Раз уж меня во время болезни не забрали в царство мертвых, то после выздоровления я ничего такого не сделал, чтоб понести такое наказание.
— Почему ты так решил?
— Раз ты похож на человека, но у тебя вместо рук и ног конечности, то ты химера. А раз ты умер, то химера, посланная из подземелья усопших. Только я не слышал про химеру-эласта никогда.
Слушай, уходи. О могучий Юпитер, защити меня!
— Не бойся, я не химера. Я — человек, точь-в-точь, как ты, только в нашем мире руки и ноги называют конечностями.
— А, так и сказал бы, — поспокойнее выговорил Мигуэль.
— Имя мое — Грегори, а домен — Матини.
— Тогда покажись, если ты не со злом пожаловал.
— Не могу, Мигуэль, я живу внутри тебя.
— Где именно?
— В голове, — взболтнул ученый, сам того не зная.
— Врешь, как могут поместиться в одном теле два тела?
— У меня нет больше плоти, только душа.
— Угу, так ты дух, который хочет украсть мое тело, да?
— Да ничего ни у кого я никогда не крал, — возмутился
