– Сомневаюсь, но выкладывай! – решительно потребовал шеф. – Это то самое, что ты собирался согласовать со мной на следующей неделе?
– В какой-то мере! – подтвердил я. – Дело предстоит большое. Для экспериментов нам нужны люди. Ничего страшного с ними не случится. Мои специалисты с ними поработают по готовым методикам, позадают множество всяких вопросов, и только! Ведь нам придётся всю жизнь человека смоделировать, заполнить его память, внедрить пристрастия, вкусы, отношение к окружающим, к родственникам. Многие вопросы потребуют весьма откровенных ответов интимного характера. В общем, работа предстоит кропотливая и долгая. Возможно, месяц уйдёт, может, два! В итоге будет создана цифровая модель одного единственного человека. Далее останется исследовать реакции модели в различных ситуациях и оценить, насколько модель соответствует поведению реального человека, насколько она похожа на копируемую личность. Вот и всё!
– И что же здесь столь сложного, чтобы я отвлекал серьёзных людей от их дел? – удивился шеф.
– Сложно выбрать человека для исследований! Сразу предупреждаю, что меня выбирать нельзя! – заранее отрезал я такую возможность.
– Почему?
– Во-первых, я надолго утрачу возможность руководить проектом! Во-вторых, если мои сотрудники будут длительное время изучать мои откровения на самые различные темы, да еще под микроскопом, то я останусь перед ними голым, но на блюдечке! А когда они создадут якобы второго меня, цифрового, и начнут его испытывать… Они же со смеху помрут, наблюдая, как цифровой я похож на себя настоящего! И я сделаюсь посмешищем! На эту тему все только и будут шутить и иронизировать! Такой результат делу лишь повредит! Потому я и вам не предлагаю пробовать…
– Вот уж спасибо! – усмехнулся доктор Кеннеди. – Теперь и я оценил твои трудности. Не предполагал… А если взять кого-то из лабораторий?
– Да я уже думал! Тоже не выйдет! – заверил я. – Ну, кто же захочет заниматься перед коллегами душевным стриптизом? Кто откроет все свои тайны, привязанности, неприязни, коварные замыслы, нечто, скрываемое из детства и так далее. Если же кого-то заставить, то он просто станет лукавить. Вплоть до того, что на всякий вопрос будет отвечать с точностью до наоборот. И какую модель мы получим в итоге?
– Кто бы мог подумать, что мы на таком пустяке споткнёмся?! Но не докладывать же мне о наших трудностях по этому вопросу там! – шеф выразительно показал глазами вверх. – Или есть еще более сложные проблемы?
– Есть! Но мы-то пока и этот вопрос не решили! Может, по порядку? – уточнил я.
– Ладно! А если взять кого-то со стороны, совершенно неизвестного? Премию после работы ему выпишем!
– Так кто же потом сможет опознать его модель, сравнивая, если он со стороны? Он же для всех – незнакомец! Как понять, похожа на него сделанная нами модель или нет? С чем сравнивать, если и незнакомец, и его модель для всех нас загадка?
– Ну, я и не знаю! – сдался шеф. – Что ты сам-то предлагаешь?
– И я пока не знаю! – сознался и я. – Может, взять кого-то из посторонних руководителей, но самого низкого уровня. Чтобы у него было всего десять-пятнадцать подчиненных, знающих начальника, как облупленного. Мы его в тайне от всех опросим, чтобы он не переживал о разглашении его драгоценных сведений, модель с него слепим, да и выставим ее для оценки подчиненными… Таким образом, возможно, дело и пойдёт! Но где нам такого камикадзе искать? Точнее, где искать такой трудовой коллектив?
– По твоим приметам футбольная команда подойдёт!
– Э! Не пойдёт! – сразу я отклонил такое предложение. – У футболистов интеллекта не хватит, чтобы своего капитана или тренера оценить! У них же ноги всему голова!
– Ну, ты уж слишком перебираешь! – посмотрел на часы шеф. – Тогда студенческую группу возьми! Как считаешь?
– Отличное предложение, но и оно за собою тянет хвост!
– Какой ещё хвост? – удивился шеф.
– Понимаете ли, всё, конечно, в таком случае получится! Ведь каждый студент из группы в идеале опознает своего старосту или кого мы подсунем. Но как потом этот бедный староста-камикадзе почувствует себя в своей группе? Он же потом сквозь землю провалится!
– Ты прав! – согласился доктор Кеннеди. – Как же быть? Может, не старосту, а простого студента завербуем? И обязательно с выпускного курса! Да еще перед самым выпуском, а? Раз – и нет его ни для кого! И не останется ни разговоров, ни сплетен! А его отблагодарим. Как тебе идейка?
– Должен признать, шеф, отличная идейка! Можно воплощать!
Доктор Кеннеди опять взглянул на часы:
– Вот что! Эту идею я поручу доработать Федору. Он тебе сообщит, когда всё подготовит, а я тебя покидаю. Помню, что ты мне собирался свою проблему доложить. Отложи на завтра или на послезавтра. Я тебе сам позвоню. А теперь – будь здоров, привет передавай Светлане. Хорошая вы всё-таки пара! Приятно на вас поглядеть – неразлучны, словно два белых лебедя!
Глава 10. Моё скользкое дело
Доложить свою главную проблему мне удалось лишь через неделю – шеф куда-то исчезал. Опять командировка, я же не один у него. А моя вторая лаборатория затормозилась.
