Татьяна вернулась из ресторана разъяренной. Наорала на Алдара. Борис-два затянул потуже галстук и спрятался за компьютером.
Буркнула, что наш заказ не принят.
Как? Что? Почему? Не принят от Татьяны? Да она могла уговорить слона станцевать в посудной лавке!
Я потребовал объяснений. Вместо ответа Таня закурила. Хотя неустанно боролась с курением на рабочем месте, и все мужчины «Белого квадрата», даже зимой, послушно выходили курить на крыльцо.
Лишь когда Борис-два ретировался на Алдаровой машине домой, и мы остались в конторе одни, Таня раскололсь. Скинула синий блейзер и показала синяк на плече.
Оказывается, Татьяна влепила пощечину охраннику после того, как тот публично оскорбил Бассарова. Грязно оскорбил.
Сперва упитанный вышибала не менее внушительным пузом перегородил вход в заведение. Жидкие длинные волосы спадали на малиновый пиджак. На плечах лежала белесая дорожка перхоти. Секретарша «Белого квадрата» чинно представилась и сказала, что фирма желает заказать отдельную кабину для «очень важной персоны». Для ВИП. И протянула визитку фирмы с именем гендиректора.
- А, Бассаров, два «с», знаем, знаем... – скосил охранник заплывшие глазки на визитку. - Это он-то очень важная персона? – осклабился за перегородкой, перекатил спичку из во рту и развалился на кресле. – Да он не ВИП, а ВИЧ, болтают. Девушка, вы ошиблись адресом, у нас ресторан для приличных людей. ВИП это не ВИЧ, чуете разницу, дамочка? Заразный он, в натуре, чумовой, а у нас тут общественное питание!
Он возвысился над служебной стойкой и выразительно оглядел Татьяну с ног до головы. А Таня вырядилась в сапоги-ботфорты, которые ей привез из Москвы отец. В сочетании с мини-юбкой – не писк, а вопль моды. Аж частные машины на улицах тормозили и недвусмысленно бибикали. В сапогах моя секретарша походила на лейб-гвардейца. И росту соответствующего. И все равно ресторанный вышибала был выше ее почти на голову.
Утробное ржание старшего угодливым дискантом подхватил напарник в невзрачном пиджачке, но с бэйджем на засаленном лацкане; более мелкого калибра, суетливый, что забайкальский тарбаган: «Ага, ВИЧ, в натуре!». И потер ладошки, предвкушая потеху.
Однако за своей перегородкой вышибала не учел, что у заказчицы не только длинные ноги, но и руки. Татьяна, недолго думая, размахнулась... От увесистой оплеухи у стражника элитного питания облетела перхоть с плеч, патлатая квадратная голова дернулась, парик, прикрывавший лысину, отклеился и повис над ухом на трех волосинках. Ухо покраснело под цвет пиджака. Охранник сверкнул лысиной и с надсадным кашлем скрылся за перегородкой. Видать, подавился спичкой, болезный.
С минуту Татьяна с любопытством лицезрела овальную, как у лидера «Песняров», лысину.
Наконец стражник разогнулся, прокашлялся, с воем выплюнул спичку. Рожа охранника набрякла и обрело багровый колер.
- Держи ее, стерву!.. – заорал работник общепита.
Заказчица и не думала скрываться. А раздумывала, не врезать ли остроносым носком, окованным, по моде, медной бляшкой, промеж ног детины. Тот вывалился из своего блок-поста и двинулся в ее сторону. Была удобная диспозиция. Не дал напарник, он рванул из рук Татьяны сумочку. Дорогую сумочку от Dior (якобы), которую папка привез из «командировки» в зону строгого режима. Почему фирменные дамские сумочки имеют хождение в ареале исполнения наказаний, дочь не заморачивалась, главное, что сумочка ей нравилась. И она ее никому не желала отдавать. Напарник пузана нащупал слабое место «стервы». Минутным замешательством из-за сумочки воспользовался Малиновый Пиджак. На ходу приладил «коврик» обратно на лысину, размахнулся, но передумал, зато с силой толкнул наглую посетительницу в плечо, Татьяна отлетела на пару метров с зажатой в руке сумочкой, увы, с оторванной ручкой.
