«Поздно...» - вздохнула она, снимая перед зеркалом новенькую оправу. Правда, я умолчал о посредничестве RubyRoseв ее приобретении.
Лори все реже надевала очки – и новые, и старые. Футляры с ними часто лежали под подушкой: до туалета она могла с закрытыми глазами. Даже на кухню Лори теперь заглядывала редко. Было ощущение, что она не хотела смотреть в этот изменчивый мир...
И все чаще Кеша лежал у нее в ногах.
Но однажды Лори нацепила очки и сказала внятно:
- Хоть бы ты разлюбил меня, что ли!..
Сказано было, как говорится, «всердцах». Точнее не скажешь.
Французы говорят, любовь живет три года. Проводились исследования, опросы населения. Ну, это в среднем. Три года! Плюс-минус годик-другой.
Это у них, на Западе. Возможно, цифру вывели по отношению доллара к рублю. И в дальнейшем, видимо, срок любви будет колебаться от ситуации на финансовых рынках.
Хотя сам брак может продолжаться в формальных рамках гораздо дольше трех лет, но мы-то говорим о настоящем чувстве.
Любовь в моем понимании имеет меньше всего отношения к сексу. Я прошел это. Да, да, да, изменил пару раз – с позволения Моей Бабочки. И наш мир не рухнул. Осталось сделать последний шаг.
_________
*Песня TheBeatlesиз альбома «AbbeyRoad» (1969)
Пленка 28е. Бассаров. Эффект бабочки
Этот последний шаг сопровождался оглушительным дебошем.
Нюра потом расписала в подробностях. Соседи вызвали милицию.
Когда старший наряда ударил три по двери и дверь распахнулась, то сержант обомлел, а ехидная улыбка так и не успела расплыться на квадратном подбородке:
- Товарищ майор, вы?!
Узнать в толстом и лысом мужчине, на босу ногу, и семейных синих трусах, было затруднительно. Он держал в руке тапок, который вроде как намеревался бросить в сторону кухни, откуда доносился чей-тоголос. Вряд ли этот визгливый, с наглыми извивами голос, – казалось, говорят не одна женщина, а две или три, - мог принадлежать хозяйке дома.
- Погоди, вот сыновья со школы придут, я им расскажу, что ты не хотел на мне жениться!
- Это когда я не хотел жениться, дура?
- Когда я, дура, залетела от тебя!..
- А не надо было ложится в койку в первым встречным!..
- Ну, мент продажный! Вон ты как запе-ел…
В коридор вылетела половая тряпка, оставив на известковой стене темное пятно, упала к начищенным сапогам сержанта.
- Товарищ майор, что происходит? - просипел сержант, снял фуражку и на всякий случай вжался в стену.
- А ты не видишь, идиот? – подтянул трусы хозяин, облизнул губы, и казалось, чуть не сказал нехорошее слово.
- Вижу, товарищ майор. Скандал происходит.
- Че вы там шепчетесь, менты позорные?! – о стенку врезалось нечто железное - с сухим треском, как при зачетной стрельбе из «Макарова».
- Убить тебя хотим, догнала? – не оборачивая толстой шеи, рыкнул майор без погон. Спросил громко, как на смотре личного состава РОВД. – Сержант, оружие при себе?
- Так точно! – щелкнул каблуками сержант и лицо его, крупное, с белесыми разводами, стало еще серее от ужаса. Он понизил голос: - Вы что, серьезно, товарищ майор?
- Убьешь, сядешь, – торжественно провозгласила Нюра. – Да весь подъезд подпишется, что ты почти каждое дежурство на рогах приползаешь.
- Не надо, товарищ майор, на вас и так заява имеется… от соседей… Шум, крики, еще эти… стуки в стену… - сержант оттянул ремень АК-74 и похлопал по полевой сумке на боку.
В дверь ломились. Старший наряда выглянул на лестничную клетку:
- Отставить! Оружие - на предохранитель.
- Сержант! – выпалил хозяин квартиры. - Фамилия?
- Ваша, товарищ майор?
- Болван, твоя, твоя фамилия.
- Дык Туробов я … мы ж прошлый раз в гараже бухали…
- Молчать! Никого не впускать, никого не выпускать.
В дверь продолжали ломиться. Старший наряда приоткрыл дверь и от души послал напарника.
Хозяин беспокойной квартиры присел на табурет, натянул штаны. Дверь кухни с треском захлопнулась.
- Анна! – сказал майор. Не крикнул, а сказал. Тон был примиряющий.
Дверь кухни тотчас приоткрылась: «Ну?».
- Ладно… Где мои новые туфли?
В коридор вышла Нюра, бокастая, ладная, в короткая в байковом халате, в бигудях. И выдающейся попой, которой дразнила хозяина киоска «Фрукты-Овощи».
- Пускай уж. Люди же, жить хотят. Галстук, запонки, где?
С трудом повернул голову-шар к старшему наряда:
- Сержант, вот чего… договорись там с заявителями… пущай заднюю включат.
- Так точно, товарищ майор. Да и заявы не было, так... звонок, - хмыкнул подчиненный.
- Тем более!Молодец, сержант.Чую, мы с тобой сработаемся... в гараже, ха! – майор панибратски хлопнул по плечу.
Старший наряда с готовностью хохотнул.
