неизменно сводились к нему. Все Лизе напоминало об Андрее, мода, блюда, фильмы и прочее. Он незримо присутствовал на каждом нашем свидании, он нередко мерещился ей, и тогда она становилась притихшей и потерянной. Было видно, как она скучает, и как сильно любит. Но я не терял надежды, и любил её ещё сильнее за искренность, а его ненавидел. Каждый раз, когда она произносила его имя, во мне, словно лава в кратере вулкана, готовая к извержению, взрывалась волна гнева, и мне хотелось что-нибудь разбить, или раздавить, но от бессилия я лишь сжимал кулаки. Я проигрывал какому-то мальчишке, который к тому же не любил её. Это было несправедливо, она была для меня всем, и естественно, что я желал взаимности. Я наивно полагал, что где-то в глубине души она уже любит меня, а злосчастный образ ненавистного Андрея не позволяет ей увидеть правды. На самом деле правды не желал видеть я сам, и анализируя наши отношения, я даже не сомневался в истинности своих наблюдений. Чего только я не готов был придумать, как только не оправдывал её равнодушие. Казалось ничто не может меня переубедить.
И вот, в одно прекрасное утро этот Андрей, ставший настоящей занозой, вдруг приехал сам, чтобы окончательно свести на нет все мои старания. В то утро я был приглашен к Лижиным на завтрак, а потом мы вместе собирались на рыбалку. Дверь мне открыла Лидия Петровна. Он сидел за столом, высокий, голубоглазый, с солнцем в волосах, и я узнал его, как только вошёл. Нас представили друг другу, мою антипатию к нему усилила его дружелюбность. Он был из того типа молодых людей, которых безотчетно и тайно ненавидят некоторые мужчины. А у меня была причина, и я не собирался давать ему шанс.
Лиза сияла, её счастье наталкивало меня на недобрые подозрения. Я кожей чувствовал: что-то произошло. Стоило нам остаться наедине, Лиза обняла меня и поделилась счастливой новостью, как с лучшим другом:
— Он приехал, чтобы сказать, что любит меня. — Мое искаженное лицо она наивно приняла за улыбку, и снова меня обняла. Во мне боролись за первенство три чувства: ненависть, ревность и нежелание принимать действительность.
На рыбалку Андрей поехал с нами. Я сдерживал эмоции как мог.
***
Зеркальная гладь озера, временами волнуемая ещё редкими отдыхающими на лодках, не приводила меня больше в неописуемый восторг, как бывало раньше, когда мы приходили сюда с Лизой. Теперь меня раздражало всё: нивы, склонившиеся к водам озера, дабы взглянуть на отражение; горы горделиво стремящиеся вершинами к облакам; облака, принимающие причудливые формы, подыгрывая настроению, как будто это всё принадлежало теперь им, а точнее этому белобрысому везунчику, который отнял мою любимую, мой покой, мой мир. Короче говоря, мои мысли были черны, я ненавидел его, ревновал к нему, завидовал. Как же я хотел оказаться на его месте, беззаботно болтать с профессором, зная, что она рядом и ловит каждое сказанное слово. Он лишь изредка оглядывался на неё, а она сидела на пледе, постеленном на траве, сидела неподвижно, подобно скульптуре, и не сводила сияющих очей с озера.
А мне не везло даже с рыбалкой, потому что первая же рыба, попавшаяся на крючок, оказалась настолько велика, что сломала удочку и преспокойно нырнула в глубину, заставив задрожать отражённые облака. Разочарованный в себе и во всём окружающем я решил прогуляться. Моё отсутствие осталось незамеченным. Профессор и молодой человек, увлечённо беседуя, ловили рыбу. Лиза по-прежнему неподвижно сидела на берегу рядом с бабушкой.