Таня рассвирепела. Швырнув сумочку в лицо одному охраннику, она, аки тигрица, с шипением вцепилась ногтями в ненавистную физиономию пузана-вышибалы. А ногти у секретарши «Белого квадрата» были длинными, ядовито-красными и остро заточенными, будто для подобных случаев.
«Рожа – лохмотьями» (выражение Татьяны).
Малиновый Пиджак взвыл, уронив рыло в ручища. Волосяная заплатка от лысины опять повисла на трех волосках.
На шум сбегались официантки и даже работницы кухни.
В итоге Татьяну сграбастали, ощутимо приложили о косяк и вышвырнули на крыльцо. Следом – порванную сумочку от Dior.
Да! Еще обозвали «ВИЧанутой».
Закончив рассказ про афронт в ресторане «VIP», моя секретарша прикурила от первой сигареты вторую.
Я подумал, что при гостинице, где остановился тот самый ВИП-гость, есть неплохой уютный ресторанчик.
С этой мыслью я отпустил Татьяну со службы на весь день, посоветовав забыть про досадный инцидент.
Но кое-кто не забыл. Каким-то образом о происшествии прознали в «бригаде» Виссарионыча – поначалу даже не сам отец пострадавшей, а рядовые боевики. Что не удивительно. Все местные вышибалы были под их контролем, некоторые из них мечтали попасть в группировку. Один, из соседней забегаловки, доложил Штырю, авторитетному боевику, про стычку на входе в «VIP». Надеясь таким образом попасть на хлебную должность при ресторане, которую с недавних пор, с чьей-то подачи, заняли Малиновый Пиджак и его дружок. Оказывается, нечистая парочка объявилась в городе недавно, и на новом месте вовсю старалась себя проявить. И проявила.
- Ну, вам ребята, пипец, - заметил коллегам доносчик. – Вы знаете, кого вы тронули?
- Эту дылду крашеную, че ль? Да я ее пялить на халяву не стану, спидоноску! Передай своей козе, что легко отделалась. Надо было когти ей вырвать по ходу! – Прижимая к лошадиной морде платок, оскалился Малиновый Пиджак.
- Ну-ну, - только и сказал доброхот. Он-то знал, что Паша Штырь был обязан своим погонялом тем, что воткнул в чей-то живот ребристую арматурину. Да еще со смехом провернул ее по часовой стрелке. Пашу Штыря в бригаде считали садистом.
Сама Татьяна дома про инцидент в ресторане помалкивала. Боялась гнева папаши. Узнает – втихую ликвидирует обидчика.
...Штырь, телохранитель Виссарионыча, лениво пинал на крыльце Малиновый Пиджак. Нашлепка от лысины неровным пятном выделялась на мраморной плитке, рядом со стонущей тушей охранника. Паша ухмылялся и не переставал жевать жвачку. Молотил молча. Но все присутствующие, включая зевак, клиентов, свободных от клиентов официанток и работниц кухни ресторана «VIP» понимали, за что. И никто из свидетелей не подумал вызвать милицию. Мелкий напарник жертвы сбежал.
В довершении показательной экзекуции Штырь заставил амбала-вышибалу съесть нашлепку от лысины. С первого захода не получилось – амбал облевал крыльцо. Она же волосяная, нашлепка эта. Противная. Штырь, скалясь, велел работницам кухни принести воды. Охранник стоял на коленях и плакал. И клялся. Малиновый пиджак (уже с маленькой буквы) был изгваздан в блевотине. Штырь показал нож. Амбал старался, но у него опять ничего не получилось. Декоративный волосяной коврик попросту не лез в глотку. Прибежал директор ресторана – в галстуке, костюме-тройке, лаковых туфлях. В руке он сжимал мобильный телефон «Сименс». Но и он в бессилии развел руками. Штырь простил вышибалу. То есть пнул его напоследок в голову, будто по футбольному мячу. Лицо жертвы было синим.
