"Птичку... жалко!"

                                                 «Птичку…жалко! ».
                                       (или один день боевой службы)
         
          Старший лейтенант Сергей Мурин, в хорошем расположении духа и приподнятом настроении, негромко постучал в металлическую дверь матросского кубрика №10.  Чуть помедлив, он уверенно открыл её. Входя в помещение, Сергей встретил безразличные, и даже озлобленные взгляды пяти младших офицеров. Такое единодушие слегка огорошило Мурина. Все пятеро, словно поражённые слабым током или, в лучшем случае, произошедшим каким-то неординарным событием, сидели по углам просторного кубрика и откровенно грустили, зыркая глазами. Царила опустошённость и безысходность.
На гитаре, вяло перебирая аккорды, бренчал лейтенант Крестовский. Даже если бы слон наступил слушателю на ухо, всё равно «классическую» мелодию – «Чижик-Пыжик», просто невозможно перепутать ни с какой другой на свете.                                                                                                                    
Предыстория проживания младших офицеров корабля в данном кубрике проста и банальна. Они были выселены из своих кают одиннадцать месяцев назад, когда плавбаза обеспечения подводных лодок прибыла на боевую службу, а на борт перебазировали с другого флагмана штаб Средиземноморской эскадры. Естественно на их места заселили привилегированных офицеров штаба. Мурин как раз и входил в их число. В кубрик №10 он приходил часто, к своим однокашникам, которые составляли половину местных постояльцев.
- Я ощущаю всей своей кожей свершившийся факт трагедии, витающей в воздухе, - произнёс Сергей с улыбочкой на лице.
- Ты недалёк от истины, - ответил ему за всех, с грустью в голосе, старший лейтенант Виктор Сидяков. – Жаль. Не успели сделать прижизненную фотографию, вернее не додумались, а то бы она сейчас висела на самом видном месте, в чёрной рамке, - его рассуждения были словно продолжение уже начатого разговора. – Ничего, скоро Василий принесёт какую-нибудь вырезку из газеты, соответствующую нашей печали. Что-то он долго в библиотечных подшивках копается, - встрепенувшись, выразил беспокойство Виктор.
- Приходи вечером, - вяло произнёс старший лейтенант Руслан Макаров, обращаясь к Мурину, - поминки будут.
- Вот те раз! Мне кто-нибудь скажет наконец-то, что случилось, - произнёс Сергей, теряя терпение.
- Тебе же сказали, что у нас горе. Наш героический Антистас при исполнении служебных обязанностей, на боевом посту, на боевой службе погиб, - медленно, подбирая слова, произнёс капитан-лейтенант Евгений Романов.
Его мысль, со скорбью на лице, продолжил командир группы радиосвязи БЧ-4 старший лейтенант Антон Крутов.
- Доктор гад, не предупредив, начал травить тараканов. А у нас было всё так хорошо! Антистас местных «стасиков» почти всех съел, а после такой подлой выходки «нашего Айболита», он героически погиб. К нам же в наказание новые, оставшиеся в живых, прибежали толпой.
- Всё равно ничего не понимаю, объясните толком, - Мурин развёл руками.
Пояснить ему взялся Сидяков.
- Три дня назад, к нам в открытый иллюминатор залетела маленькая птичка.
- В два раза меньше воробья, - уточнил Руслан Макаров. – Мал золотник, да дорог.
- Вон оттуда прилетела, - Виктор подошёл к иллюминатору и показал в сторону берега. – Это её малая родина, - произнёс он проникновенно.
Плавбаза неделю уже стояла вблизи Тунисских берегов. Очень часто, особенно ночью, на свет верхнепалубных фонарей к кораблю прилетала масса всякой живности. Это были маленькие и большие птицы, бабочки, жуки и экзотические насекомые.
- Когда она залетела в кубрик, сразу же, на наших глазах, поймала и съела таракана, - продолжил повествовать о славном пути и подвигах птички Виктор. – Мы срочно задраили иллюминаторы, сделали сетки, и всё было в ажуре. Антистас на следующий день тараканов щёлкал как семечки. Представляешь! – его восторгу не было предела.
