восстановить? Этого хотел отец. Сильную монархию… Только куда я теперь с этой ногой…
Игнатьев: - Белое движение? Нет... Знаешь, что еще сказал отец в последней нашей встрече?
В глубине сцены в свете фонаря появляется отец.
Отец: - Честно служи России, сын, несмотря на правителей и на то, как она называется... Это делал твой отец, делали твои деды и прадеды. Главное, будь честен перед своей совестью и не опозорь память предков.
Павел Алексеевич: - Я не приму новую власть! Так и знай! Это мое последнее слово!
Павел удалился. Музыка звучит громче. Темнота.
3.
Кабинет Игнатьева. Входит Маклаков. Игнатьев ему кивнул.
Маклаков: - Здравствуйте, дорогой Алексей Алексеевич! Как пусто в вашей конторе? Никого не встретил. Как дела?
Игнатьев: - А что?
Маклаков: - Я посол. Я должен знать все!
Игнатьев: - Посол отныне несуществующего правительства?
Маклаков: - А вы военный атташе несуществующей страны… Ха-ха… М-да… Страшные вести из России. Там черт знает что происходит. Теперь большевики стремятся отстранить народ от управления. Власть захватила небольшая группа политических утопистов, представляются «Горой»! Анекдот! Об этом пишут все французские газеты!
Игнатьев: - Я стараюсь французских газет не читать.
Маклаков: - У вас есть другие?... Хорошо. Раз правительства у нас пока нет, надо опираться на общественное мнение.
Игнатьев: - Под общественным мнением вы подразумеваете царскую эмиграцию? Соотечественников, которые бежали от большевиков, а теперь превращают русское посольство в притон политических авантюристов? Гнила стенка - ваша парижская общественность.
Маклаков: - Вы не правы, вы оторваны от реальности. Сегодня это единственная опора. За ними сила.
Игнатьев: - Даже если бы она была сильна, я бы ею не воспользовался. Уж лучше буду ходить без такой опоры, зато на собственных ногах.
Пауза.
Маклаков: - Алексей Алексеевич, я не вмешиваюсь в ваши дела, но как военный агент, вы не можете отказаться от солидарности с посольством. Могу я знать, чем вы сейчас занимаетесь? Я ведь не зашел к вам с улицы просто поболтать.
Игнатьев: - Возвращаю от поставщиков средства за невыполненные заказы по оплаченным договорам.
Маклаков: - Получается?
Игнатьев: - С переменным успехом.
Маклаков: - М-да… Какие наши траты?
Игнатьев: - Людей распустил, оставил 3-х человек. Было 300. Нужно выплатить за три месяца зарплаты, нужно всех рассчитать. Потом составить отчёт, и, наконец, бюро закрыть. Все.
Маклаков: - Отчёт это хорошо… Кстати, не хотите уйти в отпуск? Прямо сейчас. Оставите доверенность и гуляйте себе. Спуститесь на Ривьеру. Погода чудесная! Зима нынче выдалась теплая. Возьмёте свою красавицу. Да-да! Нечего скрывать! Все давно знают. Она изумительна! Чудесно проведете время! А мы поможем, дела на время перехватим. Непременно выплатим зарплаты. Никого не обидим. Ну что?
Игнатьев: - Василий Алексеевич, за кого вы меня принимаете? Спасибо, я не устал.
Маклаков: - М-да… Мне стало известно, что вы ведете переговоры с фирмой «Раммон» о ликвидации договора на пушечные гильзы.
Игнатьев: - Вам сообщил об этом начальник артиллерийского отдела? Решил за моей спиной, так сказать, России помочь? Я уже предложил ему сдать дела.
Маклаков: - Он, не он. Какая разница? Не в этом дело. Я только хочу сказать, что эти гильзы нам необходимы.
Игнатьев: - Вам? Гильзы? Что вы будете с ними делать? Ни снарядов, ни пороха к ним не имеется.
Маклаков: - Это вас не касается. Нам нужны гильзы Раммона!
Игнатьев: - Боюсь, Василий Алексеевич, вам не гильзы нужны, а полтора миллиона, которые я требую за них с фирмы. Верно?
Маклаков: - А если это приказ самого Деникина? Вы тоже не намерены его выполнять?
Игнатьев: - Одного Деникина я уже встречал полковником ген. штаба в русско-японскую. Что за личность такая выдающаяся? Почему я должен исполнять его приказ?
Маклаков: - Алексей Алексеевич, что вы себе позволяете?!... Ну все! Довольно над нами издеваться! Нам с вами больше не по пути!
