Подслушанная история

– О чем это ты, дружище, никак я не соображу? – прервал его Николай Владимирович.

– Достижений-то, по большому счету, с гулькин нос! Да и те привозные, праведным потом наших спекулянтов обеспеченные! Но политиканы, лживые историки, прозападные экономисты и прочая шелупень услужливо подсуетилась, и выдала черное за белое, и наоборот. И многие граждане охотно это размножают. Уже от своего имени. Возможно, даже сами верят в то, что повторяют.

Петр Алексеевич помолчал, чтобы успокоиться, скоро совладал с собой и продолжил:

– Впрочем, теперь мало проку от моего возмущения, потому слушай мою ужасную историю, чтобы не считал, будто я защищаю любое прошлое, даже дурное, только по причине того, что оно родом из моей молодости. Замечал ведь, как часто теперь насилуют подобный аргумент? Благодаря ему даже что-то хорошее вспоминать неудобно, если оно из советского прошлого. Всем вдавили, будто старики ничего толком не понимают и не знают. Они, видите ли, хвалят лишь то, что познали в своей молодости, не разбираясь в остальном! Чушь, а ведь как прилипчива! Потому что неглупо сработано! Выходит, что ты прав: есть и сегодня ещё что-то эффективное!

Петр Алексеевич задумался, собираясь с мыслями, видимо, чтобы не привязывать к рассказу второстепенные события, которые хоть и могут оказаться интересными вообще, но не станут в его истории определяющими, и начал свое повествование:

– Моя история приключилась столь давно, что не стану даже уточнять, ибо, – тут рассказчик усмехнулся, – мы покажемся себе более древними, нежели есть в действительности. Так вот, служил я тогда лейтенантом в одной из ракетных частей Прибалтийского военного округа. Чуть менее года служил. Впрочем, опять не это важно. Вызывает меня как-то КД, то есть, как помнишь, командир дивизиона, и с усмешкой ошарашивает: «Ну-ка, будущий маршал артиллерии, давай покумекаем вместе над одной задачкой. Я приведу три аргумента в пользу того, что вам, уважаемый товарищ маршал, следует немедленно готовиться к поездке на «целину». В качестве командира сводного автомобильного взвода. А вы, уважаемый маршал, попробуйте сформулировать свои контраргументы».

После такого вступления мои ноги стали ватными. Чтобы оттянуть опасную развязку, я попросил его ознакомить меня с его аргументами.

– Хорошо! – лукаво произнес КД, который, в общем-то, был отличным мужиком и прекрасным офицером, но слишком уж любил в любом вопросе разыгрывать всякие водевили. – Во-первых, мне приказано кого-то отправить. Это – факт! Во-вторых, не стану же я посылать на «целину» опытного офицера, который мне и здесь постоянно нужен! А, в-третьих, кого же послать, как не самого молодого?! Ха-ха-ха! А теперь опровергайте эту логику!

– К этому моменту я собрался с мыслями и ехидно поблагодарил КД за оказанное доверие, – вспомнил те давние события Петр Алексеевич. – На это КД с удовольствием заржал:

– Молодец, лейтенант! Первое очко ты заработал! Но оно не засчитывается! – он опять заржал, уже над собственной шуткой. – Ещё разок попробуй!

– Вообще-то я, товарищ подполковник, говорю ему, волнуясь, женился недавно. Сразу после выпуска из училища, всего восемь месяцев назад, но жену пока не привез. Вы же знаете, жилья нет. К тому же она, то есть мы, ждем ребенка, а я должен вдруг куда-то ехать, как понимаю, ещё месяцев на восемь, так? Я – против этого категорически! И при таком отношении к молодой семье имею полное право искать поддержки у начальника политотдела, так?

Улыбка сползла с лица КД, но через мгновение он уверено подвел итоги:

– Рожать вам не придется! Это я обещаю! Считаю, что ваша жена с этим справится лучше вас! А привезти ее сюда, как вы сами подсказали, всё равно пока не сможете! К начальнику политотдела обратиться разрешаю, но только решение мое он не изменит, ибо иные варианты повредят дивизиону в большей степени. Так что, Петр Алексеевич, вспомните свой офицерский долг и собирайтесь-ка вы в дальнюю дорогу. Впрочем, сначала поезжайте в отпуск, к жене. Поддержите ее. Она ведь знала, что офицер, человек несвободный в своих поступках? А подробности о командировке вам разъяснит начальник штаба и заместитель по вооружению. И не держите на меня зла. Коль справитесь без происшествий, то по возвращении обещаю повышение в должности. И, поверьте, я всей душой желаю вам удачи. Дело это нелегкое, но приобрести опыт в жизни и в службе из одних лишь учебников пока никому не удавалось!

 

От себя я мимоходом поясню используемый в армейских кругах термин «целина». Мы-то когда-то считали, будто он просуществует вечно, однако с уничтожением Союза не стало ни целины, ни того термина.

Так вот! Подлинной целиной в наше время называли некогда воспетые советскими политиками и, конечно же, поэтами огромные площади залежных земель, героически освоенные нашим народом, большей частью, активными молодыми людьми. Те залежные земли прославлены, благодаря их успешному освоению и совершенно фантастическим финансовым и трудовым затратам при жиденьких результатах, и всё же сыграли свою роль в жизни послевоенной страны. Они существенно расширили суммарный пахотный клин и, тем самым, увеличили общий урожай зерновых культур. Хотя урожайность на тех землях так и осталась до обидного низкой.

