- Вот видишь?! – Удовлетворённо откинулась на спинку стула Наталья. – Сама себе всё и объяснила по-научному. Так что не рыпайся больше. Я тебе обязательно пригожусь, не переживай. Как тот рак. Распускай свои разноцветные крылышки, а я тебя буду возить по всяким вкусным местам. Поохотимся вволю. Думаю, ты останешься довольна. Противоположности всегда сходятся, даже такие разные, как мы. По телевизору недавно передавали про кукол свифти. Есть такие американские фанатки, очень преданные друг другу. Тоже считай в симбиозе. Мы с тобой наверно такие куклы свифти и есть. Я сразу так подумала. Всё же получше, чем просто раком становиться и губкою, согласись?! Эстетичнее, что ли. Я правильно слово употребила?!
Всё же Наталья тихой сапой, кружным путём, но своего добилась. Выдала таки строптивую девицу замуж, сняла застоявшийся венец безбрачия с блуждающей актинии-принцессы. Наверняка ещё и какой-то навар с этой сделки заполучила. Через некоторое время после разговоров про актинии и раков-отшельников сватья-баба-Бабариха познакомила Люську со своим якобы дальним родственником, и у молодых сразу подозрительно быстро всё срослось. Парень, разумеется, был немедленно ослеплён и даже шокирован поистине тропической красотой девушки. Поэтому, недолго думая, сразу объявил её своей невестой и даже очень боялся, что она передумает. Ха!
Чуть позднее он и оказался её первым законным мужем. Легко откликался на русское имя Женя, худосочный студент инъяза, великолепно шпрехал по-аглицки и почти никак не соображал в делах житейских, низменных. Драться тем более не умел. Так что в случае чего биться во всех смыслах за семейное счастье Люське пришлось бы одной, благо навык худо-бедно появился. Сам брак у них образовался практически гостевым, потому что учился Женя в другом городе, почти в трёхстах километрах южнее Люськиного. Там не имелось медицинского универа, чтобы Люське перевестись поближе к мужу. Поэтому максимум, что могли уделить себе оба для супружеского общения – это лишь выходные дни, да несколько краткосрочных каникул в году. У обоих начались преддипломные практики, а у Люськи затем без перерыва и ординатура. Так что времени для основного процесса у них оказалось в обрез. Однако молодёжи само собой хватило и этого мизера. Рожать детей кому и чего недоставало?! Врач-ординатор Людмила Пирогова даже в декрет особо не уходила, ухаживать за ребёнком клялись помогать её родители.
Природная сводница Наталья, сорвавшая всё же себе какой-то барыш, так и оставалась на своём первобытном приволье – никаких тебе сессий, коллоквиумов, семинаров или ординатур. Своди, снимай пенку, снова своди, какой-никакой, а прибыток. Кр-расота!
Девочку Люська родила в кругу своей семьи, папы и мамы. Муж к тому времени бесконечно раскатывал по обслуживаниям многочисленных брифингов одного крупного нефтегазового холдинга. Потом фактически исчез из поля зрения. Женя-Женечка, полупризрачный муж, любитель атолловых актиний, да и был ли он?! Муж первый, самый никакой и только поэтому наиболее хороший. Ни одного плохого воспоминания, впрочем, как и хорошего. Идеальный вариант во взаимоотношениях полов, по идее должных всегда оставаться в спасительном одиночестве. Если верить Омару Хайяму: «Одиночество лучше друзей, Чтоб не видеть добра или зла от людей!».
Однако тот, самый мужественный, самый наглый рак её жизни и не думал забывать про Люську, особенно в период, когда у неё как бы начинала налаживаться жизнь. Прослышав о замужестве своей бывшей пассии, о том, что она даже успела родить от своего что-то невнятно лопочущего очкарика, Гаик тут же встал на дыбы. Взыграло оскорблённое чувство альфа-собственничества. Явился, не запылился. Примчался ломать из ревности её супружество, впрочем, к тому времени практически самом собой распавшееся. Лез с улицы прямо в окно её комнаты, вызывая свою бывшую на свидание. За неимением каких-либо иных прельщений, в полном соответствии со своим уровнем развития, Гайка прозрачно намекал на свой единственный, но на редкость забойный аргумент. Им не так давно во всеуслышанье, и тоже по-животному нисколько не смущаясь и даже не краснея, хвастался ещё его папа Хач Саркисович. К тому времени Хачик успешно почил на своей исторической родине рядом с великой мамой Нашхун. Отпели и им карабахские ишаки величественную заупокойную песнь, без которой, говорят, в их загробный мир никого из армян не пускают. Без такого своеобразного трек-кода.
Так вот, а хвалился папа Хачик на голубом глазу невероятным мужским достоинством своего боевого сына. Мол, ни одна девушка или даже замужняя женщина, единожды распробовавшая этот воистину шикарный деликатес, никогда не сможет его забыть и обязательно, по первому свисту, бросив любого мужа, вернётся в объятия возлюбленного альфа-самца с несгибаемо железным канцлером в скоромном укрытии и всегда на боевом взводе. Мол, у них в Арцахе все только с такими альфами в положенных местах ходят. Даже ездят. И лишь периодически посвистывают. Вот так - вах-вах! Свисть-свисть!
