ничего, только, вот дело зимой. Солнце отражается от снега, и куда бы ты не смотрел - не видно ничего. Боль, резь в глазах.
А, тут друга Женьку из больницы выписали! Вот ему-то ходить больно, да, скользко. Я его поддерживал, когда ходили, а он мне говорил куда идти. Со стороны это смотрел трогательно-комично.
И друзья прозвали нас: "Зоркий сокол" -- это я, потому что ни хрена не видел. Ну, Дзюба - "Быстрый олень". Ходить сам толком не мог.
Вот так оно было.
Всё это в голове пронеслось мгновенно. И заодно те, симптомы, которые я отрабатывал на друге, пригодились мне. Как отец мне говорил неоднократно, что лишних знаний не бывает!
Разделся, лёг на стол. Взвод ошалел.
- Замок умом тронулся.
-ты чего, Славка! Не переживай, всё будет хорошо!
Боль усиливалась.
Позвал Мазура, вкратце объяснил, что надо делать.
- Больно? - Серёга с участием смотрел на меня.
- Ух! Не так сильно, а то рожу слоника. Вон, и хоботок показался. - смахивая пот, шутил - А, вот теперь резко убери руки с живота.
Мазур убрал.
- Ой! Бля! - боль скрутила - Ну, всё, парни. Кажется, пизд...ц. Помогите мне добраться до санчасти. Кажется аппендицит. Не все симптомы, конечно, совпадают, как говорит Тропин " на сто пять процентов", но, очень похоже. Чересчур похже!
Взвод, благо, что конец сампо, сопроводил меня к эскулапам училищным.
Дежурный фельдшер из солдат - студент мединститут, призванный в армию, пощупал, согласился с моими выводами, вызвал скорую.
И по заснеженному городу с белыми стёклами на машине, меня доставили в областную больницу.
Посадили в приёмном покое. Сижу, жду, периодически выхожу покурить. Живот, вроде отпустило. Потом боль была такая, что складывало пополам.
Вышел хирург.
- Ну, что сержант?
- Да, вот, живот...
Он положил меня, помял, пощупал. Ушёл, привёл ещё хирурга. Они уже вдвоём меня крутили. Я уже не стесняясь в выражениях, матом объяснил, что думаю про их маму.
Они озадаченно посмотрели на меня.
- Слушай, он трезвый, не под наркозом, а вот так, хирурга ещё никто не посылал.
- Меня тоже. Давай его бросим. Пусть умирает.
- Мужики! - взмолился я - Хреново мне.
- Понимаешь, сержант, у тебя не совсем аппендицит.
- А, что, твою душу, в кружку компота, в Христа, что у меня! У меня сейчас глаза из орбит вылезут! Сдохну.
- Может, у тебя несварение желудка?
- Какое, в пиз..у, несварение?! Я с обеда не жрал ничего!
- Так, может, у тебя это с голодухи? Давай его покормим?
- Не-а! Не надо его кормить. Если оперировать, копайся потом в его компоте! Да, и это же курсант! Чем потом больницу утром будем кормить? Он всю столовую слопает! Знаю я их! У меня брат младший когда учился, прибежит домой, сожрёт всё, что не прибито. Мог весь недельный запас продуктов схавать! Нет. Этого кормить не надо!
- Пошли подумаем!
- Эй! Вы куда? - с меня пот ручьями лился от боли.
- Ты полежи. Мы попозже придём.
И они пришли через три часа. Я уже задремал. Боль немного ушла. Или я к ней привык. Не знаю.
Они привели женщину -- врача.
- Ну, вот. Смотри. Странный аппендицит. Как-то больше на печень похоже. Может, не к нам, а к терапевтам? Пусть те поглядят?
Женщина помяла меня. Боль снова усилилась. Я уже был готов просто удрать в казарму от этих садистов. Военврачи, по сравнению с этими садистами в белых халатах - ангелы во плоти! Может, действительно не аппендицит, а в санчасти дадут пару пилюль, и отойдёт боль.
Они что-то обсуждали, вспоминая симптомы, случаи из своей жизни, пару раз оглядывались на меня, жив, курилка?
- Ну, что делать-то будем с сержантом?