Хуже не бывает того, когда весь коллектив буквально горит какой-то важной работой, не ест, не спит по-человечески, торопится изо всех сил, догоняет, переживает, жилы надрывает, а потом – как теперь. Всё остановилось! Всё бездыханно! Ничто и никому вроде бы и не нужно. Все трудовые порывы и подвиги – коту под хвост! Попробуй после такого охлаждения опять людей поднять на баррикады! Уже не поверят, будто кому-то действительно нужны их жертвы.
Так и станут работать с прохладцей, лишь бы им самим упрёками нервы не трепали.
Но всё равно ведь, я уверен, пройдёт какое-то время, чем-то опять увлекутся, загорятся – и тогда опять их не остановишь! Сами будут торопиться! Самим результат станет важен! Самим захочется проверить себя! В общем, обычные творческие люди!
Люблю я такие моменты в жизни мыслящих и ищущих людей! Но такие моменты рождаются не лозунгами. Для них нужна интересная, трудная и важная работа – она-то и порождает энтузиазм и вдохновение.
– Фёдор плачется, будто он по моей воле не тем занимается! – с тоской доложил я шефу. – Студенческую группу подыскать пока не смог. Говорит, разносол сплошной, а не студенты! Никак их к общему знаменателю не привести! Кто в лес, кто по дрова!
Шеф удивился.
– Надо же! Видимо, он плохо задачу уяснил, – засомневался шеф. – Мне кажется, пусть группа будет любой, лишь бы облик старосты подыскать поколоритнее. Ладно! Я Фёдора к тебе за уточнениями пришлю! А теперь докладывай свой тормоз!
– Это вы точно сформулировали – настоящий тормоз! Да еще и скользкий! – подтвердил я. – А суть его в том, что… Даже не знаю, какую терминологию использовать! Нам нужен человек для замены его мозга на наше устройство. Сами знаете… Но ведь вернуть потом его родной мозг мы не сможем! Как же быть? Кто нам разрешит такой эксперимент? А без него мы безнадёжно забуксуем?
– Я тебя не узнаю, Саша! Мы же с самого начала к этому шли, вот и пришли! Можно сказать, наконец, пришли! Так давай продолжать наше дело! Что конкретно тебе нужно? Я полагаю, ты уже всё продумал? Рассказывай!
– Нам нужен человек, который, так сказать, никому больше не нужен! И сам себе не нужен! – грустно усмехнулся я. – Сначала пройдёт нейрохирургическая операция, потом будет этап выхаживания, и только затем мы начнем основные испытания. Нам много чего предстоит проверить. Программа большая. Там запланирована проверка приживаемости устройства и его работоспособности. Проверка энергетической запитки устройства от живого организма. Далее будет проверяться связь мозга с органами чувств организма. Надо будет настроить чувствительность контуров… Не стану всё перечислять. Наши основные трудности возникли уже до начала работ. Это и надо теперь решать! Где взять объект для опытов, это раз. Надо сформировать бригаду нейрохирургов для помощи нашим спецам, это два! Клинику надо найти! Да ещё абсолютно закрытую, замаскированную, не доступную прессе, но прекрасно оборудованную, это три! Подобрать средний медицинский персонал для выхаживания и поддержания жизни объекта, это четыре! И всё это – на длительное время. Всё это, мягко говоря, не для разглашения.
– Саша! Ты только не драматизируй, пожалуйста! Всё решаемо!
– Шеф! Ведь живой человек… И клиника… – не унимался я.
– Ну и что! Можно взять молодца после аварии, вот только долго придётся аварии ждать. Ты же меня торопишь? Конечно! Значит, поступим иначе! Мало ли людей бесследно пропадает? Станет одним больше! Подберём тебе военный госпиталь где-нибудь в глухомани. Чем не клиника? И персонал отличный! И секретность обеспечена! И всего-то делов, хотя я решать такие задачи пока не уполномочен! Придётся тебе подождать ответа оттуда! – шеф скосил глаза вверх.
– И что же, всю мою лабораторию в глухомань перевозить?
– А почему бы нет? Воздух там, я надеюсь, хороший, а остальное мы долларами компенсируем! Ещё и проситься у тебя будут! – засмеялся доктор Кеннеди. – Ну, что? Подождём высочайшего дозволения! И будем считать, что на этом этапе все препятствия сметены!
– Для начала хотелось бы точку поставить, а потом уже считать! – не очень-то обрадовался я.
– Мы точку обязательно поставим! – заверил шеф весело. – Готовь программу испытаний, а я собрался отдохнуть недельку! Не ищи меня, что-то устал я после последней командировки. Нервишки шалят. Отпускаешь?
– Молюсь, шеф, и благословляю!
– Благословляешь, говоришь? А сам-то по воскресеньям в свою православную церковь не ходишь! Меня как-то некоторые очень любознательные людишки уже спрашивали о тебе… Мол, работаешь в иезуитском учреждении, но веры-то ты другой! Почему и в свою церковь тогда не ходишь? Надёжен ли? Не на Москву ли работаешь?
– Спохватились! – усмехнулся я, но внутренне насторожился. Странно уж очень. – Будто раньше было иначе?
– А в мире, Саша, постоянны только перемены! – усмехнулся шеф. – Неужели сам не замечал? – расплылся он в улыбке, словно я только что сделал его бесконечно счастливым. – Ты лучше мне скажи, как твоя Светлана? По-прежнему цветёт? На работе у нее всё ладится? Тогда, Саша, привет ей от меня передавай.
[justify]Шеф, как всегда, беспредельно элегантный, покинул мой кабинет, а я остался в тягостном состоянии. Как будто все служебные проблемы разрешены, надо ещё поработать с лабораториями, вызвать заведующих, уточнить исходное положение и задания на неделю, но я мялся по непонятным для себя причинам. Чутьё какое-то во
