И во всем он становился первопроходцем! Да еще и успешным первопроходцем! Кстати, знаменитое сегодня и часто выполняемое коронарное шунтирование – это тоже его заслуга, его технологии.
Но самая потрясающая работа Демихова – это пересадка собаке второй головы! Причём, таких собак он сотворил целых двадцать! И пересаженные головы всех подопытных собак нормально функционировали рядом с их собственными головами! Все головы нормально лаяли, независимо поворачивались в разные стороны, откликаясь на внешние раздражители! Они ели, наконец! Фантастика, которая только в руках Владимира Петровича становилась обычной практикой хирурга.
Когда я впервые узнал об этом человеке и его фантастических работах, то был сражён наповал! Подобное никак не укладывалось не только в моей голове, но даже в головах хирургов, с которыми я делился этими знаниями. Каждый раз оказывалось, что наши хирурги об этом даже не слыхивали! Они отказывались мне верить! Так кто же их учил?! В каких вузах они учились? Почему от них скрывали столь выдающиеся достижения советских коллег?!
И как вообще можно было сделать истинные чудеса, которые вершил своими руками Демихов? Как на те чудеса можно было решиться?!
Я тогда еще мог представить, что кому-то окажется по силам пришить аккуратно отрезанную голову уже мертвой собаки. Но ведь и для этого нужно точно соединить все сосуды, да так, чтобы они не рвались нитками и не протекали! Надо сшить все мышечные волокна, чтобы они могли работать! И кожу надо сшить без складочек, а не в единый грубый шрам! И нервные волокна! А куда пришивать вторую голову, если места для нее природа не предусмотрела?! Это же не кулинария!
Но самым непостижимым мне казалось восстановление разделенного позвоночника, да еще со всеми его нервами из сложнейшего, тончайшего и чрезвычайно уязвимого нервного ствола, проходящего сквозь позвонки!
Но мои восторги и вопросы на том не закончились.
Ко времени, когда я узнал о Владимире Петровиче Демихове, в медицине давно научились делать операции по шунтированию коронарных сосудов сердца и по пересадке сердца. Но, насколько мне известно, такие операции по-прежнему ординарными не считались.
И действительно, в районной или даже в областной больнице их запросто не делали.
К каждой операции подключались многие заслуженные хирурги, опытнейшие операционные сёстры, концентрировалось множество всевозможных аппаратов искусственного дыхания, искусственного кровообращения, контроля состояния пациента, текущего контроля множества параметров… В ходе операции оборудование обслуживали многие и многие специалисты. Требовались особые медикаменты, инструменты, материалы. Операции проводились в течение многих часов, да еще, бывало, даже разными сменами хирургов, поскольку одна смена не выдерживала физических нагрузок от начала и до конца операции.
Именно потому, как обязательно объясняли непосвященным, будто вдалбливая эту информацию, подобные операции стоили сотни тысяч и даже миллионы долларов! Разумеется, их делали только счастливчикам.
Но как же тогда при всех этих непомерных сложностях один-единственный студент, хотя и гениальный, делал всю операцию от начала и до конца, используя только самостоятельно разработанное и изготовленное им же сердце?! И всё выдерживал! И оперируемые собаки выдерживали! И со всем он справлялся! И даже ни у кого не консультировался, поскольку всё равно никто и ничего посоветовать ему не смог бы! И без миллионов долларов как-то тоже обходился!
Почему никто из хирургического окружения Демихова о подобных операциях не то чтобы не мечтал, но даже не считал их возможными! Мне трудно представить, что не нашлось никого, кто не попробовал бы перенять столь драгоценный опыт! Так в жизни просто не бывает – всегда находится кто-то ищущий, амбициозный, в конце концов, просто добросовестный, думающий наперед о своих пациентах. Но рядом с Демиховым никого так и не оказалось.
По-моему, такое могло произойти лишь в одном случае – другим делать такие операции не разрешали! Да и самому Демихову мешали работать и угрожали. И факты из его жизни моё предположение подтверждали.
Ладно! Эти вопросы я еще как-то сумел переварить, но…
Вернусь к пришиванию на законное место хотя бы своей собственной, то есть родной головы! Я имею в виду голову собаки.
Допускаю, что вернуть всё в прежнее состояние, которое было продумано и создано природой, еще как-то можно! Разумеется, при особых знаниях, умениях, навыках, при наличии специального оборудования и медикаментов. Но как приделать вторую голову? Куда ее приделать, если место для нее природой не предусмотрено?!
Ведь, простите за сравнение, даже обычную водопроводную трубу приделать в непредусмотренном месте очень трудно, если не применять варварской сварки или плашек, метчиков и подходящих переходников! А куда же «приваривать» торчащие из головы позвонки?
А ведь Демихов всё «приваривал»! И шея-то у собаки после операции работала как своя собственная! И лишние кости не торчали! И головой собака вертела! Сама вертела! По личному собственному желанию, так сказать! Значит, не только позвонки Владимир Петрович куда-то «прикручивал», но и сосуды прилаживал, и нервные волокна соединял так, что они передавали все сигналы от мозга второй головы, как свои родные! И обе головы вели себя так, будто они принадлежали двум полноценным собакам, а не одной двухголовой! Головы вели себя независимо!
