Кровь и почва

закрытыми дверями своего кабинета на опорном пункте, Казанцев имел негромкую беседу с  неприметным человечком неопределенного возраста, с невыразительным, как стертая монета лицом  под никогда неснимаемой серой кепкой. Годы его службы в "семерке", старой еще ментовской разведке, сблизили его с Казанцевым и стерли острые углы. Он был не заметен, но необходим, как алюминиевая копейка, легок в обращении и ловок в деле, так же, как и его коллега из розыска – в своем.
- Ты понимаешь, он из наших, - говорил человечек, легко касаясь пальцем одной из фотографий, разложенных на столе.
- Из конторы? – Казанцев озадаченно поднял брови.
- Не просто из конторы, это разведчик, - ответил собеседник. – Но не из этого города. Он появился тут месяцев семь назад, в составе бригады. Что они делали, не знаю, отработали и уехали, он остался. Теперь я его вижу иногда на "крайслере" с увэдэвскими номерами. А иногда, не с увэдэвскими.
- Какими? – отрывисто спросил Казанцев.
- Не знаю, - усмехнулся собеседник. – И кого он возит, в упор не вижу, зрение ослабело. Ты если за лупу возьмешься, так номера рассмотришь. Только держись лучше за голову, а от них подальше. Начальство и так заинтересуется, кто инициатор наблюдения за своими. Я не могу не доложить, ты же понимаешь. А двое из той бригады снова здесь были. И я видел у них ПМ. Зачем "водопроводчику" волына? Мы не носим оружия, ты же знаешь.
- Ты уверен, что это "водопроводчики", а не спецназ? – мрачно спросил Казанцев.
- Не уверен, - помолчав, покачал головой собеседник. – Сейчас у каждой шишки свой спецназ. Законы такие, мать их козлу дает. Своим приказом создал группу, распустил группу. Они и знать не будут, что делают и зачем, они же все на подписке. Как и я. Я с тобой курю, потому, что ты злой и бешеный. В беду попадешь. Этот водила с ними контачил. И волыну они тусовали между собой на измене – в полиэтиленовом пакете. Паленая, как с куста. И пацаны стремные, морды их волчиные, точно тебе говорю. Ты теперь ходи и оглядывайся, Казанцев. Все, жив будь.
Разведчик встал и ушел.
Угрюмый Казанцев остался наедине с черно-белыми фото и листом серой бумаги, отбитым на пишмашинке.
- " И где они берут эту бумагу?" – тупо крутилось у него в голове, пока он разглядывал матеиралы наблюдения, - "и машина..., " мерседес", не иначе..."
Из доклада следовало, что фигурант, поименованный как "водила", прогуливался по парку, дважды обошел место, где был обнаружен труп Аллочки, внимательно осматривая землю. Потом покрутился возле торгового центра, заговаривая с девушками, ни одна из которых знакомой Казанцеву  не показалась. На заднем плане одного из снимков достаточно отчетливо была видна Юлька, посасывающая что-то из бутылки за столиком уличного кафе. Но фигурант внимания на нее не обратил.
Медленно, почти нехотя, Казанцев выдвинул выпадающий ящик письменного стола, достал поцарапанную лупу и вгляделся в номера машины, в которую садился "водила". Усмехнулся. Машину намеренно фотографировали так, чтобы затруднить обзор, но оставить его возможным. Затем, исключительно ради приличия, установил их по учетам МРЭО. Номера принадлежали некоему ООО "ЭУТИТ", расположенному в поселке Караказелево, расположенному хрен знает где, но в области. Искать этот "ЭУТИТ"было бесполезно. Машина была шифрованной. Шифровать "крайслер", принадлежащий УВД города – было особым, почти гангстерским шиком, демонстрацией возможностей хозяина, а не средством сокрытия чего-либо. Человек, который сделал это, определенно обладал возможностями и некоторой сдвинутостью, характерной для высокого милицейского начальства.
