Соберу милосердие-2

слушают,шелобанов не боятся,а матушка  лишь взглянет с укором на них- и тают,словно шоколад в девичьих руках.
 Мая Круглова узрел за кулисами: сегодня он с полковником Рафаилем охраняет  премьеру,и помогают им лучшие мужики из народной дружины.Для порядка они собрались,для пущей важности форму  надели: местечко наше тихое- прошлый месяц впервые  за три года одного душегуба приговорили.
 Я бы и дальше искал знакомцев,пихая восторженно Олёну под бочок,но на верхних рядах зажглись маяки, и осветители  направили цветные пятна на арену.Тихо вступила гармонь из оркестра,будто подготавливая первый выход смущённых вниманием самодеятельных артистов; Жорка склонил напомаженную головушку у кнопок клавиатуры и слушал сам себя: не дай бог сфальшивить-позади ведь балалайки  с гитарами ждут своей минуты,да свирелки в ожидании маются.
  И заиграли мужики вместе!- растрезвонили темноту  под куполом.Кубыряясь  да приплясывая выскочили на манеж все участники  сегодняшнего представления.Среди них Роман Цыгля с дрессированным бурым медведем ,заядлым любителем детских самокатов; также и Серафим на высокой поджарой лошади,затеявший устроить воздушные кульбиты; младший Муслимов  братишка,сам чуть постарше племянников,вывел- нет,даже вытащил- к зрителям подросшего зелёного крокодила с роз огромным букетом в зубах.Подкатился на белых колёсиках рыжий клоун Казимир,просивший раньше на паперти- а ныне он шутя жонглировал большими мячиками.
  Последним явился дядька Зиновий в чёрном фраке,словно совсем нам неизвестный; а что он говорил,я не вспомню- уж очень понравился его горный профиль и пышная бабочка на белой рубахе.Когда Зиновий взмахнул рукой под завершение своей речи,она вспорхнула  крылами,и кружась в радужных лучах маяков,улетела к веселящимся воробьям, на хоры.
  Течёт представление рекой между кисельных берегов,и в её шумном водовороте тонут от смеха  старики да малые  ребята.Вот уж кому неможется  радости скрывать,потому и хлопают ладошками без удержу.
  А тут ещё заявился конный Янко в облике мамая завоевателя, ратующего рыцаря,и устроил  просто уморительный концерт.Сначала послышалось человеческое ржание неизвестно откуда,будто бы обман слуха- а потом из кулисов скакнул кентавр: на нём залатанный панцырь  и ржавые поножи под коленями.Подобных богатырей давно в земле укрыла история,под  зелёной травой  да  под  слоем трепетных насекомых.И потому он был не забавен,а страшен; склонив железное копьё,лязгающий ратник носился по манежу,с вызовом бросая укор всем зрителям мужеского пола:- Эй,трусы!! Если никто из вас не выйдет на защиту  посёлка,я сожгу бешеным пламенем ваши домовые  крепи,а семьи уведу в кабалу!
  И рыцарь рьяно натянул поводья,задирая коня на дыбы; тот попробовал взвиться свечой,да слишком резво запалил фитиль,и выхлоп жидкого навоза  хлестанулся прямо на красные цирковые ковры.
  Ой,стыд какой! после великих речей –поэтому зрители насмеялись  вволю,мстя Янке за свой внезапный испуг.Но позорную  лужу быстро убрали; и тогда всем на зависть взлетел под  купол нашего цирка крылатый Серафим.
 Ах,как он парил в воздухе! Как кульбатился  между  жёлтых лучей,красных,синих,зелёных! Те,кто ещё не верил в него,увидали своими глазами.Серафимка  играл на пастушьей дудке,улыбаясь счастливо,и вертел головой, подмигивая тут и там радостной Христинке.Когда в её утробе вызреет спелый ребёнок,они станут рожать его за цирковым оркестром,с натугой выдувая  лысую головеньку над медными раструбами духовых,над лаковым блеском инструментов струнных,среди чёрнобелых клавишей аккордеона.В весёлую музыку танца ворвётся вдруг капризный говорок:- мамка,папка,есть я хочу,а вы комедию тут играете!- и обритая акушерками до последней ниточки Христина подпрыгнет от счастия к потолку.