- Это уже нечто, что проливает свет на обстоятельства, - безразлично произнёс Мурин.
Все в кубрике зашевелились и наперебой стали делиться светлыми воспоминаниями о легендарном друге.
У Мурина в голове мысли стали трансформироваться и приобретать форму сочувствия.
- Да ребята, явно ощущается двенадцатый месяц вдали от дома. Птичку боготворить, это уж слишком.
Он мог понять их состояние только теоретически, так как у самого начался всего лишь второй месяц нахождения в море.
Плавбаза, как её ещё называли штабные офицеры – «плавбаня», по придуманному кем-то наверху порядку, несла боевую службу по году, а то и больше. Экипаж состоял в основном из молодых людей по возрасту, так как должности здесь выше капитан-лейтенант можно было по пальцам пересчитать, остальные и вовсе старлеевские. Умудрённым опытом и старым закалённым моряком на корабле считались командир, стармех и помощник командира. Если взять уровень ниже, то костяк составляли человек десять мичманов – «зубров». После такого срока люди находились явно в депрессии и старались придумывать себе различные занятия и утешения, чтобы уйти от апатии. Они к этому явно не стремились, но поведение становилось странно-оригинальное.
- Ещё не клиника, но уже в голове птички, - издевался мысленно Мурин. – И что, ваша птичка никого не пометила? – спросил он.
- Ну не без этого. Косте на тропичку капнула, а он её только постирал. Мы простили птаху, - открыл ему секрет Антон Крутов.
Крестовский подтвердил информацию, утвердительно кивнув головой.
- Что естественно, то не безобразно, - добавил он.
Первым не выдержал напряжения старлей Крутов. Он молча встал, на ходу взял с тумбочки боксёрские перчатки, надел их и подошёл к мешку, висевшему в углу помещения. На импровизированной боксёрской «груше» был нарисован контур человека.
- Это ненавистный старпом Рысин приказал доктору тараканов потравить, - произнёс он с презрением в голосе.
- Ты прав, это доктор со старпомом нам «свинью» подложили, - выкрикнул Макаров.
Старший помощник командира, которому вечно до всего было дело, являл собой всеобщего нелюбимца, после перловой каши и политзанятий.
Крутов начал колотить «грушу», вкладывая в это удовольствие всю силу и произнося слова: «Вот тебе Рысин, получай. Получи ещё раз, в печень. За птичку, за Антистаса».
- Дай ему, дай! – полетели слова одобрения со всех углов кубрика. – Жёстче бей.
- И про доктора не забудь, - выкрикнул Крестовский и в убыстрённом темпе, усилив голос, с пафосом запел «Чижика-Пыжика».
- Да вы тут со своей птичкой чокнитесь, - не выдержал Мурин.
- Не святотатствуй, - угрожающе пригрозил ему Романов. – Это была удивительная птаха!
-  Сочувствия от тебя видно не дождаться, - упрекнул Сергея Макаров.
- Я прямо обрыдался от вашей истории. Самому не смешно? – с улыбкой на лице он обратился к Руслану.
Открылась входная дверь, и в кубрик вошёл старший лейтенант Василий Песков. Все взоры потянулись к нему.
- Сделал? – спросил у него, с нотой заинтересованности в голосе, Крутов.                            Он ближе всех находился к входной двери. Песков, не обращая ни на кого внимания, молча подошёл к переборке, развернул рулон и приложил его к борту, на свободное место между двух иллюминаторов. На глянцевом листе из журнала была изображена сидевшая на ветке, нахохлившаяся грустная ворона. Лист опоясывала чёрная траурная рамка. Внизу таким же цветом скорби была сделана подпись, выражавшая крик души: «Птичку... жалко!».
Народ некоторое время недоумённо таращился на столь оригинальное решение. В воздухе повис вопрос.
