– Младший, а не младшенький! – усмехнулся масляный голос. – Ох, Дафна, обожаю тебя… Заходите!
Лёгкий писк дал понять, что дверь открыта. Дафна отворила её не без усилий и кивком головы указала, что можно входить. Кабинет не был похож на те, которые видел в фильмах. Просторная комната, в центре которой стоял письменный стол из красного дерева, напичканный множеством ящиков с позолоченными ручками. Часть из них закрывались на ключ. У края располагался светильник в виде гриба мухомора, а рядом с ним – подсвечник в форме бразильской статуи Иисуса Христа. Две свечи, помещённые в руки Искупителя, не горели. Ближе к центру находился чёрный телефон с серебристой трубкой и буквами «Сэр Голдман», выгравированными на ней. На другом конце была печатная машинка «Империал», несколько листов бумаги и шариковая ручка. За самим столом в кожаном кресле сидел Том Голдман: мужчина лет пятидесяти с красным лицом, густыми бровями и сливовым носом. Одетый в фуражку и полицейскую форму с блестящими погонами и орденами, он напоминал ветерана войны.
Дафна прикрыла за собой дверь и указала рукой на деревянный стул с высокой спинкой, расположенный напротив кресла Главного констебля. Без лишних раздумий подошёл и сел. Похоже, стул был рассчитан на баскетболиста: широкое сиденье и длинная спинка позволяли уместиться даже человеку ростом в семь футов.
– Рэнди Дэниэлс… – протянул Голдман, глядя в глаза. – Знаю вас. Не ожидал увидеть на допросе в своём кабинете журналиста, чьи репортажи читаю на страницах известной британской газеты.
– Сэр Голдман, вышло недоразумение. Позвольте…
Главный констебль остановил жестом и улыбнулся.
– Я разберусь, Рэнди, – тон голоса полицейского был приветливым. – Не в моих правилах сажать за решётку кого попало.
Голдман достал сигару, отрезал кончик и закурил. Посмотрев на Дафну, всё ещё стоявшую у двери, сказал:
– Младший сержант Роуз, чего замерла? Садись с краю и готовься записывать нашу беседу.
Дафна вздрогнула и пулей подскочила к столу. Расположившись в торце на похожем деревянном стуле и взяв лист бумаги с ручкой, уставилась на руководителя, давая понять, что готова.
– Вот и славненько… Передай мне записи от Хогарта и Дарема. Они же выезжали на место, верно?
Дафна растерялась на секунду, а затем полезла в карман брюк и достала оттуда успевший помяться листок. Дрожащей рукой передала Голдману.
– Да уж… – протянул тот, вертя лист в руках, – ценные документы тебе пока доверять нельзя.
– Извините, сэр… – пропищала Дафна. – Сержант Дарем был со мной так груб, я растерялась и…
– Ну, тише! – хмыкнул Голдман, а его лицо расплылось в улыбке. – Я не могу прочитать лишь потому, что не надел очки. Не ругаю тебя, младший сержант Роуз, всё в порядке.
Голдман пошарил рукой в одном из ящиков и вынул оттуда футляр. Неспешно протерев очки махровым платком, нацепил себе на переносицу.
– Вот, другое дело. Всё вижу! – произнёс он, вновь посмотрев на листок. – Сейчас ознакомлюсь и начнём.
Пока Главный констебль перечитывал доклад сержантов, я успел оценить интерьер кабинета. По левую сторону – за пишущей машинкой и сидящей рядом Дафной – окно с красивой портьерой, рядом у стены – шкаф с пятью-шестью полками, забитыми книгами. Не архивными документами, а именно художественной литературой: сборники стихов Пушкина, «Война и мир» Толстого, романы Жоржа Сименона и Агаты Кристи. Около шкафа стоял старенький диван с потрескавшимся сиденьем. Вероятно, главный коп много работал и зачастую ночевал прямо в кабинете. На стене за спиной Голдмана висел портрет королевы Елизаветы II, обрамлённый золотой рамкой с узорами. Размеры были внушительными: футов пять в высоту и не меньше трёх в ширину.
– В Манчестере давно не было смертных происшествий… – заговорил Голдман, закончив читать. – Последнее из них – апрельское ДТП на Аппербрук-стрит: водитель выехал на тротуар и сбил пешехода. Бедняга скончался на месте, а виновник пьян не был: сам вызвал полицию и сдался без сопротивления. За пару недель до этого – потасовка у одного из баров рядом с Олд Траффордом: ребята были под градусом, один врезал другому, а тот упал, ударившись головой о бордюр. Умер в больнице той же ночью.