- Думаю, надо вскрыть и посмотреть. - женщина, видимо, была старшая.
- Эй-эй! - промычал я с кушетки - -Что, значит, вскрыть и посмотреть? Ну, вас на фиг, товарищи врачи! Я не музей, чтобы в него ходить и смотреть!
- Ну, уйдёшь ты, дурашка, а через пару часов скорая снова тебя привезёт. Но, тогда у нас будут другие больные, и будешь ждать своей очереди.
- А, сейчас у нас есть время в тебе поковыряться. Пока, спокойно, тихо. Вот мы и не спеша в тебе руки-то и погреем. Не бойся. Время есть, поэтому и зашивать будем аккуратно, ничего не оставим. Например, некоторым не везёт, то тампоны оставим то часы - будильник.
Я понял, что они шутят. Пусть по-своему, по-зверски, но шутка. Я посмеялся.
- Ну, что, кто будет оперировать военного?
Мужики-хирурги тут же прикинулись шлангами. Мол, мы уже прооперировали уже полбольницы сегодня. Устали очень. А, тут случай архисложный и непонятный. Поэтому, мы доверяем это дело наиболее опытному товарищу, то есть тебе, товарищ женщина!
И стрельнув у меня по сигарете, гордо удалились восвояси. Женщина отдала меня в руки санитарок. Те, оттащили в какую-то ванную комнату, вручили мне станок с лезвием "Нева", которое, как известно, говно в горячем состоянии не разрежет, и напутствовали:
- Брей!
В недоумении покрутил станок.
- Я утром брился. И электрической бритвой пользуюсь.
Они переглянулись и прыснули от смеха.
- Курсант, ты от груди до колен брей!
- Как?
У меня был шок!
- И там? - я глазами показал на пах.
- А, там - в первую очередь! - женщины заржали --Хочешь, помогу?
- Спасибо. Я - сам!
Твою душу мать! - мысленно матерился я, пытаясь из куска хозяйственного мыла изобразить пену для бритья, нанося на тело!
Потом ещё брился этим лезвием! Наплевав на запреты, курил прямо в ванне, выбривая, вернее выдирая волосы с живота, ног и паха.
Через полчаса постучались.
- Всё?
- Готов.
- На каталку, голым!
- Как?
- Голым! Прикройся простынёй, чтобы не замёрзнуть!
Пришла женщина-хирург. Откинула простыню. Оглядела мой исцарапанный живот, как будто кошки там драку устроили. И громко позвала санитарку:
- Почему больной не готов?
- Сейчас!
Она притащила оставленный мною станок, смочила теплой водой пах, и давай скрести моё "хозяйство"! Мужики! Такого стыда я с рождения не испытывал! Красный как рак, я лежал на трясущейся, катающейся каталке. И во мне боролись смешанные чувства. Первый - -стыд. Хотелось удрать, плевать на аппендицит! И второе - страх. А, вдруг эта тётя специально или нарочно отхватит моё "добро"! Вдруг она на мужиков обиделась, а нынче, отыграется за себя и обиженное женское население города Кемерово?
И вот, вроде, довольная работой, внимательно покрутив, что в паху, не остался ли где волосок, позвала санитаров:
- Увозите в операционную!
Вошли двое молодых парней, они уже спали, судя по их помятым лицам. Схватили каталку.
- Эй! Куда! - заорал я.
- Как куда, в операционную!
- Ну, не ногами же вперёд!
- А-а-а! Разворачивай!
- Ишь, какой суеверный!
В операционной меня ждал ещё один неприятный сюрприз. У студентов была практика. Вот только там студентов не было. Одни студентки...
Мало того, что санитарка вогнала меня в краску. А, тут ещё и девчонки!!!
На грудь поставили конструкцию, типа шторы, только в отражателях лампы многое было видно.
Да, не до этого мне! Мой член то ли от страха, то ли от стыда спрятался, залез в меня! И со стороны, наверное, казалось, что и нет его у меня!
Начали операцию. Обмазали, по запаху - спирт. Потом несколько уколов в живот.
- Так! - начал хирург - Сейчас делаем первый разрез! Все видят? Вот вы куда там отошли? Идите сюда! Все видят? Разрезаем!