Мне хотелось бежать, но куда я мог убежать от самого себя? Я любил её. Любил по-настоящему. Срывая траву на ходу и, нарочно, наступая на огненно-алые цветы мака, я думал о ней. Я не мог понять почему моя Нэтти воплотилась в Лизе и снова нарушила мой покой? Я всегда любил её одну — Нэтти, но теперь она носила другое имя. Она вернулась, дразня меня мечтами о будущем, заставляя поверить в возможность счастья, жестоко издеваясь, разбивала, как и тогда моё сердце. Она не желала понять мою боль, не хотела знать о моей любви, и не могла избавить от страданий. Но почему? Кто мне ответит? Но никто вокруг не хотел облегчить моей участи.
Я сел прямо на траву, массируя пальцами виски попытался успокоить воспаленный мозг. Но мысли не отступали. Тут я скорее почувствовал, нежели услышал, ступающие по мягкой траве шаги. Я знал, что за моей спиной Лиза. Я откинулся назад на зелёное покрывало щедрой природы, надо мной плыли облака и мне улыбалась Лиза, остановившись прямо у меня над головой.
— Куда же ты убежал? — она светилась изнутри.
— Сегодня несчастливый день для меня, — только и сказал я.
Она осмотрелась вокруг, и тоже легла на траву валетом так, что оказалась лицом к лицу со мной, но верх ногами. Лиза смотрела в мои глаза, а я читал её мысли, и мне было невыносимо больно. Когда она отвела взгляд вверх на облака, я зажмурился до боли в глазах, словно желая отдалить происходящее, но:
— А я очень счастлива, — делилась она со мной, растроганным голосом. — Ты ведь сам знаешь, как это бывает, я только мечтала, всегда только мечтала, но не верила. А теперь, когда всё сбылось, я всё ещё не верю, что оно сбылось. Но я так счастлива, безумно счастлива. И знаешь, — она снова смотрела на меня, — теперь твоя очередь быть счастливым.
— Вряд ли теперь это возможно. — Я снова был свидетелем того, что она во мне видела только друга. И снова я бунтовал против этой мысли, а мои глаза прощали ей детскую наивность и непонимание. А она продолжала меня убеждать не терять надежды и бороться за свою любовь. Убеждала она так пламенно и красочно, что я ей поверил.
К себе я возвращался с твердым намерением отвоевать Лизу и добиться её любви.
***
Тем вечером в санатории был объявлен вечер танцев, и Лиза уже была приглашена мной. Я зашёл за ней, но Лидия Петровна сообщила мне, что я только что разминулся с ними. Под ними она естественно подразумевала общество Андрея, я старательно держал себя в руках, вежливо попрощался, но к танцевальной площадке бежал не разбирая дороги. Запыхавшийся я влетел в гущу танцующих пар. Тяжело переводя дыхание, я пытался отыскать Лизу в толпе. Мне не давала покоя мысль, что она с ним, наедине. То, что она ушла без меня я мог понять, но больше такого допускать не намеревался. Мне пришлось прождать их ещё полчаса, несколько раз я срывался на поиски, но благоразумно решил ждать. Эти полчаса были полны мук ада. Наконец я увидел её, в розовом летящем платье, с лицом источающим любовь и нежность, Нэтти была подобна райской гурии, а за ней злой тенью по пятам, следовал светловолосый разлучатель. Но я был полон твердости в своем намерении завоевать Лизу.
Звучала лирическая музыка, я опередил Андрея и первым пригласил Лизу на танец, и уже не уступал её ему. В этот вечер я превзошел самого себя в красноречии и галантности. Я был сама обольстительность, а незадачливый ухажер примерил на себя роль третьего лишнего. Лиза пыталась привлечь его к разговору, но стоило Андрею заговорить, как я искусно уводил разговор в совершенно иное русло, где молодой человек оказывался беззащитен, и прекрасная собеседница благосклонно дарила все внимание мне.
