в пижаме был. Переодели значит! В
свое одели, а пижаму себе, чтоб не узнали значит! Скрываются...
Еще не легче. Мож кого прикокнули и подменили? - Сидырыч
схватился за голову. - Начнут искать, так и на этот случай
наткнутся. Положеньице! - Только сейчас он обнаружил, что его
шапка валяется на снегу, водрузил ее на место. - А че загодя
дурака валять? Смотреть надо, мож все и обойдется".
Не обошлось. Гроб оказался пуст.
Сидырыч снова впал в глубокую думу, и, наконец принял
решение: единственное и правильное. Наполнить грузом гроб,
килограммов на шестьдесят-семьдесят, толще в госпитале ребят не
видел, заколотить и доложить врачу, что, мол, сбежали все, что
делать дальше? "Что делать? Хоронить! А если что, так Сидырыч
ни о чем и слыхивать не слыхивал, что могло произойти за ночь.
Не его вина. А там, Бог даст, пронесет. И никому ни слова, и
жене тоже".
Сказано, сделано.
Уже вечером по телефону докладывал обстановку врачу. Решили
хоронить завтра, с утречка, коли уж так все произошло. Будут
другие солдаты, а с водителем врач обещал разобраться лично,
вплоть до увольнения. И растревоженной жене сказал, чтобы не
волновалась, что все в порядке, что захоронение завтра.
Всю ночь Сидырыч пролежал с открытыми глазами и
единственной, похожей на победитовое сверло, мыслью: " Кабы
поскорее исполнить это растреклятое дело..."
* * *
Снег был глубоким; Чекороно медленно преодолевал сугроб за
сугробом. Вначале добрел до сосны: мачтовой, стройной,
разгонявшей макушкой, наползающие друг на друга тяжелые тучи.
Затем до пушистой ели, восседающей на холме, словно барышня в
купеческом доме. Она приветливо коснулась его лица, и Чекороно
опустился на ее гостеприимные ветви, ощущая единение с ней, с
окружающей природой. Он наслаждался своей свободой. " Свободный
человек! "
На все четыре стороны.
Ему теперь не надо мгновенно возвращаться к реальной жизни
по придуманной кем-то команде:" Подъем! " Не надо тянуть носок
и вколачивать в пыльную бетонку каблуки. Не надо обжигаться о
раскаленный металл на морозе, и совмещать в своем сознании
несовместимое: быть одновременно охотником и дичью. Не надо
одновременно видеть и не видеть бесцветные брови убогого
лейтенанта. Не надо любить себя и ненавидеть! Не надо
возвращаться к прошлому. " Свободный человек! Нет! Не человек!
После человек! Post homo! Вернее - Post mortem! После смерти!.."
Звезды прорывались к нему реже и реже, ветер усиливался.
После его очередного набега ветви над Чекороно раздвинулись и
застоялая, видимо еще с осени, снежно-ледяная масса с
удовольствием ухнула вниз. Он инстинктивно закрыл лицо руками,
к готовясь к неприятному ощущению: медленному вползанию тающего
снега за шиворот, на грудь, на спину... Осторожно раздвинул
ладони, - глаза тут же уперлись в туман, после которого
обязательно наступала бесконечная боль. "Наркоз!" Чекороно
застонал.
Отстучали положенное виски, - боли не было, не было тумана,
а был совсем не таявший, услужливый, и под кресло, и под
кровать, снег. Луна права: ему действительно придется открывать
себя заново. Чекороно разбудил знакомый голос:
- Чекороно! Чекороно!
Вялые мышцы совсем не слушались, сил хватило только на то,
чтобы протолкнуть перед собой руку. Он тут же почувствовал уже
знакомое, ласковое прикосновение, которое сразу наполнило его
тело силой и легкостью. Чекороно разгреб над собой снег. Снова
была ночь, только очень черная, без единой звездочки на небе, и
была Луна, не такая роскошная как при первой встрече, а бледная
под полупрозрачной накидкой и нервная, похожая на обыкновенную
женщину, отягощенную множеством забот.
