Кровь и почва

этой почве возникала масса злоупотреблений, вроде фальсификации секретных документов и безконтрольного расходования средств. "На связи" состояла половина путан, промышлявших возле торгового центра, им это ничего не стоило, кроме нерегулярного перепихона со своим куратором, никакой информации они никогда не давали. С другой стороны, оперативник любого уровня, был обязан осуществлять не менее одной вербовки в квартал, что являлось весомым фактором в его годовой аттестации. Результатом  такого подхода были валявшиеся по сейфам оперов кипы "личных дел агентов", на основании которых составлялись другие бумажки, для набивания ими оперативно-поисковых дел. Результатом такого подхода было то, что талантливый иммитатор процветал, а талантливый опер, вроде Казанцева, мог всю жизнь прозябать на обочине ментовской карьеры.
Вот и сейчас, когда оперативная часть оперативно-поисковой группы сидела в своих кабинетах, отписываясь бумажками о встречах, с сидевшими в своих щелях блядьми, которых называли "агентами", Казанцев сидел на цыганском поселке и пил вприкуску чай со старой цыганкой по имени Роза. Роза занималась девочками и была старая уже тогда, когда самая старшая из "девочек", промышлявших у торгового центра, еще не родилась на свет. Роза любила деньги, как все, любила золото, как все цыгане, но имела свои моральные принципы, которых никогда не преступала, женщиной была душевной и очень уважаемым в своем деле человеком. Связи ее уходили так глубоко и поднимались так высоко, что она даже никогда не упоминала их конкретно, а только закатывала глаза, если заходила речь.
- Жаль девку, ой жаль, - говорила Роза, отхлебывая из золоченой чашки и качая головой, - такая молодая, такая красивая. Какая же зараза такое сделала? Пусть эти руки проклятые отсохнут, пусть яйца отсохнут!
- Почему яйца? – Казанцев вопросительно поднял брови. – Вдруг это женщина?
- Может и так, - кивнула Роза, - но все-таки, я думаю, что это мужик, чтоб ему сдохнуть гнилой смертью.
- Почему ты так думаешь? – спросил Казанцев.
- Чтобы п...ду трогать, надо совсем бешеной сукой быть, вот почему, - ответила Роза. – Такие бывают, но редко. Что ей делать в таком месте? Зачем ей девочку резать? Такие по зоне ходят, коблы, понимаешь?
- Понимаю, сказал Казанцев. – Но они и выходят из зоны, понимаешь? Могла такая подъехать к Светке, а?
- Нет, - категорически ответила Роза.
- Почему нет? – удивился Казанцев.
- Потому, что нет и все, - упорно повторила Роза.  – Я бы знала. Не там ищешь, золотой.
- Я не золотой, я ржавый, - усмехнулся Казанцев.
- Ты ржавый, - неожиданно согласилась Роза. – Ты железный ржавый гвоздь. Ты ему порвешь шкуру, я знаю.
- Откуда знаешь? – насторожился Казанцев.
- Чувствую, - Роза прижала к груди руку в кольцах. – У меня чувствительность сильно развита. Девка тебе нравилась, да?
- Кто, блядь? – ухмыльнулся Казанцев.
- Сердце не спрашивает, кто блядь, а кто не блядь, - вразумляюще сказала Роза. – У тебя тоже чувствительность есть. Ты его кровь увидишь, упыря.
- Где?! – чуть громче, чем надо, спросил Казанцев,
- Не знаю! – Роза пристукнула донцем чашки о стол, давая понять, что разговор окончен. – Ищи, где надо, а среди баб не ищи, больше ничего не скажу.

Глава 6.