Хозяин крикнул в сторону кухни:
- Нюрка, таможня дает добро! Мы идем на свадьбу. На официальную регистрацию! – Развернулся. - И еще вот что, сержант. Тут моя жена орала про СПИД.
- А она разве орала? То есть, говорила? Какой такой спит? Кто с кем спит?
- Ну, до тебя... Никому ни гу-гу, а то вылезать вам из ночных дежурств, догнали? Информация тут дело подсудное, догнали? Просто люди женятся друг на друге, понял, сержант? Городок у нас маленький...
- Так точно.
- Нет, не так точно, - возникла хозяйка, подбоченилась.- Ежели моя подруга больная, она не перестанет быть подругой, понял, дубина ты ментовская!
Зашипела рация на плече сержанта.
- Я, десятый, разобрались тут с заявой, ошибочка вышла… Щас возьму объяснительные, опрошу кого надо, выезжаем обратно… Прием…
- Принято! – прошипело напоследок.
Хозяин надел левый носок, пошевелил босой ступней.
- Анна, кому говорят. Нюра, ну! Тащи туфли, кому сказано!
Этот город никогда не видел такого скопления людей и машин в одном дворе.
- Во кипиш у ментов! – затянулась беломориной тетка с железными зубами, и захохотала, как закаркала.
Ее поддержали рассевшиеся на тополях черные птицы.
Хотя я, покуривавший в преддверии брачных хлопот, назвал бы это скопление «эффектом бабочки».
- Ага, вона и воронье слетелось… как на угощенье, - поддакнула соседка. – А чего случилось-то?
- А ты не видишь, кошелка старая? Мусора же это. Му-со-ра! А вороны кормятся с отходов, га-га!
Вороны хором поддержали и эту точку зрения.
Когда с включенной сиреной в наш двор на полном ходу влетел третий по счету уазик милиции, голуби дружно взлетели с карнизов, на миг завесив снежной тюлью грязные заплаты мусорных баков и кустов акаций, пяток железных гаражей с надписями: «Убрать до…», чернеющие группки людей, впрочем, прилично одетых. С балкона я отчетливо видел в артиллерийский бинокль диспозию, похожую на бандюганскую «стрелку».
Несколько машин гробового цвета, пара джипов и три «мерса» замерли друг против друга. В кожанках и широких спортивных штанах «адидасасах», по всем канонам жанра и моды, по понятиям правильных пацанов. Однако никто «волыну» из-за пазухи не тягал, калибром 7,62 не стращал. Окрестный народ сперва вывалил во двор, а потом попрятался - за углами, за заборами, а шпана забилась в подвалы, дабы наблюдать за возможной перестрелкой. Такого в кино не увидишь! Хотя издали на «стрелку» не особо походило. Кожанки, бычьи шеи, бритые головы, «бумеры» разных толков – все есть. Нет – злобы. И матов. А это в наше время, согласитесь, ненормально. Подозрительно.
Когда дворник Васька Арпиульев, не знакомый с этикетом нового времени, сделал замечание одному курильщику зверского вида насчет окурков, тот не возмутился, не стал ставить этого идиотика на место, то бишь, пинать ногами, а после слов «Извини, братан!» поднял окурок и бросил его в урну.
Бандиты мирно покуривали возле твоих тачек, пили пиво, травили анекдоты, гоготали… Понятия врага физически отсутствовало. Да и кто средь бела дня в трезвом уме пойдет против самой мощной группировки, против Виссарионыча? Даже менты не решились бы. Правда, на необычное скопление криминальных элементов среагировали. Две патрульные ПМГ синхронно тормознулись по обеим сторонам головного «Мерседеса». Пацаны из подвалов победно заулюлюкали: точь-в-точь кадр из задержания главаря мафии. Но обошлось без выстрелов. Седовласый господин вылез из престижного авто, дал милиционерам его обшарить, и себя самого - по бокам, со спины, а когда оружия или наркотиков под явно гангстерским плащом обнаружено не было, с улыбкой принял извинения от сержанта. И даже дал ему прикурить.
Ввиду небывалого скопления качков, «быков» и прочей крупно-рогатой живности в район новостройки съехались если не все милицейские «коробочки» РОВД, то половина – точно. Однако было заметно, что тревога ложная: патрульные небрежно повесили каски и дубинки поверх бронежилетов, а короткие десантные АК небрежно закинули за спины. При этом бандиты и члены СОБРа, бригады быстрого реагирования, подначивали друг друга, изображали «пиф-паф», интересовались, как ночью сыграли «Спартак» и «Крылышки»… Пока офицер не рявкнул в мегафон: прекратить разговорчики в строю.
Минут через пятнадцать к подъезду, к которому прижимались черные, как катафалки, автомобили, подкатили «Жигули». Из них, разминая ноги в новых туфлях, вылез майор местной милиции, - он был без формы, - но все знали, что это майор.
Майор сплюнул, попросил у сержанта мегафон, оглушительно прокашлялся в него, при этом внутри прибора что-то свистело. И наконец, во все концы двора разнеслось:
- Граждане, прошу расходиться, здесь нет ничего противозаконного. Ни-че-го! Частное мероприятие! Ничего интересного! Спасибо за понимание!
- Слушай, старая, можа, хоронят кого?
Новое предположение на лавке (она находилась под моим балконом) положило начало бурной дискуссии. Кто-то сообщил, что больная, ветром носимая жиличка из 57-й квартиры (имелась ввиду Лори) еще не померла; это не похороны. «Я бы
