они ведь получили.
А дальше в дело вступил Матвей.
За полчаса он сумел так извалять, исцарапать и облить всевозможной химией эти статуэтки, что они приобрели вид настоящих раритетов. Потом он выставил их в зал для иностранцев… без проставленной цены.
Этот психологический прием сработал безотказно. Когда представители «Антуан Леже» объявились в очередной раз, именно изделия без цены привлекли их внимание.
На их вопрос Матвей развел руками:
- Увы, я не уверен, что нам вообще разрешат их продавать и не заберут в музей. Они принадлежали первому императору манчжурской династии Цин, которая пришла к власти в Китае в семнадцатом веке.
Посетители смотрели на изделия широко раскрытыми глазами.
- Вождь китайских повстанцев, народный герой Ли Цзы-Чен, сокрушил династию Мин, но не смог противостоять вторгшимся с севера манчжурам, которые разбили его войско, убили его самого и основали новую династию, - вдохновенно вещал Матвей.
После такого рассказа он подвергся бешеной атаке французов, принявшихся умолять продать им статуэтки, не дожидаясь их изъятия свыше. Митченков сделал вид, что нехотя уступает, но закатал такую цену, которая обычного европейца привела бы в ужас.
Но агенты фирмы «Антуан Леже» преспокойно выложили и такие деньги.
По своей бухгалтерии Матвей провел продажу за мизерную цену, а большую часть разницы положил себе в карман, не позабыв поделиться с завмагом, продавцом и оценщиком.
Подобные комбинации Михайлов провернул еще несколько раз. Его благосостояние стремительно росло и позволяло ему частенько предаваться разгульной жизни, возможной даже в СССР того времени.
Но вскоре кормушка закрылась.
С 1934-го года положение с продовольствием в стране стало улучшаться, и поток желающих сдать ценности начал стремительно иссякать. Магазины Торгсина перестали пополняться и распродавали иностранцам уже лишь остатки прежней роскоши. В январе 1936-го года Торгсин ликвидировали. Зато Матвей успел получить от него все, что мог.
И в этом же году грянул гром.
В антикварном бутике фирмы «Антуан Леже», располагавшимся на Елисейских полях, все четыре статуэтки Будды купил по бешеной цене один из богатейших людей Франции. Но когда он похвастался перед друзьями своим приобретением, один из них, специалист по раритетам с многолетней практикой, не смог удержаться от смеха и пояснил нуворишу, что к чему. Взбешенный миллионер со скандалом вернул покупку обратно в бутик и забрал полученные за нее деньги.
Обескураженная фирма «Антуан Леже» попыталась вернуть Будд в Торгсин, но вот только его-то уже не было. Тогда одураченные французы обратились к властям.
В архив уже не существующего Торгсина отправилась ревизия, а Матвея и завмага вызывали к следователю – пока в качестве свидетелей. Дело запахло жареным. А именно – обвинением в мошенничестве.
Но судьба, которая иногда хранит всякого рода проходимцев, на этот раз улыбнулась Матвею. В это же время, в сентябре 1936 года, покровителя Торгсина Генриха Ягоду Сталин снял с поста наркома НКВД, переведя на должность наркома связи. Это означало опалу и ничего хорошего в скором будущем Ягоде не сулило.
Бывший председатель Торгсина Иосиф Ривкис, ставленник Ягоды, уже работал где-то в аппарате «всесоюзного старосты» Калинина и ведал экспортными операциями. Сейчас он лишился могущественного покровителя и был полностью беззащитен.
Эта ситуация давала Матвею шанс выкрутиться. Как известно, лучший способ защиты – нападение. В огромной статье на второй странице своей газеты он обрушился на уже почивший в бозе Торгсин и лично экс-председателя Иосифа Ривкиса.
Митченков изложил красивую легенду, как узнав о таких злоупотреблениях, как обвешивания и незаконный прием церковной утвари, он провел тайное журналистское расследование, внедрившись в штат одного из магазинов. В статье Матвей так разошелся, что впервые в СССР употребил ранее незнакомое заграничное слово «коррупция», намекая на то, что у Ривкиса могли быть покровители свыше.
Резонанс оказался ошеломляющим. Для разоблачения «вредителя Ягоды» статья оказалась как нельзя кстати. Ривкиса позже расстреляли вслед за Ягодой, но это случилось бы с ним и без Матвея: слишком тесно он был связан с опальным наркомом.
А вот Митченков теперь купался в лучах славы. В советской прессе его несколько раз назвали «борцом с коррупцией». А такая мелочь, как скандал с «Антуан Леже», быстро оказалась затертой на фоне куда более масштабных событий вокруг торгсиновской верхушки.
