Маргиналы

       – А вы знаете, я уже готова работать хоть на хозяина. Выбирать не приходится. Только нет его, хозяина, который бы мне платил достойную зарплату. «Почтарька» я, а скоро стану безработной вовсе.
  Петю поехали забирать на Саниной машине ребята. Девчонки остались помогать Ладе на кухне. Пётр, вернувшись домой, пытался улыбаться, шутить, мол, теперь он, как наркоман, зависит от уколов. Но вид у него был нездоровый и на¬строение уныло-ироническое.
       Вечеринка не получилась. Легли спать рано: ребятам с утра в дорогу.
      Через неделю Пётр Дмитриевич вышел на работу. Начались сложности, но не с инъекциями: он научился делать их сам себе в живот, – а с питанием. Ему часто бывало плохо, терялся аппетит или наступал прямо-таки волчий жор, сахар скакал. Анализы сдавать надо было в районной поликлинике, а уроки начинались с утра. Из школы Петя возвращался еле волоча ноги. Он сильно похудел и осунулся, стал выглядеть лет на шестьдесят. Кто не знал, что он муж Лады, задавали вопрос: свёкор он ей или отец?
        Лада, как могла, заботилась о нём. Вставала в пять утра и готовила калорийный завтрак, заворачивала на работу несколько пакетов «для перекусов». Теперь в доме всё замыкалось на еде. Лада готовила блюда большими кастрюлями, тазиками и постоянно думала, где взять мясо. Если оно появлялось, всё отдавала Пете. Он злился и не ел до тех пор, пока не убеждался в том, что Катя и Лада тоже ели. Еда, еда... Дашенька очень переживала из-за болезни отца и приезжала редко, чтобы не брать продукты и не тратиться на проезд. Бог знает, чем она питалась? Мизерная стипендия и часть денег из зарплаты Лады, тоже крошечной. Даша который год ходила в одной и той же юбке, разнообразя наряд парой кофточек. Ей было двадцать лет, и, конечно, хотелось красиво одеться и пойти куда-нибудь с подружками.
       Катя училась в десятом классе. Несмотря на свои внешние данные, на фоне одноклассников она выглядела серо. Никто из богатеньких ровесников с ней не дружил. В подружках состояли две соседские девочки, тоже из семей низкого достатка. С ними она иногда бегала в клуб на танцы. Лада, улучив свободную минутку, копировала из библиотечной «Бурды» выкройки и перешивала дочери из платьев своего некогда шикарного гардероба простенькие модели. Катя всё понимала, но от обиды за своё положение уже несколько раз упрекала родителей:
        – И что мы сюда приехали? Не могли поселиться в каком-нибудь городе? Вон Ирка живёт в Воронеже. Пусть в общежитии, впятером в одной комнате, но в городе!
       Или же:
       – Если б мы жили в городе, я бы посещала театральную студию, а здесь и пойти некуда: один холодный клуб.
  Ладу уволили с работы. Репетиторство много денег не приносило:  тоненький ручеёк десяток и полтинников, которые тут же уходили на продукты. Лада вспомнила Ритины слова и начала интересоваться работой у частников.
   Гувернантки в их селе, да ещё со знанием иностранных языков, были не нужны. Зато фермер с дальнего хутора, недавно потерявший жену, искал домоправительницу, то есть приходящую хозяйку дома, и несколько женщин уже получили отказ.
   Лада пошла к фермеру. Километра два по пыльной просёлочной дороге,- и она у подворья, которое не было огорожено. Да и не к чему, наверное: навстречу ей выскочили два крупных кобеля и зашлись в лае. Потом из-за шлагбаума показался маленький лысый старичок с ружьём.
      – Ты куда? – подозрительно спросил он Ладу.
      – Вы хозяин?
      Старик рассмеялся:
      – А что, по мне скажешь? Не-а, не я. Цимбал, Ешка, к ноге! – скомандовал он собакам и подсказал ей: – Иди до белого дома, Ипатыч там.
     Лада нерешительно прошла мимо собак и направилась к красивому двухэтажному дому из белого итальянского кирпича.
   Оглядывая подворье, она заметила нескольких нерусских парней, вероятно, строителей. Они готовили цементный раствор в большом железном корыте, рядом лежали носилки. За углом дома она услышала ещё мужские голоса, разговаривающие на каком-то тюркском наречии.
   Хозяин расположился на веранде первого этажа. Он сидел за круглым дубовым столом с калькулятором в руках. Перед ним лежали две пачки счетов. Лада фермера не знала и даже никогда не видела в селе. Это был крупный мужчина лет под пятьдесят с густым тёмным чубом без единого седого волоса. Лицо жёсткое, обветренное, с красноватым степным загаром. Небольшие внимательные глаза изучающе глядели на Ладу. 
   – Здравствуйте, – смущаясь под его пристальным взглядом, поздоровалась она.
   – Здравствуй! – солидно ответил он, продолжая всё так же серьёзно  её рассматривать.
   Её покоробило обращение хозяина  на «ты», но, справившись с возникшей к нему неприязнью, она решила всё-таки довести дело до конца.
   – Мне сказали, что вам нужна домоправительница. Правда ли это? –   запинаясь, спросила Лада.
   – Да, именно так. Я ищу женщину для помощи в ведении домашнего хозяйства, – неожиданно высоким голосом подтвердил он.
   – Может быть, я вам подойду? – неуверенно осведомилась Лада.
   – Может, и подойдёшь. Правда, ты какая-то некрепкая...
   Лада вдруг испугалась, что ей сейчас дадут от ворот поворот, и поспешно возразила:
   – Зато я выносливая.
   – Посмотрим. Садись, – он привстал и подвинул Ладе стул. – Зовут меня Константин Ипатович. Я живу один: в доме один, а так ещё шесть работников и сторож. Но сторож живёт сам по себе, а работники питаются со мной. Платить я буду щедро, но чтобы в доме – чистота, одежда в порядке и всегда была еда. А по хозяйству без тебя управятся. Скажи только зарубить там гуся или курку, привезти риса, муки –  и всё будет. Распоряжусь.
Лада подумала: «Откуда у простого крестьянина купеческие замашки? Деньги, властный тон, оценивающий взгляд?..» 
А Константин Ипатович выждал минуту, пока, как он думал, женщина примет решение, и сказал:
     – Что ж, попробуй! Ты мне подходишь. Ну, как, согласна?
     Лада поспешила кивнуть головой.
      – А зовут тебя как?
      – Лада.
    Хозяин удивлённо посмотрел на неё и прикрыл веки:
    – Лада, значит. Лады, пойдёт. Когда приступишь к работе?
– Пару дней мне надо дома подогнать дела.
– Так ты не сама?
– Нет. Муж, двое детей.
– Это хуже.
– Я буду успевать.
– А работала где?
– На почте.
– Ну, это копейки. Ладно, договорились, попробуй. Через два дня в семь утра жду.
       Петя с трудом доплёлся до дому. Портфель оттягивал плечо, ноги отекли, и старые разношенные туфли жали, как новые. Лада, запыхавшись, заскочила следом за ним в калитку.
      – Как дела, родной? Сейчас есть будем. 
Накормив мужа, она уселась в кресле напротив его. Глаза её лучились радостью. Это Петя сразу заметил:
     – Ланюшка, что-то хорошее произошло? 
      – Ну да. Извини, что тебя не предупредила. Думала, не получится. Я на новую работу устроилась.                                                                                                                
      – Куда? – Петя подозрительно посмотрел на неё. Он знал, что никаких работ в селе не предвиделось.
    – Как Рита, к частнику, – нарочито беззаботно ответила она.
     – В батрачки?
    – Ничего, попробую. Зато сколько деньжищ огребу. Даше поможем, телефон проведём и тебя в лучший санаторий определим. Говорят, что в Джермуке есть минеральная вода, которая диабет лечит.
    – Размечталась моя Ладушка, – виновато улыбнулся Петя, – а работы-то, наверное, с утра до вечера.         
    – Выдержу, Петруша, не навсегда же всё это. Будет и на нашей улице праздник: опрокинется «КАМАЗ» с пряниками. А пока я буду на ферме работать, Катя может дома управляться, – весело проговорила Лада, убирая со стола посуду. 
   – Не нравится мне это, – буркнул Пётр, устраиваясь отдохнуть на диване.       