Игнатьев: - А мне и подавно!
Маклаков: - С этого дня генерала Игнатьева не существует!
Игнатьев: - Хорошо.
Маклаков: - Это завтра же облетит все французские министерства!
Игнатьев: - Прекрасно.
Маклаков: - Закроет вам двери в дружеские дома.
Игнатьев: - Я вас понял.
Маклаков: - Мы политически вас уничтожим! Отныне полное игнорирование при решении вопросов! Все!
Игнатьев: - Мне тоже будет вас не хватать.
Маклаков: - Тяжелее всего чувствовать себя лишним. Имейте это ввиду! Вам конец!...
Игнатьев: - И последнее. Чтобы снять все вопросы, на будущее запомните: С этой недели, специальным декретом, разосланным всем французским ведомствам, властью Парижа я признан единственным представителем русских государственных интересов во Франции. На мой счет в Банк де Франс будут поступать все русские ценности, где бы и в какой форме они ни находились. Честь имею.
Маклаков: - Когда-нибудь вы поймете, кто был вам истинным другом!
Темнота. Тихо звучит “Аппассионата”. Тишина.
4.
Игнатьев сидит на лавке. Шум города, скрип тормозов. К нему подбегает бородатый человек.
Мандрыка: - Ваше сиятельство! Игнатьев!
Игнатьев: - Простите? Мы знакомы?
Мандрыка: - Ах, господин полковник, нехорошо старых друзей забывать!
Игнатьев: - Дай-ка я на тебя посмотрю? Значок Пажеского корпуса! Мандрыка ты?!
Мандрыка: - Конечно, Мандрыка. Узнал!
Игнатьев: - Еще как узнал! Старый черт! Мой дорогой фельдфебель!
Мандрыка: - Так точно! Камер-паж государя императора!
Игнатьев: - Исправный служака. После дворца я тебя потерял! Как жил, что делал?
Мандрыка: - Был флигель-адъютантом. Дальше нижегородским губернатором. Служил, Алеша!
Игнатьев: - Надо же. Какими судьбами здесь?
Мандрыка: - Вот, приехал. Теперь наших много здесь. Дома все бросил, все потерял… Сам знаешь. Работу отличную нашел. Таксистом. Не жалуюсь. Красивый город, красивая страна.
Игнатьев: - Да, город красивый.
Мандрыка: - Пажеский Его Величества корпус! Как давно это было. Отец отправил тебя туда, как он говорил, для устранения изнеженности и плаксивости!
Игнатьев: - Все помнишь!
Мандрыка: - Теперь ты полковник. Служил здесь много лет!
Игнатьев: - Генерал – майор.
Мандрыка: - О! Игнатьев, поздравляю!
Игнатьев: - Особенно не с чем.
Мандрыка: - Слышал - у тебя бюро. Ты военный атташе! Кстати, не найдется для меня места?
Игнатьев: - Был военным агентом. К сожалению, места нет, дружище. Людей распустил, дела закончу, все сверну. Поставки в Россию прекращены. Более в моей миссии не нуждаются. Сам понимаешь - дип. отношений нет. Стало быть, сворачиваемся.
Мандрыка: - Что будешь делать?
Игнатьев: - Что делать?... Что делать? Женюсь!
Хохочут.
Мандрыка: - На богатой?
Игнатьев: - На красивой. На любимой!
Мандрыка: - Вот это правильно! Париж создан для любви!... Злые языки сплетничали – ты вроде как женат.
Игнатьев: - Развожусь. Советская власть эту процедуру упростила.
Мандрыка: - Ну и хорошо… Домой не хочешь?
Игнатьев: - Домой?...
Мандрыка: - Назад, в Россию. Я тут уже полгода… Иногда так защемит. Не отпускает. Хотя, здесь много наших, есть с кем поговорить на родном языке. И все равно…
Игнатьев: - Домой… Да, домой… Нужно дела закончить, потом и о доме подумать. Конечно, Мандрыка, хочу.
Мандрыка: - Наших тут иной раз встречаешь… Люди стали злыми, какое-то ожесточение. Поносят родину, ненавидят ее, бранят. Говорят, там осталось одно быдло, чернь, все лучшие сюда уехали. А как одни остаются, наверное, давятся слезой, забыть не могут, водкой заливают. Ведь детство прошло там, юность. Там корни наши. Близкие, дорогие сердцу люди. У каждого свой город, улица, дом, соседи, друзья. Память, она штука такая - от нее никуда. Теперь там называют друг друга товарищами. Слышал?