- Ты чего Василий, с дуба рухнул, - нарушив всеобщее оцепенение, медленно произнёс Крестовский. – Ей ещё сыра с дырками в клюве не хватает, а у нас тараканы. Поясни.
- Пойди и сам поищи, ничего подходящего больше не нашёл, - огрызнулся Песков.
- Ну ладно, - растягивая слова, Сидяков попытался перевести обсуждение в область философии. - Включим воображение, это особый случай.
Следовало срочно выводить товарищей из очередного огорчения.
- Обсуждение детальной стороны изображения портрета героя опустим. Будем считать, что даже чайка в бушлате грустит по-нашему Антистасу. Номинально она всё-таки тоже птица, - он вздохнул, и, ища поддержку у коллектива, обвёл всех взглядом.
- Только у неё какие-то виноватые глаза, как у нашего продовольственника, - произнёс Пугачёв.                                                                                                                                        
Он подошёл ближе к плакату и пристально разглядывал представительницу пернатых.
Василий, после противоречивых высказываний оппонирующей стороны и всеобщего обсуждения, спонтанно организованного собрания, получил молчаливое одобрение от народа. Достигнуть единодушия в этом вопросе оказалось делом непростым,  в другой ситуации даже нереальным, но оно состоялось. Жирную точку в эмоциональном споре, авторитетно поставил Романов.                                                                    
- По этому поводу есть разные мнения, но мы решили и постановили, что плакат выполнен на высоком художественном уровне.
Песков с серьёзным лицом прикрепил клеем БФ картинку к переборке корабля.
- Трёхдневный траур, - объявил Макаров.
Офицеры разошлись по своим углам.
- Вечером накрываем стол, - напомнил всем капитан-лейтенант Романов.
По корабельной трансляции объявили о начале обеда.
Мурин, выходя из кубрика, подумал: «Дурдом уже начался».
Вдогонку он услышал в свой адрес приглашение:
- Серёга, в 20.00 ждём к столу, - произнёс Руслан Макаров.
- Да, явка обязательна, - предупредил его Песков.
- Всё верно, если не уважаешь птичку, значит, не уважаешь и нас, - поддержал его Сидяков. – Приглашение за наш стол получает не каждый, а только тот, кто к нам вхож. Так что друг, тебе оказана высокая честь, птичку помянуть.
За Муриным захлопнулась дверь.
- Парень мнительный, - произнёс так, между прочим, Василий. – Думает, мы тут все  «того», рехнулись.
- Я тоже это заметил, - высказал свои наблюдения Макаров. – Серёжа решил, что в нашем коллективе уже начались неадекватные поступки.                                                                                                                                              
- А что у нас сегодня к столу, из горячительных напитков? – обратился к народу Крутов. – Какие будут соображения?
- Вадим нам «шила» нальёт, - предложил один из вариантов Песков.
- Надоело употреблять технический спирт, Витя сходи к доктору. Объясни ему популярно, что он не прав и про то, как каждому из нас личную обиду нанёс. Натворил, пусть свою вину загладит медицинским спиртом, - на правах старшинства обратился капитан-лейтенант  Романов к Сидякову. – Да, и пригласи его на поминки.
Последовал уточняющий вопрос.
- Каков эквивалент его вины?
- Возьмёшь флягу, из которой мы обычно откушивать изволим. Всё должно быть в умеренных дозах. Нам сегодня сильно напрягаться нельзя, после обеда подойдёт сухогруз, должен почту привезти.
- И что это значит? – недоумённо переспросил его Виктор Сидяков, мысленно не увязав одно с другим.
- Это значит, что на Костю должна прийти выписка из приказа о присвоении очередного воинского звания. Обмывание погон предстоит - сэр.
      Офицеры коротали время перед обедом, каждый занимался своим делом. Изредка обменивались новостями, задавали друг другу вопросы, выходили из помещения и заходили обратно. Прошло немного времени после объявления обеда, Сидяков предложил направиться в