постепенно восстанавливается прежнее освещение сцены.
Явление 15-е
А л е к с е е в с к и й один. Часы бьют шесть раз.
Алексеевский отрывается от бумаг, устало трёт виски.
А л е к с е е в с к и й. Вот и ещё одна ночь пролетела. Уже седьмое февраля. (Складывает в стопку листы.) Протокол готов. Осталось вложить его в папку. (Вкладывает листы в папку‚ завязывает тесёмки.) Тесёмки что-то не завязываются... Руки дрожат. Ощущение такое, будто оковы на заключённого надеваю, навеки запираю двери его темницы. (Справляется с тесёмками‚ берёт папку в руки‚ задумывается.) Какая всё же удивительная судьба! Хоть роман пиши... (Кладёт папку в стол.) Может и напишут когда-нибудь!
Луна-то какая! Светло как днём. (Напряжённо вслушивается)... И тихо! Никак стрельба прекратилась!.. Что бы это значило?..
Явление 16-е
В кабинет вбегает возбуждённый Ч у д н о в с к и й.
В руках у него большой лист бумаги, свёрнутый трубочкой.
Ч у д н о в с к и й (захлёбываясь от восторга). Ну, Николыч, утёрлись-таки белые своим ультиматумом! Задали мы им перцу!
А л е к с е е в с к и й (облегчённо вздыхая). Слава богу! Власть, значит, не меняется!
Ч у д н о в с к и й (осуждающе). Опять ты про бога? Он-то тут причем? Разве я не говорил тебе, что наша власть навсегда?
А л е к с е е в с к и й (не слушая его‚ тихо). Значит ещё не всё потеряно, Анна Васильевна! Не всё!
Ч у д н о в с к и й. Что ты там бормочешь?
А л е к с е е в с к и й (весело). Да вот вспомнил, как ещё недавно один браток чуть в штаны не наложил!
Ч у д н о в с к и й. Ладно, ладно! Храбрец выискался. Лучше сюда взгляни. (Разворачивает трубочку.) Вот он, портрет-то! Видишь, достал!
А ты говорил... Может ты и не трус, но революционного энтузиазма в тебе ни на грош! А с ним горами двигать можно, реки вспять поворачивать! Ну-ка, подсоби.
Ч у д н о в с к и й подставляет к карте стул, взбирается на него в сапогах и с помощью Алексеевского снимает тяжёлую раму. Вставляет в неё портрет Ленина.
Смотри-ка, в самый аккурат! (Морщится.) Орлы вот только... (Чешет в затылке.) Ничего! Орлов как-нибудь потом поотшибаем! Так что послужит еще рамка! Ну-ка!
Ч у д н о в с к и й вешает раму на место, спрыгивает со
стула отходит на расстояние, любуется работой.
Ну вот! Другое дело. Сила! Запомни, Николыч! С этого момента новая жизнь начинается!
А л е к с е е в с к и й. А что с Адмиралом, Сема?
Ч у д н о в с к и й (не отрывая взгляда от портрета). С Адмиралом? Полный порядок! Уже отрапортовал товарищу Склянскому, что приказ вождя исполнен. Белогвардейская гидра обезглавлена!
А л е к с е е в с к и й. Что значит обезглавлена?
А л е к с е е в с к и й непонимающе глядит на Ч у д н о в с к о г о.
Тот нехотя отрывает взгляд от портрета.
Ч у д н о в с к и й. Ну, что ты так смотришь, Николыч? Нету больше Адмирала. Кончили мы его этой ночью вместе с его министром... ну, как его там... Пепеляевым! Вот! Ох и жидким на расправу оказался, стервец! Видел бы ты, как эта тучная свинья валялась у меня в ногах, умоляя о пощаде! Умора! Ха-ха?
Пытается смеяться, но‚ наткнувшись на суровый
взгляд А л е к с е е в с к о г о, умолкает.
А л е к с е е в с к и й. А что же Колчак?
Ч у д н о в с к и й (угрюмо). Колчак, Колчак!.. Что ты пристал ко мне со своим Колчаком! Весь праздник мне испортил этот гад! (Пытаясь найти сочувствие.) Понимаешь, Николыч, я всё ждал, когда же он сломается? А он... Как будто его не на расстрел, а на прогулку вывели. Стоял себе на пригорке и смотрел в звёздное небо. (С мистическим полушёпотом.) И представляешь, лицо его будто светилось! Мне даже жутко сделалось! И лишь когда я скомандовал «пли!»...
А л е к с е е в с к и й (глухо). Всё же сломался...
Ч у д н о в с к и й. Нет! Когда я скомандовал «пли!», он презрительно глянул мне в лицо. Видел бы ты его глаза! О-о! Как тогда, в Гельсингфорсе... Долго теперь они мне будут сниться эти глаза!.. (Задумывается.) Хотел бы я знать, что он высматривал там, в небе? О чём думал в свой последний час?..
А л е к с е е в с к и й. Он искал в небе Полярную звезду.
Ч у д н о в с к и й. С чего это ты взял?
А л е к с е е в с к и й. Более того! Я скажу тебе, о чём он думал. Вернее, о ком. Он думал о той, что была звездой всей его жизни! Он думал об Анне Васильевне.
Ч у д н о в с к и й. О ком? Ты имеешь ввиду эту смазливую бабёнку Тимирёву?
А л е к с е е в с к и й. Её зовут Анна Васильевна. (Осторожно.) Ты, случаем, не вспомнил‚ где мог видеть её?
Ч у д н о в с к и й (поглощённый воспоминанием о казни). Не-е. Показалось, видно...
А л е к с е е в с к и й (тихо‚ себе). Ну и слава Богу!
Ч у д н о в с к и й. Что ты там бормочешь?
А л е к с е е в с к и й. Я говорю, что решил ходатайствовать о её освобождении.
Ч у д н о в с к и й (вскипая злобой). Что? Я не ослышался? И это после того, что она здесь мне наговорила? Да ты, видно‚ рехнулся! Ну уж нет! Нехай посидит маленько, спесь поубавит!
А л е к с е е в с к и й. За что же ей сидеть? Она, ведь, в сущности, ни в чём не виновата!
Ч у д н о в с к и й. Таких не бывает! Если нужно будет, вину отыщем. Не таких обламывали!
А л е к с е е в с к и й. Вот как! Крови тебе подавай! Ты, я смотрю, во вкус вошёл!
Ч у д н о в с к и й. А ты-то что разволновался? Мир без неё не рухнет. И потом, лес рубят – щепки летят! Время сам знаешь какое!
А л е к с е е в с к и й (закипая гневом). Щепки летят, говоришь? А не много ли ты на себя берёшь? Виновна она или нет – это будут решать выше. Что, скажи мне, с телом Адмирала? Тимирёва просила выдать его для похорон.
Ч у д н о в с к и й (равнодушно ковыряя в ухе). А что выдавать-то? Нет никакого тела.
А л е к с е е в с к и й. Как это нет? Куда же оно подевалось?
Ч у д н о в с к и й. (весело). А сунули его мои молодцы в прорубь и тю-тю! Уплыл Адмирал!
А л е к с е е в с к и й (на мгновение опешив‚ с негодованием). Вы утопили тело в проруби? Бог мой! Я же обещал Тимирёвой!..
Ч у д н о в с к и й. Обещал, обещал... Подумаешь! Да скажи этой потаскушке...
А л е к с е е в с к и й (в гневе бьёт рукой по столу). Самуил Гдальевич!
[justify] Ч у д н о в с к и й (заливаясь смехом). ...Скажи ей, что её Адмирал