13

      Катя пошла с девочками на речку. Конец августа, и вода как парное молоко. Скоро в школу, в одиннадцатый класс. Девчонки купались и резвились как маленькие. Прощальные каникулы, последние каникулы детства. «Даже папа пошёл на рыбалку, чтобы отдохнуть последние денёчки», – подумала Катя, заметив знакомую кепку отца, виднеющуюся в высоких камышах.                                                                              
     Солнце клонилось к закату, девчонок стали беспокоить комары и мошки.         
    – На танцы пойдёшь? – спросила Лида, худенькая веснушчатая девочка из параллельного класса, надевая узкие брючки и модный топик.      
    – Не знаю, – поникла Катя, застёгивая на груди старый Дашин сарафан. – Мне вообще-то некогда. Домашние дела...                  
Невесёлые мысли полезли в её кудрявую головку: «Почему так? Одним всё, а другим ничего. Это же несправедливо. Родители – замечательные люди, однако бьются-бьются, и всё без толку. Может быть, потому, что мы здесь чужие? Как мама нас назвала? Маргиналами? Да, наверное, так оно и есть». Кате понравился один мальчик. Но он из состоятельной семьи и на неё даже ни разу не глянул. Дружил с дочерью председателя колхоза. Катя понимала, что не в красоте дело. Куда той девчонке до кудрявой черноглазой Кати. Дело в деньгах, в должности. А другие мальчишки из класса грубы и неразвиты. «Их участь – безработица, пьянство или тяжёлый крестьянский труд. Неужели и мне придётся всю жизнь вот так упираться, бегать по чужим людям, как мама? Она так устаёт! Приходит вечером и падает на диван. Ей даже говорить со мною трудно».            
Вернувшись домой с речки, Катенька поставила на плиту бульон, быстро начистила картошки, нашинковала овощей и принялась варить борщ. К приходу отца надо закончить приготовление ужина и полить огород. Уже вечерело, когда Катя, управившись, стала поглядывать на калитку. Наконец, она распахнулась и во двор тяжело вошла мать.
    – Привет, моя девочка. Как вы тут без меня? Папа отдыхает? – Катя вздохнула и отрицательно покачала головой. – А что он делает? Где он? -  спросила с тревогой Лада.
    – Папа