Произведение «Молодость навсегда» автора Аделина Мирт - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 5)

Часть 1. Нэтти
Впервые я встретил её в сентябре 1938 года. Двадцатилетний студент получает приглашение профессора, работами которого очень интересуется, погостить на даче. Она была его дочерью.
Помню, в дороге я был страшно взволнован; мне предстояло общение, советы и, вероятнее всего, поддержка учёного. Я был горд тем, что профессор выбрал именно меня, и возлагал большие надежды на эту встречу. Поэтому меня мало волновали те неудобства, которым я подвергся в дороге.
Дорога была долгой, погода тёплой. Настроение — приподнятым, пока в автобусе ко мне не подсела заплывшая жиром тётка. Она по-домашнему устроилась на сидениях, стеснив меня; рассовала авоськи с продуктами мне под ноги так, что нельзя было двинуться. Кроме того, её бесконечное трещание о многочисленных внуках не давало возможности ни отдохнуть, ни подумать.
Я едва слушал, невпопад отвечал что-то, а сам все пытался успокоиться и настроиться на встречу. Но, похоже, какие-то злые силы направили её, чтобы удручать меня всю дорогу. Я уже перестал надеяться на чудо, когда на полпути к нам подсела миловидная мамаша с младенцем. Тётка забыла о моём существовании и переключилась на неё. Она заново затрещала, повторяя всё дословно. Эта тётка произвела неизгладимое впечатление, до сих пор неприятно её вспоминать.
Всю оставшуюся часть дороги я пытался отвлечься окружающим пейзажем. Сияло солнце, несмотря на громадные белоснежные облака, которые временами переплывали синее полотно неба. На облаке, крошечными чёрными точками, выделялись стайки птиц. Вдоль дороги тянулись бесконечные ряды деревьев, все ещё хранящих зелёную красоту лета. Лишь изредка встречались деревья, кроны которых были едва тронуты красками осени. Меня волновали грядущие перемены в преддверии осени. В тот момент я даже не догадывался об её существовании; не знал, что наше знакомство заставит пересмотреть ценности; не знал, что волнение — это всего лишь предчувствие…
Наконец автобус остановился недалеко от усадьбы, и мне пришлось самому искать дорогу, следуя инструкции профессора. Взвалив на плечи рюкзак и обременив себя связкой книг, я шёл по тропе, густо заросшей сорняком. Это была короткая дорога к дому. Тени деревьев окутывали приятной прохладой. Пели птицы, падала листва и пахло мхом. На пути мне на глаза попался разросшийся куст дикой розы. Мелкие розовые цветы были не очень красивы, зато благоухали.
Я так отвлекся на окружавшую красоту, что немного заблудился. Тут откуда-то взялся белый мотылек, а за ним ещё двое. Они кружили вокруг, словно вальсировали; увлекали, будто желали показать дорогу. Свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, отражался на их крыльях, делая их ослепительно белыми. Зачарованный их танцем, я последовал за ними. Неожиданно заросли закончились, бабочки исчезли, а я оказался перед домом, в котором из описания узнал усадьбу профессора Лижина.
Белый двухэтажный особняк с зелёной крышей выглядел довольно гостеприимно. Невысокий белый заборчик вокруг залитого солнцем двора заключил в объятия подстриженные кусты и ухоженные заботливой рукой растения. У распахнутых ворот стояла машина с открытым багажником и чемоданом подле него. Невдалеке стоял скучающий шофёр в кожанке и фуражке и курил сигарету. Вдруг он выкинул сигарету и подтянулся. Из дома показался и приветственно замахал мне рукой, приглашая войти, лысеющий человек среднего роста, средней полноты, с подстриженной бородкой и в круглых очках. Светлые брюки, уверенно висевшие на подтяжках, казались великоватыми, а полосатая рубашка была тесной в области брюшка. Профессор Лижин, несмотря на свою репутацию в институте, всегда казался человеком мягким и веселым. Теперь мне выпала возможность узнать, так ли это на самом деле.
Судя по всему, он был рад меня видеть. Я ускорил шаги, чтобы подать руку. Освободившись от груза, я поздоровался с профессором. Шофёр вежливо предложил отнести вещи в дом. Я поблагодарил его за помощь. Стоило мужчине отойти, как из дома вышла высокая и очень красивая женщина; завитые волосы ее спускались каштановыми локонами на цветастое летнее платье. Профессор познакомил меня с женой, Лидией Петровной.
— Я буду рада вашему обществу, — призналась она, — ведь завтра наша Аннет покидает нас, и мы останемся практически одни. Хорошо, что вы приехали к нам.
— Лидочка, дорогая, он приехал работать, а не развлекать тебя, — тут же разъяснил ей профессор.
— Я всё равно очень рада вашему приезду — призналась она.
И тут я увидел, нет, сначала услышал её:
— Мама! — донеслось из тёмного проёма двери, — я не могу найти фотографии.
— Они в маленьком чемоданчике, — ответила ей мать.