  Семье своей я того же хочу; но что-то с Олёной у нас нелады пошли чередой молчаливою,словно любовь провожают на кладбище.Льнётся ,слонится печальная жена ко мне,и хоть красивые цветы я с работы ношу,да опять бессловесно поставлю в вазон; а Олёнка ночью на своём диванчике плетёт их венками ,тихо как мышка.
  И цирк её совсем не развеселил.Умка к нам приставал по дороге домой:- а когда мы тоже будем выступать? я Санька научу  через огневой обруч прыгать,- мне смешно,от жены ни улыбки.
  Осерчал я.Пацана в хату по мелкому делу отправил. Спрашиваю честно:- Тебе штамп в паспорте нужен,или венчальная метка от бога? где ты этой дури нахваталась, неужели Марья под окошком шепчет,притворившись жалостливой берёзой? завтра же спилю.Ёханька белотелая-не мучь меня.Злая гордыня сначала по нам босиком потопчется,а после заведёт Мишкин трактор и растерзает гусеницами.Ничего тебе нового не будет с этой чернильной кляксы,которую  уморенная  тётка  шлёпнет,наговорив нам кучу лицемерных слов.Я за любовь умру без горьких криков на свадьбе.Роди ещё доченьку- и я задую с мужиками толстый дирижабль,повешу  на него всевидящее око зарубленного  пещерного циклопа: лишь только тревога малая  в сердце постучит- пусть звонарь! пусть твой напёрсный поп  сам бьёт во все колокола- я примчусь слепой глухой нехожалый,и разорву в клочья даже громозлого бога,если между нами зверем встанет.
 У Олёны сел голос:- ерёмушка…- обезножил вдруг и свалился на карачки,хрустнув белыми хрящиками сдобных коленок,- я медленно подыхаю,не могу больше молчать…
  Ужас прошиб мою душу,что она неизлечимо больна,и врачи уже сообщили ей о близкой смерти.Но это была моя кончина.
 -Я предала тебя.
 -С чужим мужиком?
 -Да,- похоронила она жизнь мою; отнесла венок из всех цветов и поставила памятную доску.
 Неизбывное облегчение,и с ним терзающая мука вмиг сплелись в моём сердце змеиным клубком ,отравляя душу  долгим пыточным ядом- смесью жалости, страдания, ненависти.
  Я ушёл в сарай,и отрубил себе половину безымянного пальца на левой руке.Легче стало: чёрная боль злобы ушла вместе с кровью,а светлая болюшка разума примирила меня с неотвратимостью измены.Вот только один вопрос мне хотелось задать своим близким родственникам:
  -Где были вы?!?  
  Голос мой дрожал,будто хрустальные  висюльки на люстре.Трезвонил я в самый большой  пятитонный колокол,в оглушающий набат  всенародного бедствия,но длинный церковный колотун только маялся на верёвке нескладным висельником,по стенкам тяжко стуча голыми пятками.
 -Где вы были?!- и прошлая мелочь нелепых подозрений внезапно грязной мутью накрыла мою верную душу,в которой помыслов не было ране- любовь их сжирала прямо зародышами,похожими на бледномолочные початки кукурузы.
 -Вы куда смотрели?- а Умка прятал глаза от меня,еле сдерживая трепетные слёзки- уже казалось ему ,что долгая семейная жизнь начисто порушена,и рыдал на руках у мальчишки пустоголовый оловянный игрунок,кыляясь отбитым штыком.Добрый и преданный пёс укрылся в своей конуре,опасаясь справедливого гнева.А родной дом  печально к земле склонился угасшей трубой,прощенье вымаливал…





  Капитан Май и полковник Рафаиль ранним утром уехали в город.Это была та самая,обещанная инспектором мирная командировка.Вот только жаль,патронов они не прихватили  побольше.Потому что центральную больницу города захватили обезумевшие наркоманы.Так выглядела хроника бунта в утренних передачах:
 -фойе больницы остаются охранять двое убийц с автоматами; другие бегут наверх,по этажам.- Всем на пол!!-и посетители клиники улеглись на живот  пупками,штанами да юбками.- Сыночка мой!- завизжала баба,вторым брюхатая, и сползла на бок,чтоб паснёнка в утробе не раздавить,а старший её сынок кровь с себя вытирал,плача безголосо.Когда наземь падал,то разбил нос- но это ничего, лишь бы жив был.
