Безымянный сценарий( полностью)

миновать…
Уже не скрываясь, осмотрелась девушка и непонимающе хмыкнула.
- Странно. Вторые сутки такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Ровно волки.…Но не волки.  Те давно бы уже ближе подошли. Нет. Тут что-то другое? Тут, либо люди, либо я рядом с вами,  такой же неумехой, как и вы стала…
Она рассмеялась, упаковала остатки завтрака в мешок и, забросав костер снегом,  двинулась вперед, аккуратно и заботливо придерживая хлесткие ветви молодых елей. Щадила шедшего за ней Ивана Веревкина.
Штабс-ротмистр шел за девушкой, любуясь ее ладной даже в полушубке,  фигуркой, мысленно сожалея, что ничего не помнит о той ночи, когда Наташа согревала его своим телом. Внезапно раздался гудок паровоза и только тут офицер понял, что они уже  практически добрались до Ново-Николаевска.
 
                                                            ***
- Итак, господа подельники, что же мы имеем?
Вячеслав Олегович посмотрел на своих помощников и, поморщившись,  вновь включил диктофон на воспроизведение.
… «До нашего времени сохранилось упоминание трех скульптурных изображений ангела установленных в Челябинске до семнадцатого года».
Голос директорши музея звучал устало и глухо.
- Первый ангел, выполненный из черного лабрадорита,  был установлен в 1911 году на деньги городского купечества в сквере на «Пьяном острове». Скульптура изображала сидящего на камне ангела с пастушьей дудочкой в правой руке. Вместе с постаментом скульптура достигала двух с половиной метров. Ровно через год скрипач Янис Илзе, первая скрипка симфонического оркестра под руководством Моргулиса, отстрелил из револьвера обе руки и голову ангелу. После чего скульптуру сбросили в реку Миасс, где она, скорее всего и находится до сих пор.
 Второй ангел из розоватого ракушечника был установлен на могиле капитанши Приходько, но уже через три месяца был продан проезжавшим мимо цыганам за десять с полтиной рублей родным сыном вышеупомянутой  капитанши – Борисом Приходько, учащимся Пермской мужской гимназии.
Третий ангел из белого мрамора был установлен на верху готического фронтона, на крыше  католического храма Непорочного Зачатия Девы Марии, по центру, на коньке между двумя башенками – звонницами. Что интересно: в первые годы существования костела беломраморный ангел был украден  и впоследствии заменен на точно такой же, но чугунный. Костел был построен на улице Спартака, напротив бывшей ткацкой фабрики…
Кстати, по словам Владимира  Андреевича Веревкина, он в понедельник собирался посетить архив Челябинский филиал управления государственными архивами НКВД СССР»…
… Вячеслав Олегович,  задумчиво поглаживая  матовый корпус диктофона
пробормотал озадаченно.
- Интересно, на кой ляд ему сдался ангел? Ну ладно, потом разбенремся…
После  чего легко поднялся из кресла,  при полном молчании своих коллег совершил круг по периметру  гостиничного номера и закончил, внимательно всматриваясь в лиловый сумерек за окном.
- В понедельник, с самого утра,  наблюдение за дверью в помещение архива. Адрес я вам дам утром. Как только объект покинет архив, садитесь ему на хвост и  постоянное наблюдение. Нужна будет машина - наймите, возьмите в прокат, угоните, наконец…
 Одним словом каждый его шаг должен быть нам известным.…И не дай Бог ребятки, вы облажаетесь и в этот раз.…Сгною…Нет, сначала уволю, а потом сгною!
 
                                                ***
Иван Веревкин ошибся.
До города было еще версты три, а паровоз подал сигнал перед въездом на железнодорожный мост через реку Омь, к которому они подошли с левой стороны.
Ново - Николаевск отсюда, с этого берега реки,  был почти не виден и лишь купол привокзальной церкви светлился голубым на фоне серого низкого неба.
- Ну что Иван, посмотрим, ошибалась ли я когда говорила тебе про странные свои ощущения?
Хмыкнула Наташа и вступила на шершавый, ноздреватый лед.
- Сейчас посмотрим, что это за волки…
Она пошла на удивление скоро, чуть-чуть забирая в бок, в сторону моста и Штабс-ротмистру ничего не оставалось, как последовать за ней, хотя откровенно говоря, он и побаивался идти по как ему казалось слабому уже льду.
- Не бойтесь, ваше благородие,
Рассмеялась девушка обернувшись.
- Лед еще очень толстый, с метр толщиной будет. Тройку с санями  запросто выдержит…
Она посмеивалась, хотя от ее острого взгляда охотницы выросшей в тайге не остались незамеченными и два человека,  вышедшие на лед вслед за ними, хотя и метров на двести  ниже по течению…Одна из фигур,  двигалась как-то кособоко, с явным трудом…
- Как чувствовала вчера, что он был не один.…Как чувствовала…
Прошептала Наташа и непроизвольно ускорила шаг.
Двое, заметив это, засуетились и задергались, один из них сдернул со спины лыжи.
- Ну, это ты напрасно дяденька. – Девушка коротко хохотнула и, опустившись на одно колено, почти  не целясь, выстрелила.
Лыжа в руках незнакомца лопнула надвое, а пуля на излете попала кособокому в ногу, чуть ниже колена.
 Наташа, рассмеялась и, перекинув карабин за спину,   проговорила вполголоса.
-Спасибо тебе Петр Григорьевич за науку, спасибо тебе, дедушка.
Эхо выстрела еще крутилось над заледенелой рекой, а девушка, подбежав к молодому офицеру и подхватив его за руку, радостно проговорила, гордо глядя ему в глаза.
Ну как, Ванечка…Ловко я с ними!?
Если бы эти двое, были ближе к Наташе и ее спутнику, то те, несомненно, сквозь стоны и мат Якова, услышали бы много интересного для себя…
 