Игнатьев: - Нет. Я ведь с 12-го нахожусь здесь. На Родину лишь короткими набегами, и снова сюда.
Мандрыка: - Товарищами. Вот так, брат. Нам такое в голову не приходило… А здесь… Нет, здесь хорошо. Зимы теплые… Только, словно пуповину раньше времени перерезали. Вроде бы страна красивая, народ отзывчивый. Только чужое всё… Ладно, Игнатьев, что-то я раскис, тебя увидел, словно в детство заглянул. А хочешь к нам таксистом? Помогу! Хочешь, господин полковник, баранку крутить? Язык ты знаешь…
Смеются.
Игнатьев: - Как сказать. Я подумаю. Пока более-менее держусь.
Мандрыка: - Ах! Извини! Не привыкну. Ты же генерал!
Игнатьев: - Да уж, генерал.
Мандрыка: - Держись, старый друг! Рад был тебя повстречать! Где искать тебя? Адрес какой?... Чего молчишь? Живешь где? Как-нибудь загляну.
Игнатьев: - Адрес есть. Только квартиру свою я продаю. Знаешь, запиши дом № 19 по Бурбонской набережной. Обитаем мы там.
Мандрыка: - Запомню. Я ведь теперь таксист, адреса знаю наизусть. Свою квартиру значит продаешь… Понятно… Не печалься. Некоторые из наших сюда, можно сказать, в одном исподнем явились. Ничего, живут. Ладно, увидимся. Рад был повидаться!
Игнатьев: - Я тоже.
Обнимаются.
Мандрыка: - Давай, Игнатьев! Все будет хорошо!
5.
Звонят православные колокола. Игнатьев с Наташей сидят на лавке.
Наташа: - Какой теплый вечер... Середина лета…
Игнатьев: - Я обещал тебе множество гостей! Извини…
Наташа: - Колокола!... Слышишь? Звонят по нам. Провожают нас. Такое чудо!
Игнатьев: - Обещал, что весь Париж будет у твоих ног…
Наташа: - Так хорошо! Необычайно хорошо. Мы вместе уже четыре года, но сегодня стало как-то по-другому. Я снова жена. У нас семья. Мы вместе.
Игнатьев: - Тем не менее, я выполнил свое обещание!
Наташа: - Ты подарил мне чудесное платье. Спасибо.
Игнатьев: - Посмотри под ноги. Что видишь?
Наташа: - Ничего…
Игнатьев: - Внимательней.
Наташа: - Муравьи. Много-много муравьев.
Игнатьев: - Заметь, парижских муравьев. Это и есть парижане. В этот торжественный для нас день перед твоей красотой они стали совсем маленькими, и теперь они у твоих ног.
Наташа: - Весь Париж у моих ног! Как ты обещал. Спасибо тебе!
Игнатьев: - Ты счастлива?
Наташа: - Да.
Игнатьев: - Я тоже.
Наташа: - А ведь больше ничего не нужно. И никто не нужен. У нас все есть… Какой теплый вечер! Так хорошо! Домой идти не хочется… Посидим еще?
Игнатьев: - Конечно…
На сцене, прогуливаясь, появляются Доброжелательницы.
Доброжелательницы:
- Сегодня в русской церкви проходило венчание. Знаете уже?
- Да, я слышала. Генерал Игнатьев и его любовница Труханова решили узаконить сожительство. Русские развлекаются.
- Труханова – это та красавица, у которой собирается весь цвет художников и поэтов?
- Она самая. Дочь цыгана и француженки. Балерина. Какое пятно на репутации графа!
- Кавалергарду жениться на актерке! Неслыханно!
- Муж мне рассказывал – для общества офицеров важна незапятнанная честь полка! Такие браки офицерским обществом не принимаются. У русских это принято. Если подобное случается, брак держится строго в тайне. При раскрытии офицер вынужден уходить из полка!
- А эти в самом центре Парижа! Среди бела дня! Какой скандал!
- Русские! Этим все сказано.
- Аристократ! У них с феодальных времен так ведется - вельможи женятся на крестьянках, принцы на пастушках.
- Только буржуазия разумно женится по здравому смыслу.
- Да, скандал! Скандал…
Доброжелательницы уходят.
Наташа: - Пойдем домой, милый.
Игнатьев: - Ты хотела посидеть еще в этом дивном парке. Погода чудесная!
Наташа: - Пойдем. Больше не хочу.
Темнота. Играет “Аппассионата”. Тишина.
6.
Мать: - Ужасная гостиница!