Главный констебль перевёл взгляд на Дафну. Та старательно записывала.
– Дорогая моя… – рассмеялся коп, – эту информацию фиксировать не надо! Я же просто обрисовываю ситуацию. Так, возьми чистый лист, а я скажу, когда надо будет начать. Окей?
Дафна кивнула, скомкала бумагу и, взяв новую, посмотрела на босса. На глазах девушки были слёзы, а губы чуть дрожали.
– Только не устраивай здесь потоп, младший сержант! – не прекращая улыбаться, сказал Голдман. – Я не ругаю тебя, ты всему научишься. Соберись, пожалуйста.
Глубоко вдохнув, девушка успокоилась. Смотря на юную полицейскую, пришёл к выводу, что она милая. Очень даже. Ангельское личико, зелёные глаза и стройное тело. «Интересно, какая она голенькая?» – подумал я, но голос Голдмана прервал шальные мысли:
– Оба происшествия – несчастные случаи. И в обоих виновников схватили сразу. Понимаете, к чему клоню, Рэнди? Убийств без улик не было очень давно. Отчасти, это моя заслуга… – Главный констебль выпрямил спину и улыбнулся, как бы смущаясь. – Став главой полиции, избавил город от преступности. Вернее, сократил количество злостных нарушителей в разы. Воры-карманники и прочие мелкие мошенники до сих пор среди нас, но вот крупные убийцы словно испарились! Впрочем, не буду хвалиться… Дело серьёзное, мистер Дэниэлс, вы и сами это осознаёте. Скажу сразу: верю, что вы ни при чём. Знаю вас и пока в голове не укладывается, что лучший журналист страны убил человека. Но тело обнаружили именно в вашем номере, и я на правах верховного стража порядка обязан допросить вас в первую очередь.
Речь Главного констебля была грамотной, а тембр голоса внушал доверие. Его позиция мне нравилась: изучить тонкости и разобраться, а не «шить срок» первому попавшемуся. В отличие от грубых и резких сержантов Хогарта и Дарема, Голдман был рассудителен.
– Понимаю, сэр, – произнёс я. – Спасибо вам за трезвый взгляд на ситуацию. Я не убивал эту девушку и готов сотрудничать.
Голдман затянулся сигарой, выпустил густой дым и потушил изделие в пепельнице.
– Я работаю честно, мистер Дэниэлс… – он посмотрел на Дафну. – Младший сержант, приготовиться записывать! Итак, Рэнди, для начала повторю вопросы сержантов. Вы знали убитую? Кто она?
– Некая Мелани.
– Хорошо, где вы познакомились?
– В барном зале клуба «Девил Фест».
– Где вы были утром, когда предположительно произошло убийство?
Здесь я взял паузу. Голдман казался опытным и честным полицейским. Это означало, что мне «свяжут руки» сразу, как поймут, что в деле замешаны преступные группировки. Навряд ли арестуют, но вот оберегать как важного свидетеля точно начнут. Таким образом, потеряю возможность вести собственное расследование и лишусь пушечного репортажа. Вспомнив про уотфордское дело, понял, что мне по силам раскрыть и текущее. Принял решение: ни слова о Дугласе, записках и заброшенном кафе. Если вдруг припрут к стене – расскажу и даже покажу саму записку. Однако сейчас делать этого не хотел.
Мысль пронеслась в голове за одну секунду. Взглянув в глаза Главному констеблю, ответил:
– Гулял в парке Холлинвуд, сэр. Видите ли, мы выпили и провели прекрасную ночь, но на утро меня мучило похмелье. Езда на машине расслабляет. В начале девятого часа мы покинули номер, Мелани отправилась к себе домой, а я – в парк.
Голдман нахмурил брови. Я и сам понимал, что версия хлипкая: желающих катить в другой конец города с похмелья явно немного. Добавил:
– Пьяное вождение, мистер Главный констебль… Признаю. Скорее всего, уровень алкоголя в крови превышал допустимые значения. Но вот к убийству я отношение не имею.
[justify]Голдман перевёл взгляд на Дафну, которая скрупулёзно записывала допрос. Девушка даже вытащила