Произведение «Кн.2. Глава 9. Хайли лайкли» автора Виктор Горловец - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 5)

В 1932-ом году молодой журналист Матвей Митченков, которому еще не исполнилось и двадцати пяти, был командирован редакцией в Веймарскую республику, как тогда называлась Германия.
Плохо тогда обстояли дела со своей прессой у немецких товарищей. Хотя деньгами на издание коммунистических газет Советский Союз помогал, проблема была с содержанием выпусков. Ведь пресса – «четвертая власть». Чем лучше умеют подавать материал партийные журналисты, тем больше у партии сторонников, а значит – и голосов на выборах.
К сожалению, сильных ярких журналистов у немецкой компартии не было. Поэтому так трудно было в борьбе за умы состязаться с национал-социалистами Адольфа Гитлера: у этих журналистика поставлена очень сильно, их газеты идут нарасхват. Поэтому и прислали Матвея, отлично владеющего немецким языком, на помощь товарищам и коллегам по перу из компартии Германии.
Мишень для атак и «справа», и «слева», то есть, и для нацистской, и для коммунистической прессы – это нынешнее правительство. А точнее – канцлер Брюнинг от консервативной «Партии Центра». Для немецких коммунистов и СССР он – «реакционер». Для национал-социалистов – главное препятствие в борьбе за власть, потому что не раз заявлял Брюнинг, что к этой самой власти он Гитлера никогда не подпустит. А еще он запретил деятельность нацистских штурмовиков СА.
И плевать было Брюнингу на то, что победы Гитлера желали очень многие: как влиятельные круги внутри страны, так и ряд других государств. США – потому, что большая война в Европе, к которой поведет дело Гитлер – самое большое счастье для американского бизнеса. Великобритания – потому, что очень хочет увидеть союз Германии и Польши против СССР. Польша – по той же самой причине. Эти три страны спят и видят, как привести Гитлера на пост канцлера.
Вот так выглядел расклад сил в Веймарской республике на момент приезда Матвея Митченкова. На следующий день произошла его встреча с немецкими товарищами, которые работали в коммунистических газетах. Специально ради этого было проведено небольшое собрание в партийном клубе.
Матвей выступал почти час: объяснял коллегам, как надо правильно составлять статьи, подавать материал и даже оформлять газету внешне. Слушали его с огромным вниманием, время от времени записывая самое важное в своих блокнотах.
Когда встреча завершилась, Митченков у выхода из клуба попрощался с немецкими товарищами, отказался от предложения проводить его до гостиницы и направился в сторону ближайшей остановки трамвая.
И тут его сзади окликнули:
- Товарищ, подожди!
В первый момент Матвей насторожился. Его догоняли двое молодых парней. Но когда он их разглядел, его настороженность исчезла. Добродушные, открытые и приветливые лица, а еще – красные значки на лацканах. Свои.
- Меня зовут Петер, а это Карл, - представился один из них. – Мы опоздали на собрание, поэтому не успели тебя послушать. Но хотелось бы хоть чуть-чуть поговорить. Эрнст разрешил угостить тебя пивом в ресторане «Осьминог».
От предложения Матвей не оказался. Гулять в одиночку по кишащему нацистами Берлину он бы не решился, но и сидеть весь вечер в гостинице не хотелось. А тут и тратиться не нужно, раз сам товарищ Тельман санкционировал его угощение.
Ресторан просто покорил Митченкова с первого взгляда. Хоть он и пивной, на дам не рассчитанный, но – какой интерьер! Как будто попал в один из королевских дворцов Германии, то ли Цвингер, то ли Сан-Суси.
Только вот темное, почти красное пиво, заказанное его новыми приятелями, показалось ему каким-то странным на вкус. Но как только он успел это подумать, его вдруг резко потянуло в сон.
- Товарищ Матвей, ты что, спишь? – крикнул ему кто-то почти в ухо. Это оказался Карл.
- Да что-то со мной непонятное такое, - вялым голосом пробормотал Митченков. Если бы он почаще смотрел на часы, то был бы очень удивлен. С момента, когда он выпил пиво, до настоящей минуты прошел почти час. Но на часы он не смотрел, и в его представлении прошло лишь несколько секунд.
- Что-то разморило тебя, - сочувственно сказал Петер. – Давай-ка мы попросим официанта собрать твой ужин тебе с собой и проводим тебя до гостиницы.
Они расплатились и покинули ресторан. Новые приятели проводили Матвея не только до гостиницы, но и до самого его номера. На прощание они долго жали ему руку и хлопали его по плечу.
«Отличные ребята, - подумал Митченков. – Не то, что те, что на собрании. Те вообще были какие-то угрюмые и скучные».
Отоспался Матвей на славу. А утром он только лишь успел встать, как раздался стук в дверь.