Ситуация казалась такой, что будь шеи у тех голов подлинней, так они бы поворачивались одна к другой и ласковыми взглядами обменивались! Может даже, Демихов мог бы сделать и не сказочного, а настоящего Горыныча!
Но как же Владимир Петрович Демихов творил свои невозможные чудеса? У него бы другим хирургам следовало поучиться! И не мешало бы ему создать все условия и для исследований, и для работы, и для обучения других хирургов, и даже для отдыха – и физического, и морального! Сколько он всего пережил, прежде чем решиться на операции, которые другие хирурги даже мысленно представить себе боялись!
Так нет же! Владимира Петровича принялись усиленно травить. Директор 1-го Московского мединститута, в котором Демихов уже успешно проработал пять лет, Владимир Кованов, не допускал к защите диссертации без каких-либо оснований. Вернее, основания-то были, но личные и корыстные!
Понятное дело, такой конкурент, которым после защиты диссертации оказался бы Демихов, Кованову был опасен. Хотя именно Демихов, величайший ученый-практик да ещё со степенью доктора наук, а не сам Кованов, был куда более достоин должности директора мединститута.
Демихову пришлось искать другое место работы. Он остановился на институте Склифосовского, где успешно защитил сразу две диссертации в один день! Этот человек буквально во всём был неподражаем! Ну, какому соискателю такое могло прийти в голову?! И кто мог такое осуществить!
Но спустя два года Демихов, видимо, и там сильно перепугал каких-то высокопоставленных персон. В результате новой атаки с их стороны он на полном серьёзе был обвинен в псевдомедицинской деятельности!
Ничего себе! А что, разве есть и такая деятельность или этот термин использовали для красного словца и для дискредитации великого ученого? Так они могли и Ломоносова сожрать, подвернись он им под руку! Во истину не было ничего невозможного для советской науки!
Демихова буквально раздавили те «авторитеты», которые вряд ли хоть в чём-то могли с ним сравниться. Какая уж там наука?! Одни мерзкие интриги, а наука – это лишь прикрытие! И так же было везде и всюду, хотя не в каждом конкретном случае! Если человек мало что собой представлял, то его вполне могли всюду пропускать беспрепятственно, и в должности повышать и даже орденами награждать! Он же безопасен для начальства, как тот червяк! Но если попадалась личность…
Предполагаю, что столь мощный натиск был санкционирован с самых высоких медицинских «верхов». Только в таких случаях ученые мужи, дерущиеся за должности под ковром, проявляют редкое единодушие. Верхи же подключились к этому делу, как у нас часто бывало, лишь по многочисленным просьбам «уважаемых ученых». То есть круг нападавших на Демихова подлых посредственностей сомкнулся в едином порыве. Проступил наружу самый обычный заговор, управляемый каким-то корыстным начальником.
Неужели указания по травле гения поступали из самых заоблачных политических верхов? Возможно, хотя и маловероятно. И без них хватало негодяев, заинтересованных в том, чтобы о деятельности Велихова никто не узнал.
Понятно, что в ситуации Велихова было бесполезно что-то доказывать с научных позиций! Его губители посмеялись бы над любыми аргументами! Даже абсолютные и многочисленные приоритеты в области созданной Велиховым же мировой трансплантологии во внимание не принимались, будто несущественные. Попросту велась подлая травля Велихова теми, кто были несостоятельны, а потому мечтали его растоптать и уничтожить. Ведь любое беспристрастное сравнение результатов деятельности Велихова и тех «деятелей» должно было привести к торжеству справедливости, поскольку всё в том деле было очевидно. Но судьями были…
А судьи-то кто? На что они были способны? Разве хоть кто-то из состава того судилища мог пришить собаке вторую голову, заменить печень, сердце или лёгкое?! Потому-то они и испугались, что Владимир Петрович своими операциями высветит всю несостоятельность многочисленных «великих учёных»! А их «величие» было многократно подтверждено всякими званиями и титулами, премиями и государственными наградами.
Для верности результата они попытались даже выданную Демихову квартиру отобрать, доказывая якобы ошибочность ее получения. Ну, и распоясались же те безнаказанные негодяи!
«Хорошо бы он не сдержался! Нахулиганил бы! – наверняка, надеялись они. – Хорошо бы его сердце подвело! Инсульт или инфаркт! Тогда и хлопот было бы меньше по устранению этого несносного выскочки!»
«Ну, знаете ли, господа «уважаемые ученые»! – кипел я от осознания несправедливости и беспомощности. – Вопиющая непорядочность некоторых из вас запятнала всех нас!»
И всё же я докопался до сути!
[justify]Травля Демихова, как оказалось, исходила даже не от тамошнего медицинского начальства, даже не от продажного советского правительства – она возбуждалась где-то там, в невидимых гнёздах тайного, но всесильного мирового правительства! Ведь это оно изо всех сил старалось, чтобы мир не узнал ни о каких потрясающих достижениях русских! Мир должен был знать один-единственный штамп, что русские – отсталые и убогие, дикие и
