1.29. Не стреляйте в журналистов! Калибр 5,45

  Милиционер у эфирной зоны не застопорил рефлекторным жестом, чтобы для порядка глянуть в удостоверение. Подобрался и отдал честь. Не Камаринскому, словам на листе бумаги в его руках.
  Журналист, влачась в студию, не ведал, что там сидела именно «Она» - одна из самых породистых и натасканных в своре кашёнкинских сучек.
  - Ну, что ещё у тебя? - скривилась.
  - Прочтёшь, пойдёт печальная музыка, - Камаринский протянул листок. - Потом микшер и повтор, - выдавил как автомат.
  - Безбрежные выебоны, - вновь сгримасничала женщина и, не глянув текст, небрежно метнула бумагу на пульт.
  «Инга почему-то не знает!», - растерялся Камаринский, и… пошли позывные.
  «Она» взяла лист, нажала кнопку: «В этом информационном выпуске - единственное сообщение. Сегодня в Нагорном Карабахе погиб наш корреспондент Лазарь Леонидов. Он убит пулей снайпера.
Повторяем. Сегодня в Нагорном Карабахе…».
  Не было пока в тексте слова «армянского», так как это, в принципе, не имело значения, да и стрельнуть мог кто угодно. Не было про калибр 5,45 со "смещённым" центром тяжести.
  На музыке женщина со странной полуулыбкой обернулась: «Ну, и сука же ты, Камаринский!».
  Сделала отмашку, чтобы смикшировали, но не совсем, и сквозь грустную мелодию прозвучало: «Не стреляйте в журналистов!»… и женский всхлип.
  Выключила микрофон, разрыдалась. «Нет, это я оторва, мразь», - приговаривала.
«Она», - именовал её погибший
  Шаблонная фраза, брошенная в сердцах, стала лозунгом дня. Попала в агентства, в заголовки газет.
  …В те годы в Кашёнкине день, не завершённый банкетом-фуршетом, задушевными посиделками или междусобойчиком, порой, переходившим в драку с идеологическими и моральными антагонистами, считался потерянным.
  Доходило до комичного. Главный как-то попросил выступить на дискуссии «Бизнес и журналистика». Камаринский создал «нечто» на две-три минуты. Публика рассаживалась, а он правил тезисы.
  «Пресса и бизнес должны жить дружно, - объявил со сцены распорядитель. - Дискуссия окончена. Пока в ресторане накрывают столы, будет неутомительный концерт».
  …На сей раз, пред Камаринским предстал Эмигрант. Бывший коллега случился в августе 91-го в Америке, получил политическое убежище и пристроился на Западе. В Штатах и настоящей Европе места ему не нашлось, зацепился за Польшу.
  - Отметим моё свидание с Родиной, - призвал с порога.
  Камаринский полез в сейф.
  - У меня только доллары, а обменник внизу уже закрыт, - сконфузился.
  - Я при деньгах, не суетись, обижусь, - выпятился гость.
  В коридоре они столкнулись с Лазарем.
  - Сразу двоих обрёл! - воскликнул тот.
  Пить в одиночку или тет-а-тет в коллективе было не принято. Но расслаблялись не на троих, а именно компанией в три человека.
  Зашли в проверенный кабак.
  - За встречу, - чокнулись по первой.
  - За проводы, - Лазарь вознёс вторую. - На днях улетаю в Карабах.
  - Это не наша война, - нахмурился Камаринский.
  «Я отговаривал его от поездки по идеологическим соображениям, - оправдывался потом перед собой. - И не думал, что могут убить».
  - Там так сразу и не поймёшь, кто армян, кто азербайджан, - поддержал Эмигрант. - Как один сморят косо, хотят зарэзать.
  Когда начиналось, «Правда», тогда ещё главная газета, исправно тискала две междоусобные правды - бакинскую и ереванскую, по шаблону «Иран - Ирак», словно воюют чужие страны, а к СССР это отношения не имеет. Но пора градобойных пушек миновала, уже вольной прессе надоели заголовки: «Россия в кольце фронтов», а Армения и Азербайджан всё сражались друг с другом, как настоящие государства.
  - Меня пригласил бакинский лидер, - отбился Лазарь.
