Безымянный сценарий( полностью)

пробивают обычные металлоискатели?)[/i][/b]
 В XVI веке сажень была приравнена к 3 аршинам и стала называться казённой. 1 аршин=71,12 см.1 вершок = 4,5 см. Итого:213,36+13,5=226,86см.
 
-Ну что Володенька, дорогой вы мой Владимир Андреевич Веревкин, похоже, все оставшиеся вопросы ребуса своего дедушки, вы уже отгадали, раз занялись подсчетом глубины…
Кстати да, пойду-  ка я звякну генералу…Если повезет, то разбужу…Пусть хоть что-то расстарается для общего дела…Халявщик в лампасах…
Чекист спустился в холл гостиницы, где на облицованной мрамором стене,  висело несколько междугородных телефонных аппаратов. В серьезных вещах, Речкалов сотовой связи не доверял.
- …Здравия желаю, Александр Иванович. Ну как там Москва? Как погода…Ну и славно…Я вам вот по какому поводу звоню…Здесь в Челябинске я даже и пытаться не стал, дабы не попасть под интерес местных коллег, но от вас жду срочно посылочку…Да, да…Челябинск, главпочтамт, до востребования…Ну как обычно…А я не сказал!? Старею наверно…Так вот, мне необходим небольшой, но максимально мощный металлодетектор…С максимально большой глубиной обнаружения…Да, да… Кажется да…Он проживает с нами на одном этаже…Все будет хорошо…Спокойной ночи, товарищ генерал.
Речкалов вынул свою неизменную сигару и направился к выходу, покурить на воздухе, на скамеечке …
Он уже взялся за дверную, полированного дерева ручку, как вдруг за спиной услышал полусонный говорок портье…
-Ксюша.…А ты номер двадцать первый  после выезда уже прибрала? Завтра с утра к нам художники заезжают.…Помнишь?
-Да, да…Елизавета Ильинична.…Еще до обеда убралась…
 - Как двадцать первый!? Это же…
Речкалов отбросил так и не прикуренную сигару и ломанулся к стойке портье.
- Девушка, девушка…А что, из двадцать первого номера постоялец съехал? Когда!?
Портье, крашенная блондинка далеко за пятьдесят, все еще находясь под впечатлением от «девушка»,  томно взглянула на чекиста и облизнув ярко-накрашенные губы, выдохнула… 
- Да…Съехал…Еще ночью…
- Ох я и дурак…- Простонал Вячеслав Олегович.
-Вы что-то сказали?- Улыбнулась портье приподнимаясь со стула.
-Ты тоже дура, только старая…- Бросил ей Речкалов и побежал на второй этаж, будить своих топтунов.
                                                                ***       
…Билет до станции Тайга, сожрал почти всю имеющуюся у Владимир наличность. К тому же, что бы хоть на время сбить преследователей со следа, он попросил местного вокзального алкоголика, с сомнительного вида медалькой «За доблестный труд»,  пришпиленной к кармашку замызганного пиджака, приобрести билет на свое имя, что стоило ему лишних пять рублей.
Алкоголик, с трудом выстояв у кассы небольшую очередь, пытался торговаться, но Веревкин был стоек и тот, сверху пятерки ничего не получил…
- И ради таких жлобов мы в сорок пятом годе кровь проливали!?
Выдал обиженно герой трудового фронта, которому даже из жалости не дашь больше пятидесяти.
-Иди, иди…Защитничек…
Несмотря на усталость последних дней, рассмеялся Владимир.
- То, что на тебе грязные шмотки и разбитые штиблеты еще  не о чем не говорит.  Из тебя ветеран войны, как из меня Майя Плисецкая.
- А ты Майю не трожь! – Дрожащим голосом проговорил алкоголик,  выхватывая из пальцев  Веревкина вожделенную пятерку.- Майя наше все!
 …Все еще посмеиваясь, Владимир вышел на перрон, и уже минут через двадцать, благополучно вошел в сонный вагон поезда Адлер – Красноярск.
-Как бы там ни было, а сутки форы, у меня  все ж таки есть… И вообще, грех жаловаться, поездка в родной город своего  деда Ивана, оказалась вполне успешной.
Успокаивал Веревкин самого себя, пристраивая на верхней полке тощий рюкзак с провизией и упакованный в ранец,  самый обыкновенный армейский миноискатель ИМП-1.                                                                          
Прибор он обменял у старшины Челябинского Высшего Танкового Командного училища, на совершенно новые, практически настоящие, кроссовки « Адидас», купленные им у фарцовщиков в Москве, незадолго до отъезда.
Со старшиной же познакомился совершенно случайно в очереди за бутылочным пивом «Ячменный колос»…
Посетовав, что сейчас ничего без очереди не отхватишь, они уже через полчаса сидели в тени здания Дворца Пионеров и договаривались об обмене. В конце концов, душка – старшина,  с одной кроссовкой за пазухой отправился в свое родное училище, а Володя со второй кроссовкой в рюкзаке, остался ожидать его все там же в тени здания Дворца Пионеров.
…Поезд тронулся. Мимо окон поплыли плохо освещенные бараки, штабеля полусгнивших шпал и чахлые кусты, пропитанные мазутом.
То, что за ним следят, Владимир понял еще в Москве, когда разговаривал в подъезде с липовыми малярами. А когда он увидел одного из них, но уже в оранжевой куртке дорожных рабочих в обнимку с геодезическим нивелиром, буквально в двух шагах от себя,  ему стало в действительности страшно…
За окном посветлело и, миновав темно-красную кирпичную водокачку, поезд подошел к станции Курган.
Возле зеленого с белым зданием вокзала, стояла кучка пассажиров ожидающих, когда проводницы откроют двери.
Володя аккуратно, сквозь щелку между шторками осмотрел перрон. Чекистов он не заметил, по крайней мере, того, старого своего знакомца маляра- геодезиста с яркой наколкой на пальцах левой руки.»Леля»…
- Черт знает что, а не имя, Леля…
- Владимир фыркнул и накрывшись почти обязательно чуть влажной простыней попробовал уснуть.
 