— Нэтти, дорогая, — позвал её отец, — познакомься с одним из моих одарённых учеников.
Аннет проявилась из темноты дверного проёма, как проявляется фотография. Когда её силуэт обрёл формы и цвет, я понял, что нашёл свой идеал. Каштановые, как у матери, вьющиеся волосы были собраны спереди в современную причёску, которая ей очень шла. Короткие чёрные брюки идеально очерчивали точеную фигуру, а шёлковая рубашка, с огромными оранжевыми орхидеями на фоне мелкого шахматного рисунка, подчёркивали бледность кожи. Её глаза потрясали. В них была бесконечность и мудрость вселенной. Нэтти была теорией, которую не доказать никакими точными науками; она была загадкой, которую никому не разгадать. Нэтти, моя Нэтти.
— Меджнун Тагиев, — представил нас профессор, — моя дочь Нэтти.
— Очень приятно, — произнесла она и протянула мне крохотную ладонь.
Я молча пожал её руку, не сводя с неё глаз и не выпуская тёплой ладони из своей руки…

***
Всю оставшуюся часть дня я искал встречи с Нэтти. Но тщетно. Её мама, очаровательная женщина, которой я, кажется, очень приглянулся, старалась развлечь меня. Взяв меня под руку, она знакомила со своим домом, цветником, подробно рассказывала о каждом растении. А я вежливо улыбался, старался внимательно слушать, но все мысли были только о Нэтти.
Ничего не зная о ней, я уже был пленён чувством. Мечтал подарить свою жизнь взамен за её улыбку. Я мечтал! Впервые я встретил девушку, которая заставила меня мечтать. Она потрясла меня, как гром потрясает небо, и изменила, как вода способна изменить пустыню.
Но мечтам не суждено было сбыться. Они разбились об гранит суровой действительности и покрылись облаком черного дыма, выброшенного из выхлопной трубы автомобиля, увозившего на вокзал её вещи. Она уезжала к своему жениху! Она выходила замуж! Я не знал, что счастье так быстро заканчивается.
Я шёл, не чувствуя ног. А рядом, держа меня под руку, шла её мама и рассказывала о том, как они познакомились, как полюбили друг друга и, как Нэтти счастлива выходя замуж. Но я уже ничего не слышал. Я скорбел, хороня свои мечты.
Наконец, Лидия Петровна пожалела гостя и отпустила отдохнуть с дороги. Вечером я был приглашен на прощальную вечеринку в честь отъезда Нэтти. Я не помню, как нашёл отведённую для меня комнату, как преодолел коридоры и лестницы, но, оказавшись в одиночестве, упал на постель и провёл в беспамятстве несколько часов.
***
Очнулся, когда в дверь постучались, но я не ответил. Раздался звук удаляющихся шагов. Я лежал на старинной деревянной кровати, не застеленной пологом. Кто-то вырезал на потолке кровати распятого на кресте Христа и еще какие-то слова, которые были кем-то зло исковерканы. Основание креста тоже было уничтожено, но выше чья-то рука не поднялась, и изображение умиротворяло и призывало к смирению.
Ко мне начала возвращаться способность мыслить. Я думал о том, кому принадлежала эта кровать, кто вырезал на ней Иисуса и кто пытался его уничтожить. Это мог быть один и тот же человек, а могли быть несколько совершенно не знакомых друг другу людей. Одна мысль сменяла другую. Я думал о многом, чтобы не думать об одном, а именно о ней, о Нэтти, моей Нэтти.
Где-то внизу гремел граммофон. Пропитанный шуршащими помехами женский тенор пел о весенних цветах, о первой любви, которую не забыть в суровой зиме повседневности. Я знал, что надо спускаться вниз, к суете, к равнодушию, к ней. Знал и боялся. Пересилив себя, я начал одеваться к ужину. Снова стук в дверь. Это хозяйка послала за мной. Я обещал скоро быть.
***
Когда я спустился, вечеринка была в разгаре. Лижины развлекали своих гостей. Стараясь не попадаться им на глаза, в толпе гостей я разыскал Нэтти. В облегающем бледно-малиновом платье она была великолепна. Нэтти выделялась в обществе подруг по манере поведения, по форме общения; в ней было что-то, что не имело отношения к нашему миру. Глядя на неё, я забывал обо всём. Она улыбалась, и мне захотелось улыбнуться; ей было весело, и я почувствовал, как обретаю крылья. Мне хотелось созерцать её, и более ничего. Счастливым делала одна мысль, что она существует. Ко мне начали возвращаться мечты, но стало грустно.
Электрический свет, освещающий задний двор, стал ярче сиять, когда вечерние сумерки сменила темнота. Профессор Лижин заметил меня и повёл знакомить со своими друзьями и коллегами. Всё чего желал, исполнилось, я получил работу, на которую надеялся, но теперь это не радовало, мне было всё равно потому, что теперь появилась другая мечта.
Я представлял Нэтти ранним утром, ещё спящую, когда лучи восходящего солнца отнимали у темноты дорогие черты и дарили их мне; когда