Так продолжалось несколько дней. Пользуясь привилегией друга, я проводил с ней почти всё время, и при этом общение со мной не тяготило её, напротив, Лиза сама искала встреч со мной. Я будоражил её воображение, тревожил чувства, давал пищу для размышлений, и присутствие Андрея было мне на руку, делая её неуверенной, растерянной. Андрей же терял свою былую беспечность, терпение. Он повсюду ходил с нами и требовал к себе внимания. Но Лиза только улыбалась его ревнивым замечаниям. Она слишком доверяла мне и не подозревала даже, что её глубже затягивает в трясину моей алчущей взаимности страсти.
С замиранием в сердце я стал замечать, что мои труды стали приносить плоды. Лиза была в замешательстве. Но я рано начал праздновать победу, ибо за мной наблюдала семья Лизы, почувствовав что-то неладное. Перемена в моём отношении к Лизе, оправдала их страшные опасения и заставила вмешаться. Назревал конфликт. Я знал, что они любят Андрея, и поддерживают его партию в этой неравной битве за любовь, поэтому не удивился, когда они начали агитацию. Они намекали мне на разницу в возрасте, убеждали в том, какая Лиза и Андрей красивая пара. Как они любят друг друга, и любят давно. Они хотели вызвать у меня угрызения совести, но я считал молодого, неопытного человека не лучшей парой для Лизы. Я был уверен, что она будет с ним страдать, и потому не отступал. Лидия Петровна говорила со мной жестче, нетерпимее, нежели профессор. Второй, казалось, не возражал против моей кандидатуры, но под давлением жены, убеждал меня в более мягкой форме. Оба они были слишком интеллигентны, чтобы говорить со мной прямо. Их завуалированные намеки были рассчитаны на моё понимание, зато молодой человек был достаточно влюблен и смел, чтобы попытаться вызвать меня на откровенный разговор. Но я уходил от темы, не позволяя ему высказаться.
Мое отчаянье и страх потерять Нэтти снова делали меня слепым. Я не желал видеть, что ей всего шестнадцать лет, и что в свои тридцать восемь лет, я гожусь ей в отцы. Иначе она ко мне и не относилась. Неоднократно у нее вырывалось: «Наверное мой папа был таким же, как и ты». Но я не был её отцом, и потому пережил это.
Я не собирался сдаваться и был готов на всё. И тогда, не знаю чья это была идея, но Лизу решили увезти от меня. Лидия Петровна ясно дала мне понять, что мне не обязательно навещать их в городе. Я был потерян.
Уехали они неожиданно скоро, не оставив мне никаких шансов. Сначала они поселились в городе, но и его спешно покинули. На поиски любимой я потратил год. Пока я искал Лизу, до меня доходили слухи, что она собирается замуж. Нетрудно догадаться, что когда я её нашел, она уже была женою.
Даже после замужества, вопреки желанию Андрея, Лиза не отказывала мне в дружбе, но я решил, что лучший вариант исчезнуть, и издали наблюдать за ней. Даже тогда, когда я окончательно потерял её, я продолжал надеяться. Нельзя убедить того, кто любит, что у него нет шансов. Воображение влюбленного, окрыленного мечтой, в полете вдохновения способно убедить разум в возможности невозможного. И я верил. И я ждал.
Но год спустя меня сразила страшная весть о смерти Лизы. Её сердце не выдержало родов. Мне казалось, что я снова умер…
Часть 3. Тая
Природа отмечала зимний день снегопадом. Заканчивался 1980 год. Развозя на удивление полный салон пассажиров, автобус нёсся навстречу отважным снежинкам, бросающимся прямо на ветровое стекло. На сиденье рядом кто-то по-стариковски закашлял. Знакомые черты неожиданно сложились в лицо профессора Лижина.
— Профессор Лижин? — позвал его я.
Он тут же узнал меня.
— Тагиев, дорогой мой, как же я рад снова видеть тебя.
Его радость вдохновила, оживила меня, заставила выйти из спячки. В промежутках между приступами кашля мы делились последними новостями. Он очень огорчился, когда узнал, что я так и не женился. А мне уже стукнуло 62 года.
— Нельзя же так, дорогой мой. Вы же исчезнете бесследно! — Я ему не возражал.
Оказалось он вдовствовал уже
так вышло