Даже если бы Казанцев решил последовать темным намекам Розы, это еще не означало отказ от поиска полезной информации "среди баб". Поэтому он шел теперь по тихому пригороду, являвшему собой полный контраст цыганскому поселку, чтобы встретиться с одной юной барышней, возможно, такой информацией располагавшей. Вокруг царили тишина и спокойствие, пчелы жужжали над цветами в палисадниках аккуратных домиков, напоминая Казанцеву что-то из детства, хотя он и не мог вспомнить что. На самом-то деле, детство Казанцева прошло во дворах и подворотнях центрально-городских, и эта пряничная улочка никак не могла быть его детским воспоминанием, хотя и очень хотелось. А вот юная барышня, которая, слегка волнуясь, ждала его у красивых ворот, выкрашенных зеленой краской, выросла среди всего этого благолепия, только работать ей приходилось на асфальте большого города, что, возможно и не доставляло ей особого удовольствия.
О встрече с Аллочкой Казанцев договорился по телефону заранее, для него, из своих строго законспирированных мобильных номеров малолетние путаны секрета не делали.
Когда они присели на лавочку у ворот, из приоткрытой створки испуганно выглянула большеглазая женщина. Казанцев знал, что это – мать, инвалид первой группы, и знал, что там, за воротами, сидит пьянь, материн сожитель, поэтому его и не пускают внутрь. Он постарался улыбнуться как можно более доброжелательней, понимая, что выглядит, на самом деле подозрительно, - в пропотевшей рубашке, которую распирали широкие плечи, сильно лысоватый, с глубоко посаженными, волковатыми глазами и тяжелой челюстью, уже покрытой щетиной ко второй половине дня.
- Все в порядке, ма, - сказала Аллочка и повернулась к Казанцеву. Это была очень красивая девушка пятнадцати лет, которая могла бы украсить собой обложку любого глянцевого журнала, но вместо этого ублажала ртом босоту в кустах городского парка. Потому, что так складывалась жизнь – и смерть, для некоторых, - с вырванным из груди пятнадцатилетним сердцем, не познавшим ни любви, ни радости, ни счастья в жизни.
- Последнее время, она встречалась с каким-то крутым мэном, - рассказывала Аллочка. – Я его видела пару раз, но в основном, он из машины не выходил. На заднем сидении сидел, у него водитель был.
- Какая машина? – быстро спросил Казанцев.
- Точно не знаю, - ответила Аллочка. – Он ее всегда боком ставил и подальше от света, не на стоянке. Что-то, типа "Мерса". Или, может, "Лексус". Ну, что-то такое. Чёрная.
- Как он выглядел? – продолжал Казанцев.
- Старый, - ответила Аллочка. – Лет пятьдесят. Седой. Высокий. Импозантный такой мужчина. Я его видела в белом пиджаке, рубашка черная и штаны.
- Узнать сможешь? – спросил Казанцев.
- Не знаю, - Аллочка задумалась. – Вряд ли. Я же говорю, всего пару раз видела, и далеко он стоял. И еще, он все время в темных очках был. Не солнцезащитные, а такие, типа дымчатых.
- К убийству он отношение имеет, как думаешь? – напрямую спросил Казанцев.
- Не знаю, - Аллочка пожала плечами. – Светка же не только с ним встречалась.
- Но, почему-то же, ты его вспомнила? – настаивал Казанцев.
- Вспомнила, потому что приметный, - ответила Аллочка. – Такие там редко появляются. И еще, что интересно. Такой крутой, а Светку никуда не возил. Ну, в отель там или куда еще. Он ее в парк возил и там трахал, в машине. Я их там видела. А водитель вокруг машины ходил.
- Как ты их могла видеть, в машине? Да еще, если машину определить не можешь? – недоверчиво спросил Казанцев.
- Я Светку видела, - сказала Аллочка. – Он ее там завафлил до смерти, или еще что, не знаю. Короче, она дверь открыла и блевала оттуда. И потом, я же видела, куда они едут, несколько раз. Никуда он ее, кроме парка, не возил, точно.
- А сама Светка, что, про него ничего не рассказывала? – без всякой надежды на успех, поинтересовался Казанцев, хорошо зная, что девки такими вещами не делятся.
- Нет, - коротко ответила Аллочка.
- Водителя описать сможешь? – на всякий случай спросил Казанцев.
