богатством, близкому к показной роскоши и мотовству. Все что-то продают, громко торгуясь, или молча бездельничают – бродят взад-вперёд, пьют кофе, играют в кости. У пивной «Князь Потёмкин», сидя на корточках, бородатые мужики курят ароматные турецкие сигареты.
Становится жарко, лёгкий морской бриз не спасает. Пробравшись сквозь уличную толпу, к тарантасу подходит босоногая цыганка. Она ещё совсем ребёнок, лет шестнадцати, но держит у груди младенца, туго завёрнутого в тряпки. Что-то говорит Троцкому.
– Предлагает погадать по руке, – перевёл Раковский.
Лео протягивает ей две монеты. Цыганка быстро прячет их, молча изучает Лёвину ладошку, потом резко поворачивается к Раковскому, хватает за руку и его. Она не смотрит мужчинам в глаза, молниеносно вернув монетки, быстро отходит от тарантаса. Обернувшись, громко что-то говорит – и исчезает в толпе.
– Что? Что она сказала, Христо?
– Она сказала, что мы оба плохо кончим, Лео. Убьют нас…
…Начало войны они встретили по-разному.
Лев Троцкий после Балкан вернулся в Вену, где ему нравилось настолько, что он мечтал там остаться долго. Почему бы и нет?
На солнечной стороне узкой венской улочки –
Гнутая спинка стула, запах утренней булочки.
Войны здесь нет, есть бетховенские сонаты –
Разве мы не об этом мечтали когда-то?
Но знакомый австрийский полицейский вечером 2 августа 1914-го шепнул ему, что завтра выйдет приказ об аресте всех русских и сербов. И Лев Давидович с семьёй ночью покинул Австро-Венгрию. Некоторое время Троцкий жил и работал в нейтральной Швейцарии, написал там книгу «Война и Интернационал».
Там же, в Швейцарии, оказался и Ленин с соратницами – Надеждой Крупской и Инессой Арманд. Они тоже в начале августа жили в Австро-Венгрии, и у Ленина тоже были знакомые в полиции, но повезло Ильичу меньше. Впрочем, закончилось всё благополучно. В отличие от сотен интернированных и казнённых русских эмигрантов, будущему вождю мирового пролетариата удалось через полмесяца освободиться из тюрьмы. Спасибо местным друзьям-демократам – они морально и материально поручились за его благонадёжность.
Христиан Раковский, когда началась война, работал доктором в своей Мангалии. Он недавно женился в третий раз, руководил местной социал-демократической организацией, редактировал ежедневную газету – словом, жил как обычно. Но когда Румыния вступила в войну на стороне Антанты, был арестован за распространение пораженческих настроений.
Из тюрьмы его освободил подошедший русский гарнизон. Христо тоже мог поехать в нейтральную Швейцарию, но шёл май 1917-го, и весь мир с интересом наблюдал, как в России творится нечто роковое. Туда, к старым своим друзьям, Раковский с семьёй и отправился.
После Октябрьской революции он вступает в партию большевиков, а спустя всего два месяца он уже комиссар-организатор Совнаркома РСФСР, помогает устанавливать советскую власть на юге страны. Через год его направляют на Украину – и ни кем-нибудь, а главой правительства.
В начале 1919 года дела там были аховые, или, как сказал бы Ленин, архиаховые. Властвовать на Украине мечтали и кайзеровские немцы, и петлюровские бандиты, и белые генералы, и «зелёные» атаманы. Четыре с лишним года Христиан Раковский строил на этой земле народную власть.
А потом было его публичное выступление против национальной политики Сталина. Раковский заявил: «Нужно отнять от союзных комиссариатов девять десятых их прав и передать национальным республикам». Этой фразы оказалось достаточно, чтобы новый генсек снял «единственного настоящего европейца» с поста председателя Совнаркома Украины. Дальше – годы тяжёлой дипломатической работы вдали от родины.
Они с Троцким по-прежнему едины в том, что диктатура пролетариата в России превратилась в полное бесправие трудящихся и кровавый террор против инакомыслящих. Утверждая это, они сами становились инакомыслящими, следовательно, подлежали репрессиям. Ссылки, тюрьмы, снова ссылки.
Цыганка оказалась права: их убьют…
Автор (из-за кулис): В 1918 году Ленин и Троцкий были выдвинуты на Нобелевскую премию мира. Номинировать двух советских лидеров на эту высокую награду предложил глава Нобелевского комитета Норвегии. Он был в восторге от «Декрета о мире», – призыва большевиков прекратить войну без аннексий и контрибуций. И премию наверняка дали бы, но после покушения на Ленина в России начался красный террор, и кандидатуры были сняты.
[/justify]