- Входите! – крикнул он по-немецки, подумав, что это горничная.
Но вошел мужчина лет тридцати, который сразу же спросил:
- Простите, господин Митченков, я вас ни от чего не отвлек?
- Нет, - с удивлением ответил Матвей.
- Позвольте представиться, я – Дитрих Лолле. И… член НСДАП.
- Что?! – крикнул Митченков. – Вы с ума сошли?! Что вам от меня нужно? Немедленно убирайтесь, или я вызову полицию!
- Зачем вы так кричите? – с укоризной посмотрел на него Лолле. – Мой визит – всего лишь следование давней берлинской традиции. У нас всем гостям нашего города принято дарить на память открытки. Так что, возьмите.
Он протянул Матвею тоненькую стопку из нескольких фотографий.
Машинально Митченков взглянул туда и… чуть не потерял сознание от ужаса.
На первой фотографии запечатлены были трое. Они сидели за столом в небольшой комнате, на стене которой красовался портрет Адольфа Гитлера. Все трое были в форме штурмовиков СА, на руках – повязки со свастикой. В середине сидел Матвей, с виду – напившийся до чертиков: глаза закрыты, голову уронил набок. Его заботливо поддерживал Петер, а с другой стороны сидел Карл. На столе возвышались две здоровенные бутылки со шнапсом, одна была почти уже выпита. Рядом стояло три бокала и какая-то закуска.
Матвей облился потом. Все было предельно ясно: он попался по собственной глупости. И совершенно понятно, зачем явился этот нацист. Либо они перешлют фотографии, которых могут наделать сколько угодно, в Москву, во всем известное здание на Лубянке, либо Митченкову придется выслушать, чего они от него хотят. Первый вариант шансов выжить не оставлял. Конечно, в ведомстве товарища Ягоды его версию событий выслушают и запишут. Но ведь потом все равно расстреляют! Не принято там верить никому на слово.
- Чего вы хотите? – упавшим голосом спросил Матвей.
- Вы бы хоть предложили мне присесть, - спокойно произнес Лолле. – Разговор серьезный и обстоятельный. Не на пороге же беседовать.
Матвей махнул рукой вглубь номера, показал гостю на стул и сел напротив. Его сердце бешено стучало, кожа покрылась мурашками, словно от холода.
- Зря вы так нервничаете, господин Митченков, - сказал немец. – Я не собираюсь просить вас ни о чем, что могло бы противоречить интересам вашей страны. И ничего против вас лично не имею, как и мои товарищи по партии. Напротив, я предлагаю вам временный альянс. Назовем это совместным мероприятием. В СССР ведь так же не любят канцлера Брюнинга, как и здешние коммунисты?
Матвей кивнул. Он еще не понимал, к чему тот ведет.
- Так вот, мы тоже его не любим. В первую очередь – за лицемерие. В стране послекризисная депрессия, миллионы немцев без работы и голодают, а господин Брюнинг, изображающий, что ведет скромный образ жизни, имеет собственный роскошный дворец. К сожалению, мы не можем его разоблачить, потому что не знаем, где этот дворец находится. Иначе я не обратился бы к вам.
- Я что-то не понимаю, - пробормотал Матвей. – Вы, немцы, сами не можете найти дворец вашего канцлера и хотите, чтобы это сделал я, русский?
- Как ни странно, у вас это получится лучше, - улыбнулся Лолле. – Весной восемнадцатого года, когда я был молодым солдатом-новобранцем, армия его величества кайзера заняла город Гомель в Белоруссии и находилась там около половины года. Я охранял штаб оккупационного гарнизона, который располагался во дворце Румянцевых-Паскевичей. Сейчас там располагаются какие-то советские учреждения. Иностранец вряд ли сможет свободно походить по этим помещениям и пофографировать, не привлекая к себе внимания, а вот советский журналист Митченков сможет это сделать запросто.
- Я понимаю, - сказал Матвей. – Вы хотите с моей помощью состряпать фальшивку, чтобы скомпрометировать Брюнинга.
- Допустим. Но это ведь и в интересах вашей страны. Как видите, наши цели совпадают.
Митченков на мгновение задумался. Оказав нацистам такую услугу, он и жизнь свою спасает, и предательства вроде бы не совершает. Чего его жалеть, этого Брюнинга? Он ни Советскому Союзу, ни коммунистам Германии, ни самому Матвею не друг, не сват и не брат. Наоборот – враг, реакционер.
- Хорошо, я согласен.
- Я не сомневался, что вы разумный человек, господин Митченков. Когда вы сможете поехать в Гомель?
- Сразу после возвращения в СССР, то есть примерно через неделю.
- Отлично, - просиял Лолле. – А вот это – вам.
Он