Я точно попал как экспонат в музей! Благо, что не анатомический театр!
Обычно, операция по удалению аппендикса длится сорок минут, моя же, вместе с демонстрацией мышц пресса моего, и обсуждением чего-то там анатомического, боле трёх часов. Девочкам здорово повезло. У меня оказался крайне редкий случай!
- О, смотрите, товарищи студенты! Аппендицит залез под печень! Так! Все идите сюда!
И хирург заставила каждую студентку залезть ко мне в живот и пощупать аппендицит под печенью.
Я неоднократно стонал во время операции, когда боль становилась нестерпимой.
- А, вот видите, как важно следить за временем, анестезия так быстро заканчивается! Поэтому всегда нужно чувствовать пациента.
Снова кололи обезболивающее. Ну, вот, она отрезала кусок моей кишки и демонстрировала всем практиканткам. Пыталась задрать над шторкой этот кусок:
- Молодой человек, а вы не хотите посмотреть на свой аппендикс?
- Нет! - кое-как сдерживая позывы рвоты произнёс я.
- Точно не хотите? Он был частью вас, и вы его больше никогда не увидите.
- Подарите кому-нибудь на память из присутствующих. - пытался я шутить, но это слабо получалось.
И вот, операция закончилась, меня зашили, вкололи чего-то там, вызвали тех же санитаров, те погрузили на каталку, и покатили.
- Стой, гады! - мне уже было всё равно, поэтому командовал.
- Чего?
- Куда опять вперёд ногами?
- А, это ты снова суеверный! Ну, как скажешь!
Они развернули и покатили в палату. Палата одноместная. Оказалось, впоследствии, реанимация. Так положено было.
А, поутру захотелось мне страшно в туалет, и курить. Сгибаясь пополам, придерживаясь стен, побрёл в туалет. Когда вернулся, кое-как справил естественные надобности и выкурив две сигареты, у палаты обнаружил целую стайку медсестёр.
- Больной, вы где были?
- В туалете. Нужно было. Ещё и покурил.
- Нельзя вставать! Если что нужно, то там кнопка есть. Нажмите, мы принесём утку или судно.
- А, если они улетят или уплывут?
- Кто улетит? - -дамы переглядывались, а не сбежал ли я из психиатрички?
- Утка улетит, а судно уплывёт. - шутил я - видя, что их лица не меняются - Пошутил я.
- Лежать надо! Не вставать!
Ага! Буду я вам лежать тут!
И поднялась у меня температура до +40. Врачи в панике бегают. Врач, что меня резала пришла. Внимательно осматривала, потом сказала:
- Если к завтрашнему обеду не пройдёт, то будем вскрывать!
Ох, ни хрена себе! Сказал я себе. Накаркал, значит, тот хирург-мужик, когда говорил, что тампоны оставляют.
Испугался, и температура прошла. И, вот, наступило 31 декабря 1984 года! Сняли швы утром, и отправили в родное училище.
Наверное, это было забавное зрелище, когда я брёл, с остановками, перекурами на остановку трамвая под номером "пять" от областной больницы в гору.
Швы сняли ровно через неделю после операции. И бок болел, не позволяя мне разогнуться в полный рост. Чертовски хотелось вырвать какую-нибудь ветку из ближайшего кустарника, и опираться на неё.
Но, форма! Форма не позволяла этого делать. Форма вообще ко многому обязывала. И даже сейчас, когда каждый шаг отдавался болью сначала в боку, а потом во всём теле. И скользко на улице. Зачастую под снегом оказывался ледок. Пёс с ним, что могу растянуться, да, вот больно. И если упаду, то подниматься будет больно. Очень больно.
Вот и трамвай "пятёрочка"! Приехали! Первое КПП! Не спеша шагаю в ставшую родную казарму. Очень соскучился по своим парням!
Время после обеда, все в казарме.
- О! Здорово, Мирон! Ты, что такой скрюченный?
- Ну, что как там медсёстры поживают? Ни одной девственницы не оставил?
- Да, какие там девчонки? Я вон, скособоченный! Мне бы просто полежать. Заколебался тащиться, думал, что помру!
- Давай топай к ротному. Докладывайся!