Но даже малая часть целинных земель (большая часть по глупости отошла к некогда советскому Казахстану, который после известных событий стал независимым от тех, кто его и создал 5 декабря 1936 года; теперь этот Казахстан сочиняет свою «очень древнюю» историю!) сегодня дает России до 40% зерна, треть молока и мяса!

К слову, кто из нынешних читателей знает, что в восьмидесятые годы СССР занимал третье место в мире по общему объему сельхозпроизводства? А первые места значились в объемах производства пшеницы, ржи, ячменя, сахарной свёклы, картофеля, подсолнечника, хлопка и молока!

Удивились? Вам-то думалось, будто Советский Союз отставал по всем направлениям? Такую дезинформацию нам внушили! Наши враги по части лживой пропаганды – большие мастера!

И всё же для военных людей целиной всегда считалось нечто иное, нежели бескрайние вновь распаханные земли. Военные при случае называли целиной даже хорошо обжитую Украину, Краснодарский, Ставропольский, и даже Красноярский край, если именно там приходилось помогать селянам.

По-военному целина – это обобщенное название ежегодной трудной и ответственной государственной задачи, никак не связанной с обычной деятельностью войск. И состояла она в том, чтобы армейскими силами и средствами вывозить новый урожай зерна, свеклы, семечек, кукурузы и чего ещё будет угодно с полей на тока, а оттуда к элеваторам. Вывозить на основе завидной войсковой организованности и могучей транспортной обеспеченности.

Если принять во внимание, что только пшеницы в стране ежегодно собирали порядка двухсот миллионов тонн и более (зависело от сюрпризов погоды), то общий объем целинных перевозок оказывался колоссальным, и осуществлялись он, большей частью, автомобильным транспортом. Потому что только автомобили и могли вывезти миллионы тонн груза с полей на колхозные и совхозные тока, а оттуда на государственные элеваторы.

Почему для этого дела привлекали армию? Понятно почему! У селян в период уборки транспорта всегда не хватало. Им в помощь военные округа и создавали так называемые оперативные группы, состоящие из нескольких автомобильных батальонов каждая. Батальон обычно объединял пять автомобильных рот, которые, в свою очередь, состояли из четырёх-пяти автомобильных взводов.

В каждом взводе насчитывалось примерно двадцать пять бортовых автомобилей, отправляемых на «целину» войсковыми частями по принципу – сбыл и забыл. Как говорится, гора с плеч до их возвращения! Потому армейские целинные машины, большей частью, представляли собой сильно изношенный хлам, но свежевыкрашенный, работу на котором, в общем-то, можно было приравнивать к непрерывному трудовому подвигу.

Костяком структуры целинных подразделений, как же иначе, являлись командиры. Их назначали таким же образом, как и меня. («Коль уж попался, значит, терпи!») Роты, батальоны и опергруппы возглавляли, разумеется, более зрелые офицеры, нежели я, но и они подбирались по тому же принципу – кто не смог открутиться, тот и поехал! Мало кто из офицеров ранее был знаком между собой, потому как включались они в целинные подразделения из самых разных частей округа, из разных родов войск и даже гарнизонов. С миру по нитке всё собиралось в единый клубок.

Главной движущей и наиболее многочисленной силой любой оперативной группы являлись, разумеется, армейские водители, то есть обычные солдаты, но уже отслужившие в войсках положенный срок.

И это, между прочим, – интереснейший факт нашей целины и нашей советской демократии! Он заключался в том, что целинники, как и их товарищи по призыву, но не водители, ещё в мае отслужили положенных им два года, но не были отпущены домой, а принудительно оставлены в армии более чем на полгода для сельскохозяйственных работ!

Такие действия, безусловно, являлись грубейшим попиранием прав этих ребят и даже советской Конституции, но плетью, как говорят, обуха не перешибешь!

Только представьте себе, уважаемый Читатель, насколько мучительно каждый солдат ждет завершения своей службы и возвращения домой, подсчитывая оставшиеся денечки, наряды и даже в качестве шутки столовскую рыбу в погонных метрах, которую еще предстоит съесть до увольнения в запас!

И в связи с этим, как можно было объяснить мальчишкам, без вины виноватым, почему они должны готовиться к новым испытаниям, когда их товарищи-одногодки уже разъезжаются по домам?

Для придания правовой силы столь противозаконной системе, ежегодно принималось специальное постановление Правительства Советского Союза, которое по своему статусу выше приказа Министра Обороны об увольнении в запас отслуживших военнослужащих. Потому формально беззаконие становилось законным, – приказ Министра Обороны в отношении водителей утрачивал свою силу, всякое сопротивление государственной машине любой обиженной личности теряло смысл, а вчерашние солдаты вынужденно подчинялись, хотя это не только им не нравилось, но многих вполне обоснованно озлобляло.

– Как же так? Где же справедливость? Нас ещё в мае уволил своим приказом Министр Обороны! Мы уже не солдаты! Так какое вы имеете право нам приказывать? Мы свой срок отпахали – честно и сполна! – огрызались они на действия и любые слова офицеров.