- Предупреждала! Не всесильна я. Не всесильна! - она
исчезала, появлялась, снова исчезала, становилась бледнее и
бледнее. - Помни о земле. В ней твоя сила! - Торопилась. -
Утром твои похороны. Здесь, недалеко, вдоль дороги, на
кладбище... - после особенно долгого отсутствия продолжила. -
Да! Вот еще что. Одежда! Ты просил одежду. Вон там, - она
взмахнула лучом вдоль оврага, - дачный поселок. В первом доме.
Ключ спрятан под крышей. Будь осторожен! Прощай!
Рваные тучи захлопнулись основательно и надолго, отгородив
от него не только Луну, но и небо, и Чекороно вынужденно
отметил, что и в этом, новом, мире может быть грусть, и могут
быть потери.
Дачный поселок представился Чекороно незаживающей плешью,
образованной то ли безжалостным огнем, то ли равнодушным
метеоритом. На ее синюшней поверхности уже никогда не вымахают
гордые сосны, а будут множиться расположенные по линеечкам
кубики и квадратики. Их будет больше и больше, а сосен все
меньше и меньше.
Вблизи домики вытягивались и раздавались вширь, представляя
себя условными слепками своих хозяев. "Собаки? Да. Но чтобы
дачи?..- До такой мысли Чекороно додумался впервые.- Вот эта
например. Худосочная, но с претензией: постаралась хотя бы
трубой вознестись над соседкой - грузной, с одышкой,
громадиной. Такие телеса вокруг: гараж, наверное баня,
теплица... Если и грабить, - а Чекороно именно так и
классифицировал свои действия, - то уж именно эту барыню,- но
дача, в которую ему предстояло войти была рядом, была средней.Я
обязательно верну одежду, обязательно..."
Наступало утро и ему выбирать не приходилось.
Одежда оказалась более чем свободной, но в комплекте:
летние, добротные туфли, вполне приличный костюм, брюки
пришлось подвязать тесьмой, полосатая рубашка, длинное пальто с
меховым воротником, к сожалению без пуговиц. Широкополая шляпа,
- для ранчо...
Чекороно запер дверь, положил ключ на прежнее место,
огляделся.
Ни души, ни света, ни крика. Напрашивалось на язык
выражение: мертвая тишина, но он старательно, даже в мыслях
избегал его, - не хотел аналогий по отношению к себе. "Нет! Я
не мертв! Я - Post mortem! А деревню можно назвать...
пла-сти-ли-новой..."
- Пластилиновая деревня! - говорил и прислушивался.
Звучало верно.
В одном из окошек мелькнула полоска света и пропала. Не
совсем пропала, а превратилась в очень узенькую: кто-то
поплотнее постарался зашторить окно и, видимо, остался
удовлетворенным. Единственный луч во всей ночи! потянул
Чекороно к себе. "Мотылек тоже летит на огонек не потому, что
там люди, а потому что там свет. - Чекороно нашел сравнение
удачным. - Мотылькам тоже необходимо остерегаться людей".
Он перемахнул через невысокий заборчик, насколько мог
протиснулся глазами в щель.
Подрезанный со всех сторон кусочек желтого пространства
вытеснялся столом, бутылкой между тарелками, и еще какими-то
предметами, и скрещенными друг на друге лохматыми тупыми
ногами. Самого "мамонта" видно не было: он утонул где-то внизу,
под шторами, но его отполированные коричневые пятки отбивали
ритм здесь, на столе. "Мамонт" культурно отдыхал, демонстрируя
полное и вполне оправданное презрение к тому, кто мог наблюдать
за ним в замочную скважину. И Чекороно с ним согласился: уперся
руками в оконную раму, чтобы оттолкнуться и от нее, и от
"мамонта", и от своего нескромного желания, но в последний
момент его удержали гутаперчивые женские руки. Мягкими крыльями
они опустились на рюмку, подцепили ее вишневыми коготками и
унесли туда, где должно быть все остальное от танцующей
общипанной "птицы". Объявилась и "птица", но не общипанной как
ему представлялось, а обладающей красивым упругим телом в танце
"живота" - так наверное назывались эти движения. И не
где-нибудь в Монако, по телевизору, а живьем, вполне для
конкретного "мамонта". "Птица" вздернула головкой и,
перехваченный у макушки, пушистый хвостик, перелетев через
круглое плечо веером опустился на лицо, шею, грудь...
