И без нее он совсем раним и уязвим. И вот внезапно оказывается он в окружении других ангелов, будто не было никакой женщины, забравшей его с поля боя, и он не может вспомнить как оказался на враждебной ему территории, и почему так немощен физически. И в эти мгновенья подобен он безвредному пламени в каком-нибудь камине, на которое можно любоваться часами, разбираясь в собственных мыслях. [/b]
Ангелы, в окружении которых, он оказался, хотят от него песен, хотят воодушевления на воинские подвиги, чтобы солдаты Эдема не боялись идти в бой. Хотят от него сумасшедшей игры, заводящей всякого, кто услышит ее в самый первый раз захватившей сознание навсегда. И это будет намного взрывная сознание музыка – более мелодичная, насыщенная множеством щипковых и духовых инструментов, насыщенная хоралом, чего и в помине не было и не могло бы быть в Преисподней в принципе.
От него не требуют, ему предлагают. Нет, не за деньги, которые он привык тратить на банальный разврат, на алкоголь, даже на наркотики, на то, чтобы пользоваться всеми доступными в аду благами. Эдем же предлагает ему достойную жизнь за то, что он умеет лучше всего, Эдем готов предоставить все условия бытия. Как будто в раю и без нашего героя хватает подобных ему пропагандистов песенников. Но, видимо, не хватает, раз он оказался за пределами своего дома, по факту, в шаге от предательства. И не простят ему этот шаг, каким бы важным он не был, какой бы славой не пользовался, каким бы талантом не обладал. И как патриот своей Родины он должен просто умереть, будучи лишенный возможности сопротивляться врагу, чтобы имя его не было очернено и не покрыто позором на веки вечные.
Но тогда он не увидит ее, взгляд ясных глаз которой надежно захватил его сердце, образ которой столь ясен и прекрасен настолько, что он ощутил его целиком, лишившись прежней своей, плотной чешуйчатой плоти, но обретя иное тело, столь же гладкое и приятное на ощупь, что и ее собственное. Что она сделала с ним, что заставила испытать? И она определенно продолжала удерживать под своим контролем. И он видит ее среди тех, кто говорит с ним в попытке завербовать в своих интересах. Она хочет, чтобы он принял это предложение. Ведь его уже не отпустят, и просто убьют как ценного для Преисподней солдата. Пленные – слабость с обеих сторон, да и зачем они нужны, эти гребанные перебежчики? Она определенно нужна тем, кто хочет использовать его в своих интересах, в интересах Эдема. И он попросту не сможет лишить себя жизни ради нее. Она это знает, значит знают и ее хозяева, устроившие эту стычку на границе с Преисподней ради захвата такой важной цели как он. Он нужен им, и они не допустят наихудшего для него исхода.
Ему предлагают продолжать круто «рубить» на гитаре, ему предлагают петь песни. Он будет так же сочинять тексты, но те песни, которые нужны ИМ, будут написаны ими же. Ему же предстоит отыграть их со всем его умением передать их настрой и посыл в массы. За это ему предлагают комфорт в быту, предлагают ни в чем не нуждаться, тот же почет и славу. Конечно же никто не узнает о его прошлой жизни, о его приверженности Сатане. Разумеется, с учетом его покладистости. Что он теряет? Его обновленная плоть, лишенная прежних воздействий распутства, алкоголя, наркотиков, настроена на сладость райских удовольствий и утех, очистившаяся от всего, что могло бы напомнить о былой удали. О былом кошмаре, в котором, ко всему прочему, не доставало ее, со всей искренностью чувств ожидавшей его решения в ее пользу.
И он, таки, согласен. И теперь у него есть свой дом, полный неуловимой на слух, но четко определяемой сознанием, всем его естеством музыки, где он может заниматься своей профессиональной деятельностью, где может писать тексты и неустанно тренироваться на гитаре и искать все новые риффы. Правда, теперь тексты в его песнях больше посвящены возвышенным чувствам и размышлениям, и все больше его занимают гитарные партии и пассажи. Все больше он сосредоточен на технике пальцев, все и ловчее взаимодействующих со струнами. Он чувствует явный прогресс в развитии своих навыков владения инструментом, внезапно понимая, что в Преисподней такого не было, и тогда он просто «высекал гвозди» по какому-то одному шаблону. Он чувствует прежний огонь, уверенный и живой, не тлеющий, но еще он слышит нечто стороннее, но как бы дополняющее уверенное и жгучее пламя. Он чувствует некую мелодию, звучащую, казалось бы, из этой силы, являющейся его неотъемлемой частью, остающейся с ним даже после происшедшей с ним метаморфозы. Приятная на слух, мелодия может быть воспроизведена им, и он играет ее на гитаре, и его устраивает то, что у него получается сыграть без лишнего усердия.
Он думает о ней, о той, которая в один момент перевернула окружающую реальность с ног на голову, которая в один миг целиком перестроила его жизнь. Получив свой дом, он не видел ее ни разу, но она будто поселилась внутри него, будто именно она устроила этот прогресс в освоении привычного ему инструмента, овладела его руками и пальцами.
