Понятное дело – был бы толк в рассуждениях о свободе, коль не понимал бы её каждый по-своему. Возьмем, к примеру, меня. Формально-то я свободен. Но если копнуть, то можно лишь посмеяться! Судите сами, не в силу же своей свободы я, теряя годы жизни, мчусь в опостылевшем мне метро – утром на работу, вечером обратно. Я привык к этому, я вынужден, но это же против моей воли. При подлинной свободе устроился бы и лучше, и выше, и веселее!
Сознавая свою зависимость от транспорта, я удивляюсь, как же много общего у меня с этим – самым обычным метрополитеновским вагоном. Мы оба гоняем по своим рельсам вплоть до полного износа, не зная иной жизни, кроме той, которая вылетает к нам из темноты в виде мраморных станций.
Кто-то усомнится в правомерности моей грубой метафоры. Мол, она сильно притянута, ведь мои рельсы призрачны как миф. К тому же я наделен разумом и волей. Они якобы помогают мне совершать осмысленный выбор маршрутов, формировать свою судьбу.
Выходит так, будто я и впрямь творец своей жизни, а вагон – нет!
Пусть даже так! Только сути дела это почти не меняет, ведь и мне редко удается выбрать то, что требуется, что считаю необходимым. А всякое отклонение от злополучных рельсов – реальных или даже иллюзорных – всё равно всегда приносит одни неприятности. И если даже всё обойдется, то и тогда я не перестану метаться, словно заведенный: туда-обратно, туда-обратно. Бесконечное челночество.
Вот и остается сожалеть, что подобные реверсы возможны лишь в пространстве, а не во времени! Стремиться и лететь вперед, сломя голову, – это нам ещё понятно, но как лететь в прошедшее время? Да, никак! Ибо время, однажды завладев нами, мчит нас только вперед. Причем мчит оно, как мы ошибочно полагаем, нас вечно.
Впрочем, и в таком утверждении есть натяжка. Ничего в нашей жизни не бывает вечным. Время всех загонит в безнадежный тупик, из которого не выбраться. И тогда прекратится земная суета. И не удастся нам вкусить столь желанной свободы, при которой жить можно как захочется. Кроме того, вы совсем не наблюдательны, считая, будто время нас всегда несёт вперед. По моим ощущениям, случается и вкось и вкривь. И даже назад, хотя уже иным, незнакомым нам маршрутом. Бывает, что ни говорите! Бывает…
Ах, вы никогда над этим не думали? Вам это неинтересно? И вы философски полагаете, будь что будет, а любые проблемы решаете по мере их поступления?
Но в этом и состоит ваше согласие на всё то, что способно с вами случиться. Иначе говоря, для вас всё предопределено заранее! Но такая предопределенность и представляет собой те самые рельсы! Только катитесь вы по ним с закрытыми глазами, во всём доверившись этим рельсам, не ведая дальнейшего пути, ни на что не влияя. Вам уже ничто не подвластно.
Ах! Вы так и хотели? И вас вполне устраивает подобная несвобода? И вам совсем непонятно зачем напрасно дергаться, зачем себя изводить? Ведь, как ни крутись, говорите вы, придется топать по тем же рельсам? Тогда я – пас!
У меня тоже нет ответов на все вопросы, но ведь нежелание искать ответы, согласие жить втёмную, – это именно ваш выбор. Выбор вашего отношения к жизни, к своей судьбе, к окружающему миру. А мне всегда представлялось, будто лучше понимать то, что может произойти и чего следует опасаться, нежели слепо доверяться судьбе, неизвестно кем за меня управляемой.
Но почему же, даже зная это, мы всё же (почти все) настолько послушны своей судьбе? Почему доверяемся ей в полной мере? И надеемся на ее благосклонность, исключительную именно к нам, хотя кто же не испытывал разочарования?
Может потому, что свой финал мы не знаем заранее? И, сознавая это, мы хватаемся за соломинку, послушно верим в лучшую участь и надеемся на счастливую судьбу в виде тех самых рельсов, по которым приближаемся к гибели, никак ей не противясь.
И если однажды кто-то отчаянный соберет все силы в кулак и вступит в спор с судьбой, даже перескочит на новый и много обещающий путь, то и он обнаружит, что жизнь без рельсов не обходится и там. Не обходится нигде! Они для нас повсюду! Везде рельсы, рельсы, рельсы…
Из-за них мы всякий раз поступаем против собственной воли. Из-за них подчиняемся некому высшему долгу, невыгодным обязательствам, сложным обстоятельствам, должностным инструкциям, слёзным просьбам друзей и требованиям начальства. Из-за них мы делаем не то, что считаем нужным! Не тем улыбаемся! Не там живем, не с теми дружим, не тем занимаемся, да и получаем от жизни не то, что от нее ждем.
И однажды понимаем, что всё предопределено пресловутыми рельсами нашей судьбы, невидимыми, но имеющими над нами абсолютную власть.
Так неужели истина в том и состоит, что мы всегда и во всем пребываем в плену неведомой силы, именуемой судьбой? И она верховодит нами по своему усмотрению, направляя по неким рельсам? Неужели мы настолько несвободны, что не можем надеяться на пересмотр столь очевидной для нас несправедливости?
Неужели движение по рельсам и есть та самая наша судьба, наша участь, наша кажущаяся свобода? Что ж, если так, то остается лишь стремиться вперед, вперёд и только вперед! По тем самым рельсам! Не отвлекаясь по сторонам! И не останавливаясь, ведь только движение, как утверждают мудрецы, является истинной жизнью! Стоит споткнуться, как нас затопчут те, кто более целеустремлен и более напорист!