  Наркоманы внизу спокойно переговариваются,а на этажах бой идёт с безоружными.Врачи да больные из кабинетов выскочили,но бежать некуда: с лестничных проходов прут душегубы,сами испуганные- карабины в руках их дрожат,и каждая шальная пуля  салютом орёт- свершилось!- Назад пути нет убийцам: они измываются над людьми предельно, до истощения сил и нервов.Поганенький хмыря,которому вчера синюшка вокзальная не дала,полез к молоденькой медсестре,сломав  прикладом череп храброму хирургу.Тому бы скальпель,а он в драку с голыми руками,и теперь выживет ли –неизвестно.А хмырь,не сумев сморчок свой  девке присунуть,дуло карабина  вопхнул ей в зад,и хохочет. Он садист,его слюна по подбородку течёт,трёхдневная щетина  не скрыла гнойных  прыщей от грязи суматошных ночлежек.В отравленных мозгах одержимые ангелы,в глазах его христосятся бесы.
  Одна старуха пришла со псом- видно,уже неходячая без поводыря.Как упала,тузика выронила; ну,зверь дурной, лаять на всех стал,а белобрысый молчаливый парень, который больше улыбался  и оружия при себе не держал, нож из ботинка вытянул.Пузо собаке взрезал, да пуще хохотал,разбрасывая кругом внутренности:- Эх,люди,раз живём!
  Потом с пятого этажа выбрасывают раздетого главврача-не отдал ключи от сейфов…Журналистов и телевизьёнщиков  к себе вызвали…ну это уже  детали.
  Оперативному  начальнику доложили.Стоял,сидел он,или маялся по кабинету- никаких планов в голове,потеряна надежда.Словно на его шее тыква мочёная- выпиленные глаза,а рот ей ножом скривили.С такими  ж ухмылками по коридорам  носятся подчинённые- что делать? Заголять да бегать.Те,кто уже заголил,давно отрапортовали- больница окружена,войска в готовности- чинуши обелили себя спешно.
  Главный позвал  в тихий кабинет  своих  доверенных оперативников.- Предлагайте всё,что нельзя.Даже самые сумасбродные планы.И о морали забудьте на сегодня- вы бессовестные,нечеловечные,подлые.Никаких соплей; вместе с документами выньте сердца и сложите  в мой сейф.
  Когда запер он шкаф  железный,обернулся к ребятам, сказал:- Теперь вы нелюди.
  А Май да Рафаиль спокойно ещё всходили по длинной лестнице,осматривая высокое здание городской милиции. Они надели гражданские костюмы; узрев форму,тот пьяный и грязный оборванец ,что трёт вшивую спину об дорожный столб,обязательно ляпнул бы им в лицо гадость.Ясно-желает  попасть из уличного холода в тёплый отстойник распределителя.Из  ботинков выглядывают пальцы  и шепчутся боязливо,обозревая окрестности.Жалости у Мая  почти не осталось: сгинул бы пропойца с глаз долой,раз не  детишка малый,не замощный старик.Тут дядьку Рафаиля схватила за рукав  цветастая многонарожавшая гадалка ,и Май еле увёл сердобольного полковника из орущей толпы.
 Суета  по этажам и мышиная возня ,шёпот по кабинетам-всё это было привычно.Наверное,опять  в милицию пожаловали столичные  лампасники с проверкой,для сведения цифири  своих ненужных бумаг.А за клетками и линейками разлинованных листов  томились заключённые,в припадках ярости и недоуменной  злобы грызя прутья тетрадных решёток.
  Спешка стала непохожей на генеральскую,когда от горотдела с воем умчались четыре машины,набитые людьми да оружием как консервные банки.
 -Что случилось,дежурный?
 -Я только сменился,и слышал лишь краем уха.Три   солдата первогодка  сбежали из части,убив караульного и прихватив автоматы,а потом вместе со знакомыми наркоманами  захватили больницу.Двух врачей уже выбросили из окон.
  Капитан Круглов взъерошил волосы:- Опять