И вот она вдруг пришла собственной персоной, наяву, в плоти. Пришла не с пустыми руками, принесла с собой готовый текст песни, для которой требуется сочинить мотив, основу с последующим наложением прочих инструментов. Это воодушевляющая песня, наполненная пафосом, вселяющая в каждого слушателя чувство удовлетворенности пребывания в Эдеме, желание его процветания, желания его вечного существования в мире и согласии. Текст, воспевающий красоты и величие Эдема, неприступные для его врагов, недостижимые для стремлений Преисподней разрушить их, подчинить своей воле, изуродовать до уровня выжженной пустоши, населенной демонами. Текст, пробежавшись по которому от начала до конца, он чувствует прилив благостных сил, прилив огня, насыщенного чудесной мелодией, возникшей в его сердце самостоятельно, спонтанно, будто из ниоткуда. И эта мелодия уже звучит в его голове непрерывно, полностью готовая, но требующая извлечения ее на свет из-под его пальцев.
Ему требуется всего два дня, время, за которое он без особых усилий записывает гитарную основу от начала и до конца. А потом вновь приходит она и везет его в студию звукозаписи для аранжировки и записи готовой песни.
Несколько дней проходит в процессе создания качественного материала, такого, какой ожидаем от его заказчиков. На гитарную основу ложатся дополнительные инструменты, и удивительным образом готовая мелодия в точности повторяет то, что звучало в охватившем сердце нашего героя пламени. С удовлетворением, с облегчением, с восхищением он слышит ее вживую, не только лишь в голове. Оттого он воодушевлен пуще прежнего. Всецело он поглощен в работу, полностью игнорируя присутствие на студии представителей тех, кто хочет от него песен. Воодушевление настолько, что наш герой записывает свой голос от начала до конца текста с первого раза, будто поет вживую перед бесчисленной толпой слушателей. Идеальное исполнение, хотя голос он раньше никогда не тренировал и не поддерживал в постоянной форме.
Все довольны получившимся продуктом, вот-вот запущенным в массы.
Но вернувшись, наконец, в дом, привезенный на личном автомобиле с собственным водителем, под надзором со стороны заказчиков, естественно, он внезапно обнаруживает незваных гостей, целью которых является его жизнь. Наймиты из числа ангелов действуют четко, жестко, бесцеремонно. Они пришли с оружием, их даже не двое-трое, их больше, чуть ли не с десяток. Воодушевленный и окрыленный удачным воплощением песни в реальность, переполненный стремлением исполнить ее живьем, ожидающий момента выступить на сцене, которого просто не может не быть, наш герой - бывший солдат Преисподней (в крови которого осталась готовность нападать и обороняться, а память о прошлом еще не стерлась до основания) вынужден вступить в эту жестокую схватку. Сейчас ему все равно, кто и почему, хотя ответы так и лезут в голову, сейчас от него требуется обороняться и нападать самому. Но хоть силы и абсолютно не равны, хоть он со всей ясностью ума понимает свою значимость в новых условиях, бежать он не будет. Однозначно им нужна его жизнь.
И он вступает в тяжелый бой, применяя в качестве оружия все, что только можно, включая собственные кулаки. И огонь внутри него бушует с особым остервенением, с особой силой, будто вышедший из-под контроля. Не будет никому из его врагов пощады: либо он, либо его. Одного за другим убивает он своих врагов, из ран которых струится чистый свет, поглощающий без остатка их бездыханные тела, и в каждом движении его звериная жестокость, звериная беспощадность, звериная жажда крови. Он будто на миг вернулся в прежнюю свою чешуйчатую ипостась, в которой физическая боль – иллюзия, фикция, фальшивка, придуманная для одурачивания бесполезных масс.
И вот противников почти не осталось, и задор от жажды смерти врага достиг предела. Но вдруг тяжелый удар и внезапная жестокая боль со спины.
И сознание его медленно и величественно наполняется мягким теплым светом, постепенно пролившимся над полем боя, над выжженной пустошью, над голой безжизненной долиной, в которой он осознает себя в полном одиночестве с обагренным кровью оружием в руках. Молча он наблюдает восходящее над долиной солнце, мертвое и устрашающее, несмотря на чистый и теплый свет его. Однако этот свет пуст, оттого он может смотреть на светило бесконечно долго, не щурясь.
Но вот он чувствует ее, склонившуюся над его телом, и ее прикосновения так легки, так нежны, так свежи. Он чувствует запах свежести вокруг, он чувствует как солнечный свет падает на него, на каждую частицу его израненного после недавней ужасной бойни с множеством опасных и хорошо вооруженных противников тела, нанесенных раны которых он не чувствовал в пылу этого противостояния. Она рядом с ним, она улыбается ему доброй улыбкой, и кажется, что больше ничего не надо ему в целом мире, да и сам мир, поделенный на боль и негу, представляется в этот миг таким отстраненным, таким мифическим и фантазийным.
Он чувствует свой огонь, вновь не тлеющий, но невероятно живой, как бы выделяющийся на фоне всего сущего, что знал он когда-то.
[b]Он больше не в Эдеме. Он больше не в знакомой ему Преисподней, и вот на самом деле то, что нужно ему больше всего на свете. Вот то, что делает его живым сейчас после ужасных ранений. И она вновь сделала это для него. Уже самостоятельно, по-своему. Она сделала это. Чтобы дать ему быть тем, кем он должен был быть, остававшийся внутри солдата и исполнителя своих же собственных песен. Как будто даже они скрывали его настоящего, не принадлежавшего ни Преисподней, ни Эдему в их физическом обличье. Она сделала так, чтобы физическое бытие, ограниченное всего двумя сторонами – возвышенной и низменной – с их примитивностью и предсказуемостью стало для него совсем неважным, совсем неестественным. Рано или поздно оно однажды погасит этот огонь, что был в нем с рождения. Она сделала так, чтобы он вышел за