- Нет, - покачала головой Аллочка. – Темно было. Здоровый бык, это все, что могу сказать.
Но и сказанного было не так уж мало. Про этого же "крутого" типа рассказывала и Юлька, та девчонка, которая обнаружила труп и  сообщила об этом Казанцеву. А когда человек просекается в двух информациях, то это уже кое-что.

Глава 7.
Добытая Казанцевым информация продолжала оставаться его личным достоянием. Никто из его или не его информаторов не горел желанием официально фигурировать в уголовном деле в качестве свидетеля. Поэтому до сих пор еще не был составлен фоторобот и после недели расследования, еще не было официального подозреваемого, что не лезло ни в какие ворота. Начальство бушевало, напрягая личный состав. Личный состав перетряхивал учеты, на столах копились горы "Объяснений", со стандартным содержанием "не видел, не слышал, не знаю", полученные от в прошлом судимых или проходивших по уголовным делам за похожие преступления. Любой из них мог оказаться убийцей, но как это можно было проверить? Однако и такой результат был результатом, именно такой, рутинной, нудной и, казалось бы, бессмысленной работой, когда одного и того же человека мурыжили  по второму, по третьему, по десятому разу, чаще всего и вылавливалась в конце концов "золотая рыбка", что хорошо было известно Казанцеву. Но он не хотел ждать. Он давно бы уже попробовал половить " на живца",  путем негласного наблюдения за проститутками. Но волна, поднятая милицией, смыла все признаки ночной жизни вокруг торгового центра, по парку бродили усиленные милицейские наряды. В таких  условиях было очевидно, что упырь забился под камень и носа оттуда не высунет, пока все не утихнет, если высунет вообще. Но у Казанцева не было времени ждать отлива. Параллельно с общим расследованием некоторая часть оперативно-следственной группы, при активном участии партнера Голубы, занималась поисками кандидата на роль "козла отпущения", - для страховки. "Подозреваемый любой ценой и пусть платит, гад", - начальство вполне поддерживало такую позицию, которая вполне могла увенчаться успехом в самое ближайшее время. Если в установленные законом сроки в руках у следствия не окажется реальных оснований для признания конкретного лица официально подозреваемым по уголовному делу, то на эту роль будет назначен статист и предъявлен общественности, после чего вся оперативно-следственная группа включится в его подготовку к выходу на сцену суда. Возможность отлынуть от этой паскудной работы отсутствовала полностью, и Казанцев, вместе с другими, потянет общий воз с дерьмом, пока упырь будет хохотать под своим камнем. Единственным способом избежать такого разворота событий -  было поймать убийцу.
Импозантный мужчина. Лет пятьдесят. Высокий. Седой. Дымчатые очки, оптические, вероятнее всего, - хотя Аллочка и отказалась опознавать этого типа, приметы были достаточно емкими, даже если он и сменил свой черно-белый прикид. Не было никаких гарантий, что это были приметы убийцы, а не просто какого-то старого козла, но с этим можно было работать, с этим можно было нанести визит Розе.
Но сначала он зашел в торговый центр и проверил  записи  с наружных камер за ночь, в которую произошло убийство. Сразу обнаружилось, что камеры фиксируют только стоянку, и надобность в просмотре всего неподъемного материала за месяц, который эти записи хранились, отпала сама собой.
В этот раз Роза с порога встретила его заявлением:
- И не спрашивай! У самой забот полон рот!
Но когда он извлек из кармана тубус с аккуратной надписью "кокаина гидрохлорид", специально хранимый для подобных целей, она оттаяла. Роза была женщиной твердых моральных правил, а одно из таких правил гласило: "Если клиент не может, но платит, он имеет право хотя бы на разговор". Будучи ментом, Казанцев не мог расчитывать на полное доверие ромы, но пару капель ее искренности заслужил вполне.
Чай принесла девочка лет тринадцати, обряженная в роскошное индийское сари, но с не по-индийски белокурыми волосами. Ставя чашки на