Сегодня Белому Гоблину пришлось посидеть. Посидеть с детьми. Соседка-кикимора привела к нему пару веселых и шумных кикимрят и попросила немного посидеть.
«Сказку! Хотим веселую сказку!!!» - хором закричали дети. Белый Гоблин не умел рассказывать сказок. Все его повествования были всегда исключительно правдивы. Правда, мало кто верил в это. И вот сейчас, он лихорадочно вспоминал хоть что-нибудь похожее. Похожее на сказку. И вот, покопавшись немного он, в свойственной ему манере, затянул:
Сквозь болотистую утреннюю дымку, как горячий нож сквозь неохотно, но безропотно уступающее ему путь масло, шел, сверкая боками и лязгая гусеницами, танкер «Выпь». «Шел» – потому, что суда не плавают, а ходят. А «лязгая гусеницами» - потому что от слова «танк».
Из-под колес его (чтоб не попортить почву окружающего мира гусеницами) феерично разбегались, сигая в разные стороны, радужные водяные брызги и испуганные шумом водяные.
Доброквакающие лягушки встречали его появление звонкими трелями, выводя стройные какафонические рулады на непонятном тарабарском языке. Стрекозы стрекотали и пикировали с ним. А, ловившие в полете стрекоз птицы, старались не упустить возможность полакомиться, иногда орошали танкер нежно-белыми каплями, совершенно не расстраиваясь.
И так танкер шел. Сверкая подставленными яркому солнцу сальными боками. На боках его стройными рядами притулились скромные ассиметричные звездочки. Некоторые были размером с полметра. Некоторые – меньше. Они символизировали попадания. Попадания в танкер. И были намалеваны соответственно размерам попаданий: чем больше дырка – тем больше звезда.
Танкер «Выпь» считал свои попадания своими победами и страшно гордился ими. Ведь правильно осмысленные недостатки – это нестираемые на всю жизнь достоинства. Так и шел танкер сквозь окружающую его веселую и яркую жизнь, волны которой, то волновали, то не волновали его. И лишь изредка поднимая для лучшего обзора смотровые оконные стекла с вросшими в них намертво черными бронированными щитками.
Танкер «Выпь», как свойственно каждому танкеру, вёз груз. Некоторые могут сказать, что это был груз «сомнений или тягостных раздумий», но это ошибочное мнение. Танкер вез то, чем загрузился и то, чем нагрузили. Вез, не задаваясь вопросом «зачем?» И даже вопросом «доколе», то есть – «докуда?». Ибо сам процесс был занимателен и интересен, а танкер считал, как и каждая великая величина, что он вечен и у него все впереди. (Ведь известно, что танкеры не ходят назад, а только иногда обратно.)
Так, долго ли, коротко ли, добрался танкер до топи. Топь была прекрасна. И бездонна. Приветливо раскинув и раскинувшись, она приняла танкер. Приняла, закрутила в глубинном хороводе-водовороте небытия. Танкер и сам не понимал, плывет он, тонет или летит. И его совершенно не волновало, будет ли конец этому падению. Он понимал лишь, что ему легко. Что он не чувствует груза и радовался этому как дитя, мечтая находиться в постоянном состоянии этого свободного полета-падения….»
Белый Гоблин прервал повествование, и, казалось, о чем-то задумался. И тогда маленькая девочка спросила: «Дедушка Гоблин, а эта сказка про жизнь или про любовь?»
А мальчик подумал: «А почему все-таки танкер звали «Выпь»?»
Но Белый Гоблин не ответил ничего. Он спал. И, может быть, во сне, он, как и герой его сказки, находился там. Там где в серой и прозрачной вышине топи счастливо и легко танцевал свой неуклюжий танец танкер «Выпь».