  - Какие-то неубедительные у них президенты, - вновь сморщился Камаринский. «Вот отлежится Азизов в своей Нахичевани», - подумал.
  - Создадут условия, дадут свежий материал, - канючил коллега.
  - Не утопируй, - похлопал его по плечу Эмигрант.
  - Грядёт вторая кавказская война, получим большое чеченское удовольствие, - задумчиво произнёс Камаринский.
  …- Джохар, что ты сам об этом думаешь? - спросила выпускающая дня, дерзко сняв трубку телефона. И вывела разговор с Дудаевым в прямой эфир.
  Стоял декабрь 94-го. Российские танки шли на некогда русскую крепость Грозный. Атмосфера в редакции сгустилась, да так, что казалось: вот-вот вломится взвод автоматчиков и положит всех в родных коридорах и кабинетах. Но к вечеру то же самое проделали почти все телеканалы, и о Чечне стало можно говорить всё, что угодно. Информационную блокаду смели в считанные часы.
  Когда же на рубеже тысячелетий война пошла по второму кругу, наконец, вспомнили генерала Ермолова, прикинувшего, что штурм Кавказа будет стоить дорого. На сей раз цена, которую выбили из страны новые калькуляторы, надломила её.
  Через много лет выхолощенная пресса вдруг стала охотиться за эксклюзивами. Камаринский со смешком оскорбил привитого новой державностью начальничка: «За настоящие эксклюзивы убивают».
  …Разговор в ресторанчике «Сортир», оборудованном в бывшем общественном туалете, скомкался.
  Эмигрант хвалил польское пиво.
  Лазарь нёс заумь про раскладушки на Байконуре, на которых так неудобно трахаться. Долговязый, нескладный, мешкающий в простом разговоре, он преображался у микрофона и перед камерой.
  - Етёшь, а она всем своим видом являет, что выше этого, - вдруг произнёс без перехода и выпил сам по себе.
  - Ты про Неё, - сделал выразительный жест Эмигрант. - Вся Варшава говорит о надсадном романе.
  Той льстило, что любовник - звезда с перспективой постоянного телевидения. Там и Её стульчик сыщется. Секс «Она» находила лишь формой борьбы за место под солнцем. Подозревали, что лесбиянка.
  Лазарь всё понимал, но его одолевало. В коллективе выживали лишь женщины с трудной судьбой. Мужчины же Кашёнкина были вдохновенными творцами собственных проблем.
  - Даже простили, что брал интервью у Старовойтовой, - вернулся к Карабаху Лазарь.
  - Вояки уверяют, что она поссорила два братских народа, которые искони по-добрососедски резали друг друга, - сказал Эмигрант.
  - На землетрясении, на Карабахе и проскочила в союзные депутаты, - согласился Лазарь.
  Эта тема была неприятна Камаринскому. Анка-демократка тогда притащила их с Кромовым в Ереван. В Карабах компанию не пустили, а потом и вовсе выперли из Армении. Камаринский запомнил только едкую пыль Спитака и костры, вокруг которых сидели неопрятные мужики.
  А уж если копнуть прошлое, то это он исхитрился и предложил корреспонденту спросить у премьера: «Не создать ли в стране специальную службу чрезвычайных ситуаций?». Тогдашний глава кабинета согласился и возник Центроспас. Вопрос на пресс-конференции был, конечно, капелькой, но… со временем новое ведомство стало политической силой.
  …«Жизнь у Старовойтовой сложилась, - язвила Анка-демократка, вернувшись с похорон депутатки. - Хотела стать президентом, потом министром обороны, не осилила. Зато погибла в бою, защищая доллары партии. И убита на почётном месте, на Екатерининском канале, где взорвали Александра Освободителя. А похоронена рядом с генералиссимусом Суворовым».
  - Не кощунствуй над свежей могилкой, - оборвал любовницу Кромов, покосившись на Камаринского, заскочившего в номер из вежливости. - Потерпи 9 дней. Она же крестилась, говорят.
  А армяне в это время уже тщились сбросить карабахское иго.
  …Кто ж из гулявших в ресторане «Сортир» мог знать, как обернётся.