Итак, перед Казанцевым стоял выбор. Либо воспользоваться абсолютно безличной полицейской машиной, чтобы вышибить из нее одну из прогнивших деталей. Либо быть раздавленным этой машиной, если деталь окажется недостаточно прогнившей.Вот и все. В любом случае, никто ничего и не заметит. Казанцев еще раз усмехнулся и преодолел в себе желание потянуться за бутылкой, стоявшей в тумбе стола. Он встал на тропу войны, и пить было нельзя.

Глава 16.
Голуба стоял, упираясь рукой в кирпичную стену торгового центра, там, куда почти не достигал свет фонарей. Вопреки обычному, день он провел на ногах, и ноги у него гудели. Он слегка выпил. Так, слегка, пару рюмок коньяку. Но после дневной усталости они его достали. Теперь он мрачно смотрел туда, где седой джентельмен весело передвигался от столика к столику в ярком свете уличного кафе. Седой джентельмен был не столь уж сед, не столь высок и не так уж импозантен, как представлялось Голубе по описанию Казанцева. Он действительно был в дымчатых очках, - небрежная дань маскировке, а не в обычных линзах. Его лицо под порочными сединами казалось гладко вырезанным из твердого мертвого дерева. На самом деле, он был чуть старше, чем описывали, но ловок и быстр. Он легко заговаривал с легко отвечавшими девушками, сидевшими за столиками, но нигде не задерживался. Однако, Юлька его заинтересовала. Голуба напрягся. Похоже, джентельмен Юльку уговаривал, та улыбалась, взмахивала в сторону длинными ресницами, но отлепить свою попу от стула почему-то не спешила. Однако, джентельмен, видимо, привел неопровержимые аргументы.
Голуба оттолкнулся рукой от кирпичной, много раз обоссанной стены,  и быстро пошел в сторону кафе.
Седой джентельмен уже распахнул перед дамой дверь своей машины, когда Голуба коснулся его плеча, - Привет, па.
- Привет, Женя, - ответил па. – Как дела?
- О'кей, - ответил Женя. – Что ты тут делаешь?
- А ты? – спросил па. – Не могу этого понять по твоему виду и запаху.
- Это моя территория, - сказал Женя.
- Нет, моя. И весь город тоже, - улыбнулся па. – А твоя территория, это один метр вокруг твоего ночного горшка.
Юлька уже сидела в машине за автоматически запертой дверью.
- Я..., - начал Женя.
- Бездельник, - закончил па. – Что ты сумел выяснить насчет убийств?
- Па, отпусти эту девку, - попросил Женя.
- Ты придурок, - сказал па. – Когда работать начнешь?
- А когда ты перестанешь? – тихо спросил Женя.
- Что? – заместитель начальника УВД города высокомерно поднял брови.
- Я хорошо отношусь к Казанцеву, - сказал Женя.
- Ты что, голубой? – удивленно спросил  заместитель начальника УВД города.
У Жени дернулась рука, но он сдержался.
- Он хороший опер, - сказал Женя.
- Я тоже хороший опер, - раздраженно сказал заместитель начальника УВД города. – Так что же мне теперь, застрелиться?
- Возможно, это было бы самым лучшим вариантом, - тихо сказал Женя.
И тут же получил удар в нос и толчок в грудь. Очень качественный способ посадить на задницу человека, хлюпающего кровавыми соплями. Заместитель начальника УВД города сам прошел через райотдел в свое время и хорошо знал, как это делается.
Женя попытался вскочить на ноги. Но тут же был взят сзади двумя пальцевыми захватами – за наружные сонные артерии и за кончик уха, а ухо отрывается легко, если дернуть его сверху вниз, зажав между мизинцем и ладонью. В свое время именно папик обучил Женю этим хитростям, теперь Женя хорошо знал, насколько они просты и эффективны.
- Не дергайся, - прошипел папик. – Завалю, к грёбаной твоей матери.
Женя застыл. Для Жени это было, как услышать вдруг заговорившего матом апостола с фрески Леонардо. Последней каплей в чашу понимания. И Женя по-настоящему испугался. Отец был кем угодно, но всегда – нобльменом. А то,  что стояло за ним, держа их обоих за горло – было чистым Злом с ликом безумия. Перед ним к стеклу запечатанной машины прилипло лицо беззвучно вопящей Юльки.