…- Вы что, дебилы!? Кто вам разрешил снять наблюдение с двадцать первого номера!? Я разрешал!?
Речкалов влетел в свой номер, где его помощники в это время играли в морской бой.
- Товарищ майор. Вы же сами сказали, что дело близится к концу, и мы решили…
Оправдываясь проговорил тот, с татуировкой на пальцах.
- Вы, вы решили!? Ты вообще кто такой!? Как тебя зовут?
- Сережа…В смысле Сергей Константинович…А что?
- Ты не Сергей  Константинович…Ты блядь, Баран Ослович! Решили они…
- А ты кто!
Вячеслав Олегович резко повернулся ко второму топтуну, который все еще держал листок бумаги с убитыми и ранеными кораблями.
- Я?
- Ай!- Махнул в отчаянии майор ФСБ.- Можешь и не продолжать…Итак понятно, что такой же осел,  как и дружок твой, Сергей  Константинович…Играем…Играем, мать вашу за ногу…Клиент смотался а они играют…
Вячеслав Олегович подбежал к окну и прижавшись лбом к стеклу,  зачастил…
-Что делать? Что делать? Что делать?
Наконец майор успокоился и повернувшись к топтунам бросил устало.
- Я сейчас ложусь спать, а вы землю ройте, но писателя мне этого отыщите…Что бы завтра,  к десяти часам утра, я знал, где мне его искать…
Работайте. 
…Где-то часов в десять заработало радио…Мимо купе,  почти обязательно задевая торчавшие из-под  простыни ноги Веревкина, проходили пассажиры с полотенцами и зубными щетками в руках. Было шумно. Пахло туалетом. Проводница разносила чай в подстаканниках. Владимир вздохнул, потянулся и отбросил простыню.     Исилькуль. Стоянка поезда, десять минут.
Послышался голос проводницы в начале вагона и пассажиры поспешили на выход: кто покурить на свежем воздухе, а кто прикупить пирожков с капустой и картошкой, которыми обычно торгуют на перронах местные бабули.
Владимир вернулся в купе с большим кульком пирожков. Пирожки, по словам старушки, продавшей их писателю,  были трех видов: с капустой, с луком,  рисом и яйцом и с ливером…
Какой из них с чем, придется разбираться самому…
Владимир сходил к титану за кипяточном, сел за небольшой столик и выудив из кулька первый пирожок, мысленно представил перед собой дедов дневник. 
 
                                                           ***
… Последние органные аккорды Токката и фуга ре минор, Иогана Себастьяна Баха,  еще витали под расписными сводами кафедрального  католического  собора, построенного  и освященного  в честь Непорочного Зачатия Девы Марии,  когда Иван Веревкин,  с трудом открыв тяжелую, резного дерева дверь,  вошел в прохладный полумрак костела.
- Здравствуйте Ваше преосвященство. - Проговорил Иван Веревкин,  снимая шляпу.
- Вы хорошо играете. Говорят, что орган слушается далеко не каждого.
-Ерунда…- Мягко выговаривая слова, проговорил священник.
Орган под силу освоить практическому любому пианисту. Вот вы к примеру, учились когда-нибудь игре на фортепьяно?
- Да Ваше преосвященство…В детстве матушка приглашала ко мне учителя музыки…Но дальше к Элизе Бетховена, дело не пошло…Я не имел тяги к музицированию.
- Ну, хорошо, юноша,
Ксендз приподнялся в табурета, аккуратно накрыл клавиатуру органа куском тяжелого  бархата  желтого цвета, обшитого старой бахромой и, повернувшись лицом к Веревкину закончил, без особого к слову любопытства.
- Что вы хотели, придя сюда? Ведь не о музыке вы хотели со мной поговорить…Или я