  - Иногда кажется, что они воюют от чистого сердца, - сентиментальничал Лазарь. - Чьей-то жлобской выгоды от Карабаха в Москве не просматривается.
  - Что никаких реальных российских интересов? - удивился Эмигрант.
  - Нам бы держаться Армении,- размышлял вслух Камаринский. - Но у них нет ни нефти, ни Каспия, даже границы с Россией нет
  - Азербайджан - часть Персии.
  - Они больше турки.
  - Мы всегда воевали с теми и с другими.
  - Все подвластные некогда народы с толку сбили - сказал Эмигрант. - Мои ляхи, отхватив три куска Германии, белорусский Белосток и хохлацкий Перемышль, всё недовольны. А румыны хотят Бессарабию.
  - Не хрен было её Молдавией объявлять, - возмутился Лазарь.
  - Приднестровье мне лично дорого, - признался Эмигрант.
  - Тираспольские промашечку допустили, - заметил Камаринский. - Первой столицей этой мифической Молдавии была Балта. Та сейчас на Украине. Хрен с ней. Но потом же - Тирасполь. Надо было не о независимости вопить, а подавлять кишинёвских сепаратистов.
  - Мои друзья из тех краёв в советское время шутили, что Одесса - пригород Тирасполя, - заметил Лазарь.
  - Сделаем Одессу столицей Приднестровья, - призвал Эмигрант. - Оно не отдаст её ни румынам, ни украинцам.
  - И осетины не виноваты, что кто-то неудачно поставил горный хребет, разделивший их народ, - продолжил обзор Лазарь. - С Абхазией тоже всё ясно - голубая сосна, сталинские дачи, военные санатории.
  - Главное ценность - Сухум-кале, - добавил Камаринский. - Греческая Диоскурия, римский Себастополис, Севастополь по-нашему. Выгонят из Крыма, объявим, его подлинным городом русской ратной славы.
  - Восток - дело тонкое, говорят, - «оригинально» заметил Лазарь.
  - Восток - дело вонючее. Впрочем, сама Россия уже десятилетия…, - выдавил Эмигрант. Но коньяк был, пожалуй, честным, не договорил.
  И они завели: «Шеф нам отдал приказ лететь в Кейптаун. Это значит - на смерть послал он нас».
  Камаринский помнил песенку с детства. Некоторые строчки завораживали, но бессмысленна. Наверное, стихи плохо перевели и не адаптировали к реалиям. Сейчас, спьяну, пытался вспомнить, что же ужасного происходило некогда на мысе Доброй Надежды. С Кейптауном в тот раз он не разобрался. Правда, после там, вроде, была Олимпиада. Вот смог ли Камаринский побывать на краю ойкумены?
  На проникновенных словах «Шепчут губы твои в дыму нечистом: «Не бывает любви у журналистов» возник левак. Пригодились доллары Камаринского. На них он развёз собутыльников по домам.
  …В Шушу их с Виктором доставили военные лётчики. Курортный городок и почти неприступная природная крепость. Армяне собирались, отбив, сделать её столицей Карабаха.
  Встретили нормально: накормили, А затем первым делом лишили связи. Из домика выпускали покурить на терраску. Даже по нужде водили под конвоем.
  - Ну, что, армянские наймиты, деньги за Шушу привезли? - спросил человек в камуфляже. Говорил он с нарочитым, явно поставленным акцентом.
  - Вот не знал, что вы её уже спустили, - удивился Камаринский. - Перекупил бы.
  - Ты лубянский, чую? - насел камуфляжник на Виктора.
  - О таких вещах не спрашивают, догадываются, - бросил тот.
  - Что за птица, этот Лазарь?
  - Наш коллега убит армянской пулей, когда был по вашу сторону фронта, - резонил Виктор. - Он работал по заданию вашего президента.
  - А того и нет в Баку. Мотается по чужим столицам.
  - Леонидов - национальный герой Азербайджана, - вступил в перепалку Камаринский.
  - У нас своих героев хватает.
  Ошарашенные допросом сидели на террасе, дымили.
  - Ахмад, - вдруг крикнул Виктор, проходившему мимо горцу. «Человек от Дудаева», - шепнул Камаринскому.
  Чечен был зол.
  - Меня эти азиаты за своего