Сквозь чужие двери - 2. Вместо приветствия — бланки

Немецкие немцы объясняли мне не раз, что русские немцы заявились в Германию, перепутав Дойчланд со Шлараффенландом — сказочной страной, где ручьи текут вином и молоком, а жареные утки сами падают в рот. Трудно сказать, чего мы ожидали от Германии. Трудно сказать, потому что трудно признаваться в своей наивности. Я ожидал, что нас встретят с цветами и фанфарами, но когда мы прибыли в небольшой городок, название которого с первого раза не могли выговорить, никто не сказал нам «добро пожаловать». На вокзале стоял, как фонарный столб, памятник местному поэту — глыба гранита в шляпе. Мы стояли напротив него, тоже как фонарные столбы, пока нас не забрали оттуда двое парней в жилетах, украшенных красным крестом, и не повели нас, как небольшое стадо, в Grenzübergangslager*, где мы переночевали в аккуратном деревянном бараке на двухэтажной кровати, в одной комнате с ещё тремя семьями.

Наутро начался квест «Собери все штампы и получи право на существование».
Мы простояли в очереди два часа. Потом ещё три. Меня притомило уже после первого получаса, но Жене, казалось, всё нипочём. Она имела талант стойко переносить многочасовые путешествия по очередям — наподобие паломничеств.
Говорили с нами строго по-немецки, хотя, по слухам, переселенцам из России и сопредельных государств иногда помогают переводчики с русского на немецкий и обратно. Нам такие переводчики не встречались. Весь мир заговорил на одном, сугубо непонятном диалекте. На наше жалобное «Sprechen Sie Russisch?» отвечали внушительным молчанием, разве что бровью поведут с оттенком брезгливости.
Ставшая привычной сцена в очередном амте*: чиновник просит наши документы, листает, задумывается и наконец произносит:
— Sie müssen noch eine Bescheinigung mit Übersetzung bringen.
Я переспрашиваю про эту самую Bescheinigung, но на душе так гадко, что не могу запомнить нужное слово. Женя, не теряя присутствия духа, всё записывает в блокнот.

Я гордо считал, что с языком у меня проблем не будет. В конце концов, в детстве, до школы, я говорил только по-немецки, а в школе, несмотря на это, стал круглым отличником. Но в Германии мой внутренний словарь сгорел от перегрузки, и я чувствовал себя круглым дураком. Женю, в отличие от меня, не смущало, что она делает ошибки. Я же читал «Frankfurter Allgemeine Zeitung», но сказать пару фраз в магазине для меня было равносильно покорению Эвереста.

На курсах немецкого языка преподавательница, фрау Краут — дама с причёской а-ля капуста и проницательным взглядом дознавателя, всегда начинала урок с завтрака — доставала пластиковые коробки, ложку и вилку и не спеша поедала свои салаты и бутерброды перед классом, застывшим в трепетном ожидании. На четвёртый день занятий я обнаглел до такой степени, что заметил, не лучше ли начинать урок по расписанию, а завтракать тоже по расписанию — в перерыве. Фрау Краут поперхнулась от возмущения.
— Знаете, сколько налогов платим я и мой муж? А вы живёте за счёт нашей системы! И ведь собираетесь и дальше жить за наш счёт, верно?
Признаться, ответить ей достойно я не смог. Поперхнулся немецкими артиклями и почувствовал себя, как будто меня загнали в угол актового зала.
Тем не менее, фрау Краут оценила мой немецкий, и меня вскоре перевели в продвинутую группу для академиков. Академиками в Германии называются все люди с высшим образованием.
Женя осталась в начальной группе, где теперь все ученики на первом уроке дружно завтракали.

— Представляешь, мы сегодня учили названия продуктов! — рассказывала Женя за ужином.
— Великолепно, — бурчал я. — Теперь ты знаешь, как назвать по-немецки кетчуп. Можно подавать документы в академию наук.
Женя весело расхохоталась. Она вообще не переживала из-за своего уровня языка. Я же боялся раскрыть рот. Казалось, все сразу поймут: я не настоящий. Что именно я должен был доказывать и кому — было неясно.
— Ты не лишний, — убеждала меня Женя.
— Конечно, — соглашался я, не пытаясь скрыть сарказм. — Мы тут так нужны, что без нас улицы чище.
— Дело не в стране, — настаивала она. — Ты сам себя загнал в эту позицию.
Я и верил ей, и не верил. Но что-то подсказывало: если я когда-нибудь перестану бояться себя, Германия перестанет быть для меня чужой.

* Grenzübergangslager — лагерь при пересечении границы
Sprechen Sie Russisch? — Вы говорите по-русски?
Amt — ведомство, служба
Sie müssen noch eine Bescheinigung mit Übersetzung bringen. — Вы должны принести ещё одну справку с переводом.
Frankfurter Allgemeine Zeitung (FAZ) — одна из крупнейших и самых уважаемых газет Германии, популярная среди интеллектуалов, политиков и бизнесменов. Считается одной из самых сложных газет из-за академического стиля.