Воистину потрясающий культурный диссонанс догнал и грохнул сзади овечку по темечку! Только теперь Люся Пирогова целиком, всею кожей ощутила этот леденящий первобытный мрак, подло и жестоко захвативший её на самом взлёте невинной юности. Но были же, были предчувствия и даже отдельные звоночки, которым она тогда не придавала особого значения. А ведь уже в то время по-животному серьёзный Гаик и его уважаемые, но таки понаехавшие предки, неукротимые властители ишаков карабахских, казались ей не совсем всамделишными людьми, а некими действующими манекенами, истуканами или ростовыми куклами человекоподобных существ, наподобие терминаторов повыпавших в ныне существующий мир из далёкого бронзового века. Или их реинкарнатами, заброшенными в современное общество прямиком из всё той же тьмы времён, из дремучего царства Урарту. Столь беззастенчиво хвастаться исключительно скотскими «достоинствами»! Потрясать ими словно на секс-турнире диких животных. Ещё бы на базаре этим Гайкам было их показывать, пять рублей на раз посмотреть. С ума сойти от таких интернациональных раритетов, по-прежнему толпами валящих через русскую границу!
Люська, смеясь, естественно устояла, но не только из-за внезапно вспыхнувшего чувства гадливости к бывшему своему «суженому», на всю голову простуженному. А может быть ещё и потому, что таких сомнительных альфа-«лакомств» она теперь столько успела повидать и покромсать во всяких трупорезках при её «альма-матер» и больницах города, что по одному этому можно было бы снимать отдельный педагогический триллер для скотоподобных дебилов, желающих срочно облегчиться на русских дурочках. Опытнее не бывает девушки, основательно и на деле сотни раз препарировавшей самое скоромное из всех человеческих причиндал на прозекторском столе. Но она же не трындит об этом на всех перекрёстках?! Не сообщает всем встречным и поперечным, что на всякую Альфу всегда найдётся своя западня с лабиринтом, где непременно щёлкнет и перемелет в фарш.
Дочку свою Люся назвала Маргаритой, мечтая, что хотя бы она получится настоящей королевой, научится по-настоящему повелевать подлым мышиным племенем мужчин. Когда девочка принялась немного подрастать, Люся сразу вспомнила про лучшего друга своего детства. Пора было передать его эстафете поколений. Словно молнией пробила связь времён и обстоятельств. Бросилась искать, но любимого Мими, бывало лапкой вытиравшего ей детские слёзы, нигде не находилось. Родители только пожали плечами, сказали, что медвежонок давно ушёл, а куда неизвестно.
Люсин папа, профессор эволюционной и генетической морфологии немедленно занялся полноценным воспитанием и обучением быстро подрастающей внучки, в надежде, что хотя бы она вырастет по-настоящему счастливой и успешной. Для него это была вторая попытка не пыт. Последнее вложение последних жизненных мечтаний и, разумеется, с учётом всего печального опыта, накопленного им с её мамочкой. Всегда же важнее, как человек заканчивает, а не как начинает.
Маленькая Ритка не была столь чреватых наклонностей и с ног сбивающей красоты, как её мать. К ней все тянулись и лелеяли её. Поэтому и отсутствие у ребёнка собственного утешителя медвежонка Мими не особо ощущалось. Нет, так нет. Коренастая, с грубоватыми чертами лица она без всяких отвлекающих препятствий со стороны и запросто уводящих туда же соблазнов занялась собственным развитием. Никто её особо не одолевал, ничем не досаждал. Поскольку даже поклонников было, раз-два и обчёлся, хотя друзей и не сосчитать, то со временем общительная, без каких-либо комплексов девочка Марго научилась легко ладить с кем угодно, однако, не вступая в слишком близкие отношения. И тем сразу же уберегла себя от слишком многих болей, бед и обид. Оттого и последовавшая затем юность задалась практически сразу, с первого захода, не то, что у её мамы.
Она быстро овладела двумя иностранными языками, английским и французским, сказались интеллектуальные отцовы гены, переводчика Жени. Поскольку вскоре подступило время и её неизбежного взросления, притом так быстро, что никто из родных и глазом не успел моргнуть, то поступила Рита учиться на тот же самый лечфак, где училась её мать, того же самого медицинского универа, да продлит аллах его дни и ночи. Подвиги матерей – крылья дочерей! Училась Маргарита во многом по сохранившимся высококлассным материнским конспектам практически всех преподаваемых дисциплин. Может быть не так успешно, но тоже очень неплохо. И в первые шесть лет базового обучения, и потом два года в клинической ординатуре. Но всё равно счастья, подобно матушке, тоже не увидела. Известно же, что детьми наследуются не столько признаки или способности родителей, сколько прежде всего траектории судеб. Разумеется, каждая дочечка лошару своей мечты обязательно найдёт, но лишь в строгом соответствии с алгоритмом, до этого проложенным и установленным её матерью, а ещё ранее - куда более отдалёнными предками, например прапрабабушкой.
[justify]За это время её мамочка Люська успела не единожды как бы «влюбиться», даже пару раз скоропостижно повыходить замуж за неких достопочтенных граждан, бета и гамма-уровня. Один из них был в чине майора полиции и поэтому с ним поговорить было абсолютно не о чём. Общение происходило всё равно как с уркаганом