Узнав о расправе, Татьяна отругала папу на кухне. Папа отругал Штыря. И облегченно вздохнул: не надо никого убивать.
Малиновый Пиджак, без пиджака и брюк, в одних трениках и в дворницком балахоне, бежал из города в неизвестном направлении, наплевав на причитающуюся зарплату за квартал (ее задерживали).
Но кабы все было так просто!.. Слухи о ВИЧ невозможно вогнать обратно в ту же глотку. Первый звонок: партнеры перестали при встрече подавать руки. Боялись заразиться. Сочувственные улыбки сопровождали деловые встречи. Бабушки у подъезда, прежде охотно здоровавшиеся с приличным соседом, при моем появлении враз замолкали. А тут еще Васька Арпиульев в подпитии спросил у меня, правда ли, болтают, что я подцепил СПИД. А Васька с утра до вечера толкался на улице. Это значило, что слухи обо мне пошли в народ.
О диагнозе Лори в «Белом квадрате» знали – и до инцидента с Татьяной. Знали: это диагноз Моей Бабочки, но не мой.
Я пытался проанализировать ситуацию. В одиночку это получалось плохо – я был лицом пристрастным. Решил посоветоваться с умницей-тёзкой. И по телефону вкратце ввел своего зама в суть дела. Борис-два ответил, что наведет кое-какие справки и приедет на работу к концу дня. Но добавил, что без суда, видать, не обойтись.
Конечно, само по себе судебное разбирательство по щепетильному вопросу породит догадки, откуда растут ноги слухов о моем якобы недуге, и сплетницы будут трепать имя Лори. Что ж, любое лекарство имеет побочные эффекты.
Пленка 17с. Бассаров. «Злой язык страшнее пистолет»
- Казус белли не очевиден, коллега, - с ходу заявил мой главный инженер и без промедления опрокинул стопку водки.
- А что, есть повод для войны? – я задумчиво пригубил сорокоградусной.
Мы были в конторе одни. Алдара и Таню я отпустил пораньше. Борис Моисеевич, он же Борис-два в обиходе, как всегда, приехал на работу с бутылкой водки. Но в отличие от прежних посиделок, нынче закуска – пирожки с капустой - были покупными. Форс-мажор, однако. Пирожки со всякой начинкой Борис-два готовил сам. И вообще был спецом не только в инженерии-машинерии, черчении, оценочной и прочей экспертизе, но и в кулинарии. Говорил, жизнь заставила. Накормить себя и больную жену. Посиделки раз в неделю в родной конторе были для моего зама отдушиной.
- В том-то и закавыка, дорогой Борис наш Артамоныч, что уцепиться не за что, – собеседник огладил бородку клинышком. - Ваш случай требует особого подхода, да-с. Сплетни, слухи неосязаемы. Их инструментально не зафиксируешь. Даже тепловизором. И чем грязнее сплетня, тем сложнее пришить ее к делу, коллега... Вы пробуйте пирожки, не мои, правда, я обычно с ливером люблю... И что-то вы совсем не пьете, дорогой мой.
- Да-да, закусон мировой. Но давайте ближе к этому самому делу.
Главный инженер задрал бородку, вливая в себя живительную влагу, крякнул, понюхал пирожок, надкусил.
- Я переговорил со своим шурином-юристом, - с аппетитом жуя пирожок, продолжил тему Борис-два. – Однозначно надо бить в одну точку.Если мне не изменяет память, статья сто двадцать восьмая УК в редакции девяносто шестого года. Клевета, да-с.
И