Но если так, то очень странно. И даже обидно! И неприятно признавать такое положение вещей непреложной истиной и, тем более, ей подчиняться.
Неужели скоротечное пребывание в этом мире предполагает для нас столь незначительную и обидную роль? Неужели наше «я» в программе общего движения так мало значит? Да что там, мало! Судя по всему, наше мнение и желание вообще ничего не значит! Но в чём же, если всё так и обстоит, смысл нашей жизни?
А что если… Может всё наоборот? Может, столь желанная для нас свобода и является нашим заклятым врагом, который завлекает нас на погибель? Ведь именно она, свобода, причина того, что мы некстати расслабляемся, иногда сходим с рельсов, иногда увиливаем от решения важных для нас задач, откладываем их в долгий ящик, уговаривая себя, будто всему своё время.
Так, может, всякую свободу заменить необходимостью, да еще жесткой, как те рельсы, бескомпромиссной, чтобы не оставляла выбора, и она сама заставит нас действовать без промедления, заставит напрягаться изо всех сил, преодолевать, опережать. Жить, в общем!
Ведь кипучая деятельность и есть та самая жизнь, которую мы уважительно называем горением, считаем настоящей! Именно она позволяет нам чувствовать себя значительными.
Именно необходимость, воплощенная в действительность, дает нам ощущение собственной силы, счастья от преодоления себя, от преодоления трудностей, всяких обстоятельств и ускользающего времени!
Так может, ну ее к черту, эту пресловутую свободу? Может, мы станем счастливо жить под бременем необходимости и прессом времени, жить в непрерывном стремлении, в горении! Лишь разумная несвобода способна творить с людьми чудеса. А люди, припертые обстоятельствами, часто совершают невозможное! В общем, они живут так, что потом им бывает, чем гордиться!
Рассуждая именно так, я сумел освоиться на клочке вагонного пространства и, прижатый волей случая к двум незнакомцам, с виду весьма респектабельным, с удовольствием подслушивал их разговор, маскируя своё занятие демонстрацией полного безразличия.
Что поделаешь! В метро я не читаю – на это есть свои причины – потому сражаюсь с дорожным бездельем, как могу. Например, как только что, развиваю любые темы, тут же меня посетившие. Пустяк, конечно, но иной раз о случайном попутчике накручиваю целый роман – знал бы он об этом!
Но подслушанная беседа увлекла меня куда сильнее, нежели собственные упражнения. Надеюсь, она заинтересует и вас. Я специально ее воспроизведу без изменения смысла, акцентов и даже имен, но для начала приглашаю приглядеться к собеседникам.
Оба они не молоды, но вряд ли старше шестидесяти. На вид властны, демонстрируют уважительные манеры, деловой стиль и аккуратность в одежде. Оба выбриты до синевы. Впрочем, это странное сравнение я употребил машинально, поскольку никогда его не понимал. Возможно, сравнение с перемороженными курами – они тоже бритые и синие!
Я догадался, что мои попутчики когда-то дружили между собой, дружили семьями, а потом судьба их развела. Потому сейчас им удобнее вспоминать прошлое, нежели погружаться в туманность нынешней жизни своего собеседника.
И действительно, зачем рисковать? Ведь оценки по каким-то вопросам могут разойтись принципиально, а острых углов неоднозначной действительности лучше бы избегать.
Интересно бы вычислить род их занятий. Мне это удалось не сразу. Потерпите и вы!
– Петр Алексеевич, – услышал я, прижимаясь к попутчикам боком, – а ведь ты напрасно полагаешь, будто я во всём одобряю происходящее. Это, знаешь ли, совсем не так! Не одобряю! Но ты чересчур уж ко всему предубежден. Игнорируешь даже положительные перемены, присущие, в общем-то, нашей объективно непростой жизни. Ты уж извини меня за мою нелицеприятную прямоту, но я именно так расцениваю твои монологи.
– Хорошо! Пусть я всё очерняю! Тогда твоя очередь, Николай Владимирович, обратить моё внимание на положительные перемены! Возможно, я их действительно не разглядел! Микроскоп, часом, нам не понадобится? – явно иронизировал Петр Алексеевич.
– Ну, хорошо, хорошо! Пожалуй, мы сейчас истину и не выясним! Так, может, двинемся в обратном направлении? Припомни, например, что-нибудь ужасное из своей советской действительности. Или тогда всё тебе представлялось мудрым и милым? А мне, знаешь ли, сдается, будто жизнь нас трясла существенно. И до сих пор трясёт, словно мы на прежнем пути. Не зря ведь шутят: те же дороги, те же дураки…
– Дороги-то те же, Николай Владимирович. С этим я согласен! Но дураки стали другими. Нынешние – вообще без бога в голове. Я же остался убежденным пешеходом! И ни за что не поверю, будто наша передовая страна сама себя разрушила, как говорят, из-за несостоятельности коммунистической идеи. Для этого, я уверен, понадобились продуманные и целенаправленные усилия. И очень влиятельные ренегаты. А насчет порочащей социализм информации… так этого добра, если есть желание, я припомню сколько угодно! Ведь и хорошее дело не обходится без ложки дегтя! Только не надо сей факт распространять на весь социализм! Была ложка дерьма, но ведь была целая бочка меда! Да и с негативными явлениями в советское время всё же боролись. И не только на словах!
Попутчик согласно кивал головой, и Петр Алексеевич продолжал:
[justify]– Хотя я признаю – чуждые социализму явления были всюду. Их плутовато называли пережитками капитализма. Будто то была не наша грязь, не доморощенная, а осталась она от прежних хозяев! Но люмпенов и тогда