Чекороно вдруг узнал в ней свою Ольгу. " Нет!" Ольга не была
брюнеткой, у нее не было этих, очерченных угольком, глаз, не
было щелки между зубами, родинки на щеке. Да и нос, и рот, были
слишком резкими в своем желании. "Нет! Нет! Не Ольга..." Но вот
захваченные уголком губ волосы: мягкие, шелковистые, соленые...
Такими он запомнил их тогда, перед военкоматом; такими
отыскивал их в пыли на афганских дорогах; такими ощущал их соль
в госпитале.
"Птица" подошла ближе к окну, и Чекороно показалось, что вот
он сейчас, запросто, может губами прикоснуться к крупным соскам
на ее груди. Но только при одном условии!..
Ну какие еще могут быть условия у мужчины перед обнаженной
женщиной?.. У него есть - это условие! Первое - Ольга! Второе -
два года назад! Она предлагала себя, умоляла, хотела ребенка, а
он берег ее, для себя берег: вот вернется, тогда,-чтобы никаких
сомнений. Глупый, глупый был! Любил и не верил. Глупый! Глупый!
Глупый! был...
Чекороно отшатнулся от окна.
С Ольгой должна быть мама. Его суетливая, маленькая мама.
Автобус закрыл двери и тогда, он вот так же, отшатнулся от
окна, от переполненных болью дорогих женских лиц.
Между ними сразу пролегла пропасть, коварно припорошенная
сверху письмами, фотографиями, надеждами, чтобы вдруг, в
одночасье, обнаружить свое гнилое, ненасытное брюхо.
* * *
День подходил к зениту. Серый, однообразный, и день то
только потому,что нет теней, нет сумерек, а есть довольно часто
урчащие в обе стороны, автомобили. Шоссе в этом месте широкое,
свободное, для, застывших в ожидании своей очереди, катафалков.
Люди тоже серые и приглушенные, вздрагивающие от неожиданных
ударов меди за глухим, бетонным забором.
Чекороно сидел на противоположной стороне шоссе, - ждал
собственных похорон.
Скорее всего он неправильно понял слова Луны. "Что-нибудь не
расслышал - она так спешила. Хватились ночью на дороге,- нет
меня! Пока милиция, розыск... Допустим найдут меня сейчас,
здесь, и что? Будут насильно запихивать обратно в ящик?
Сенсация!"
Его размышления прервали солдаты, дружно высыпавшие из
фургона. За ними появился в двери уже знакомый Чекороно гроб.
Его гроб! Строгий, скромный, с кумачовым верхом. "Сейчас они, -
Чекороно напряг зрение, - почувствуют его легким, пустым и...
начнется переполох. Ничего! подобного не произошло, наоборот,
четверо парней с трудом взяли его на плечи. "Совсем охилела
братва что ли? Или еще в госпитале кто-то того? Кто же?
Подойти? Спросить? А вдруг узнают? Нет. Лучше потом..."
Чекороно посмотрел на плотно укутанное небо, - о встрече с
Луной не могло быть и речи. "А жаль!.. Посоветоваться или
попросить за того парня не мешало бы. Вдвоем повеселей,
конечно..."
Он пересек шоссе, остановился у ворот.
Подъехал автобус с пионерами в галстуках поверх пальто.
Ребята пыжились, рисуя на лицах горькие глаза, - не получалось:
улыбки блуждали по мальчишеским лицам, но под взглядом Чекороно
застывали словно парафиновые. Прошли мимо него молча,
полукругом выстроились вокруг могилы, над которой
Реклама Праздники 20 Октября 2024Работников пищевой промышленностиРаботников дорожного хозяйстваДень военного связиста 30 Октября 2024День моряков-надводников 22 Октября 2024Праздник Белых Журавлей 1 Января 2025Новый год 7 Января 2025Рождество Христово Все праздники |