- Тихо, па, - сказал Женя, и это, возможно, было единственным правильным, что он сделал за свою милицейскую карьеру. – Тихо, па. Я спокойно сижу на жопе и слушаюсь тебя со всем моим уважением.
В это же время Женя ориентировал себя в пространстве по отношению к противнику, стоящему сзади, который мог не только изуродовать его, но и прикончить одним движением пальцев.
Женю приперли в угол, его зажали к кирпичной стенке, и теперь действовали рефлексы выживания, больше ничего.
Он начал движение правым локтем в пах противнику, одновременно удерживая его запястье левой рукой и поднимаясь на ноги. Противник перелетел через его плечо, но моментально вскочил на ноги. Женя опешил. После такого удара о борт машины противник встать уже не мог. Но встал, и  в его руке появилось что-то очень похожее на ствол.
- Не надо, па, - сказал Женя. – Будет слышно. Просто выпусти девку, и мы уйдем.
- Это что, твоя девка? – спросил противник, сплюнув на асфальт белую пену.
- Нет, - невнятно ответил Женя, вытирая свои кровавые сопли.
- Зачем она тебе? – спросил противник.
- Я просто..., - Женя попытался ухмыльнуться. – Берегу и защищаю. Понимаешь?
- Понимаю, -   заместитель начальника УВД города опустил голову. – Только не понимаю, откуда оно в тебе взялось?
Он отпер машину и помог даме вылететь оттуда пинком под зад.
- Забирай. Но я вернусь.
- Я буду ждать тебя, па, - сказал Женя ему в спину.

Глава 17.
Для Казанцева уже не было секретом, что "крайслером" пользуется высокий милицейский чиновник, а установить имя этого чиновника через связи в управе не составляло никакого труда. Но вот когда Казанцев узнал, что его зовут Голуба Александр Евгеньевич, это изменило  разворот всей ситуации. Если партнер Голуба и не был подельником папаши, то уж осведомителем мог быть вполне, яблоко от яблони недалеко падает.
Казанцев почувствовал себя, как блоха под микроскопом. А что может сделать блоха под микроскопом против человека в полковничьих погонах, сидящего в кресле замначальника УВД города? Тремя большими звездами отнюдь не исчерпывалось состояние Александра Евгеньевича, он поигравал на бирже, был владельцем солидного особняка и коллекционером живописи, а кроме того – юристом с огромным опытом и старым милицейским волком. Он был вельможей, бароном-разбойником, который богаче самого короля  и мог плевать на всю королевскую рать, его пребывание  на службе могло объясняться чем угодно, но только не милицейской зарплатой. Как можно было подобраться к такому? Он был защищен лучше своего начальника – генерала, старше его и мог бы быть уже замминистра, а не замначальника УВД города, если бы захотел. Но почему-то не захотел. Видимо, другие страсти, посильнее карьерных, одолевали Александра Евгеньевича и привязывали его к месту.
Казанцеву удалось выяснить, что полковник Голуба родился в этом городе и прожил в нем всю жизнь, на старом, уже закрытом городском кладбище, которое Казанцев не поленился посетить, лежали все его предки до пятого колена. Но могилы матери там почему-то не было. По материнской линии, к некоторому удивлению Казанцева, Голуба оказался – фон Шталль. Казанцев тоже родился в этом городе, и хотя его рабоче-крестьянская родословная не простиралась так далеко, он со школьной скамьи знал, что фон Шталли числились в числе основателей города, на одной из площадей которого до сих пор стояло здание с их гербом на фронтоне – рука в перчатке, держащая зазубренный меч. Это был древний род с мутной историей, полной славных подвигов и кровавых преступлений. Например, одного из последних фон Шталлей, прадеда полковника Голубы по материнской линии, расстреляли немецкие  оккупационные власти в 1942-м году. Когда Казанцев учился в школе, Александр