Однажды, когда Матвей вышел из редакции на улицу, к нему подошел совершенно обычный человек и будничным тоном, лишенным всяческих эмоций, проговорил:
- Товарищ Митченков Матвей Петрович? Вам привет от Лолле.
Точно так же, как в то злополучное утро, когда к нему в номер пожаловал функционер НСДАП, Митченков облился потом, по коже побежали мурашки, дыхание сбилось, а сердце перешло в ритм галопа. Про историю с нацистами и «дворцом Брюнинга» он уже успел забыть. Но сейчас прошлое не просто напомнило о себе – оно пришло в настоящее.
- Я не знаю никакого Лолле, - деревянным голосом пробормотал Матвей.
- Тогда простите, обознался, - равнодушно бросил незнакомец и, развернувшись, пошел прочь.
Сейчас он уйдет, а потом…
За одно мгновение Матвей нагнал его и, схватив за плечи, развернул к себе:
- Что вам нужно?!
- Давайте хоть отойдем куда-нибудь, - предложил незнакомец. – Я не умею разговаривать так вот, на ходу.
Они сели на скамейку в сквере, который сейчас был довольно пустынным.
- Прежде всего, Лолле просил поблагодарить вас за некогда оказанную небольшую услугу и передать вам вот это.
Агент протянул журналисту конверт, в котором угадывалась стопка ассигнаций. В другой ситуации это бы сильно подняло Матвею настроение, но только не сейчас. Эти деньги были красноречивым свидетельством того, что спокойному и безопасному существованию Митченкова пришел конец. Не собирался Лолле выпускать его из капкана.
- Мы рассчитываем, что вы и дальше сможете оказывать нам незначительные любезности, товарищ Митченков. Я не ошибся в своих надеждах? – поинтересовался незнакомец.
- А куда я денусь, – сквозь зубы ответил Матвей.
- Вот мы с вами и поняли друг друга, - резюмировал собеседник.
Говорил он по-русски прекрасно, без малейшего акцента, но Митченков сумел почувствовать в нем что-то неуловимо чужое.
- Вы не русский, но и не немец, - зачем-то сказал Матвей. – Вы из Восточной Европы. Так и хочется назвать вас каким-нибудь польским или чешским именем. Например… пан Кантор.
Внешне агент не проявил никаких эмоций, но что-то такое мелькнуло в его глазах, отчего Митченков понял, что с национальностью незнакомца он попал в самую точку.
- Лучше называйте меня каким-нибудь простым русским именем, - проговорил агент после небольшой паузы. – Например, Гришей.
- Хорошо, «Гриша», - с иронией сказал Матвей. – И что от меня требуется на этот раз?
- Я вижу, наше сотрудничество успешно складывается дальше, - улыбнулся собеседник. – Давайте тогда обсудим подробности завтра. В это же время и на этом же месте.
Этой ночью Митченков не спал вообще. Да и как заснуть человеку, понимающему, что попал в жестокий капкан, который при плохом стечении обстоятельств может стать смертельным?
На следующий день Матвей пришел в этот сквер и сел на ту же скамейку. Пан Кантор появился не сразу. Наверняка проверял, не привел ли Митченков «хвоста». А потом вдруг возник ниоткуда с небольшим плоским прямоугольным предметом в руках, завернутым в холщовое покрывало.
«Гриша» доходчиво объяснил Матвею его задачу. В Испанию, где вовсю шла гражданская война, регулярно отправлялись добровольцы из СССР, костяк которых составляли кадровые военные. Мало кто знал, что завтра в кинотеатре «Ударник» должна была состояться встреча наркома обороны Ворошилова с красными командирами, которым предстояло отбыть на испанские фронты.
Личности этих командиров очень интересовали немцев. Поэтому от Матвея требовалось заранее перед встречей, во время которой в кинотеатр не будут пускать посторонних, установить на стене в фойе скрытую камеру, а позже, когда в здание возобновится свободный доступ, оттуда ее снять.
- Не великовата ли? – спросил Митченков, кивнув на завернутый предмет.
- Это картина. Просто до мероприятия вы замените ею одну из тех, что в фойе, а после него поменяете обратно. Место должно быть таким, где пройдет как можно больше участников встречи. На следующий день после этого встретимся здесь в наше время, и вы мне отдадите скрытую камеру.
Когда Матвей уже дома осмотрел картину, он получил возможность оценить, каких высот у немцев достигло искусство шпионажа.
На ней русский артиллерист
