полусгнивший шпангоут

кровать, там у него было припрятано несколько бутылок вина. Задыхаясь и кашляя, с трудом выполз во двор. За ним выскочил Резаный. Оттащили подальше узлы, продукты сложили под навес.
- Документы посмотри, все на месте?
Бумаги лежали в летной куртке.
- На месте.
Отрешенно сидели на узлах.
«Не все успели вынести, ну, хоть шмотки успели спасти, а картошка и сахар пропали, - вяло подумал Олег, - если б не Резаный, точно б задохнулся. Уголек, наверное, выпал из печи. Барачное дерево, отмокшее за слякотное лето, горело плохо. Не горело - тлело. Но жить там уже нельзя. Да и к лучшему», - решил Сарин.
На пожар никто не прибежал,  и кому бежать: дело под утро, самый сладкий сон. Да за высокими деревьями особенно и огня не видно: дым по земле стелется. «Давай, помянем твою обитель!» - Колька разлил по кружкам вино. Они, не чокаясь, выпили. Сарин поднялся, стал собираться: нашел рюкзак, сложил туда кое-что из лётной одежды, немного продуктов, пару бутылок вина, посуду. В кармане нашел сорок рублей - не успели пропить. Колька молча наблюдал за ним. Отсчитал половину, отдал. Тот растеряно принял их, пряча глаза, спросил: «Ты куда?» - «Искать то, чего не терял, - уклонился от ответа Олег, - давай, побратим, попрощаемся...» - обнял Николая. Затем забросил рюкзак за спину, и, не оглядываясь, пошагал вдоль берега моря в сторону железнодорожной станции. Уже отойдя на приличное расстояние, оглянулся: Колька что-то кричал, вроде: прости... Чего прощать… Вздохнул - Бог простит. Свернул к железной дороге, через некоторое время вышел на рельсы. Шагать по утреннему холодку было легко. Настроение улучшалось, первый раз за последние дни Олег чувствовал себя спокойно. Вот так и шагать бы… Все тягостное, неприятное,  позади, за спиной. Чем дальше Олег уходил от поселка, тем уверенней становился шаг. Выглянуло солнышко, приласкало уставшее тело несмелым, сквозь молочную, неровную дымку, теплом…