…- Слушай Шкворень, я убью эту суку….Блядью буду, убью! Она же мне вторую ногу продырявила, собака!
-Даже думать забудь, Яшка.
 Пробурчал Шкворень, ремнем перетягивая ногу товарища чуть выше раны.
Расстрига за свою внучку тебя на ленточки распустит. Ему кореша порешить, что высморкаться. Про Сохатого на Нерчинской каторге до сих пор песни поют.…Сколько на нем душ убитых числится,  одному богу известно…Его даже вооруженные надзиратели и те боялись с ним один на один оставаться. 
- Ты так говоришь, Шкворень, от того, что баба эта не тебя ранила, а меня…
Яков скрипел зубами и шипел, пока товарищ его накладывал тугую повязку ему на ногу.
- Да хватит ныть, Яшенька. Ни так уж тебе и больно. Наташка стрелок отменный, каждую зиму белкует, и удачно белкует…. В колено твое, либо в яйца,  внучка Сохатого на раз попала бы. А раз не попала, значит не очень – то и хотела. Развылся ровно девка малая.
Да  ты я маркую, небось, решил, что судьба на тебя глаз положила, раз и сегодня и вчера пуля Наташкина,  тебе,   на ногах лишь кожу порвала, да и то слегонца, больше для острастки. …Ни одна косточка не перебита и обе пули навылет… Чудак человек, …Сам понимать должен, где твоя лапа, а где беличий глаз?
- Да Шкворень, тебя послушаешь, я должен девице это еще и спасибо сказать, что она мне зеленкой лоб не помазала. Не грохнула меня.
- Да Яшка.…Надо будет и в ноги упадешь и поблагодаришь . А пока тебе наоборот профит вышел…Теперь тебе сам Расстрига должен…, А  это дорогого стоит. Так что сотри мурсалку и вставай. Нам в Челябинске раньше этих голубков оказаться надо…Вставай. Обопрись на меня и потопали…
 
  …Городишко поразил Веревкина своими малыми размерами и убогостью.
На фоне маленьких, одноэтажных изб, даже двухэтажные дома купцов казались большими и роскошными. На привокзальной площади, на уродливо сколоченной скамье прямо напротив аптеки, дремала пара извозчиков укутанных в безразмерные тулупы. Лошадки их,  заиндевелые,  с желтыми сосульками на скудных хвостах  стоя дремали рядом,  изредка поводя сонными мордами. На длинной кривой жерди, притороченной к водосточной трубе вокзала,  вяло и лениво колыхалось полинялое, блекло-розовое полотнище. Вдоль улицы Михайловской (как гласила жестяная табличка) вразнобой шествовало отделение красноармейцев человек из двадцати, одетых разномастно и хаотично. Русские рыжеватые шинели соседствовали с серыми австрийскими и чехословацкими. Кто-то шлепал по разбитой мостовой сапогами, кто-то ботинками с обмотками.
Среди домов, в дымах и пару дыхания красноармейцев, бултыхались странные слова незнакомой Ивану Веревкину песни.
 
«Эх, яблочко, да с голубикою,
Подходи ко мне буржуй, глазик выколю!
Глазик выколю, другой останется,
Что бы знал говно, кому кланяться!
Эх яблочко, да сбоку зелено,
Колчаку через Урал, ходить не велено».
 
Из-за угла аптеки вышла дородная тетка с лохматым, словно у скопца подбородком. Татарская бархатная телогрейка с трудом сходилась у нее на тугом животе. В руках она тащила большую корзину, прикрытую промасленным полотенцем.
- Пирожки! Кому горячие пирожки с кониной.…Перемечи учпочмаки! Горячие перемечи с кониной…Рубец! Горячий отварной рубец…
- Нам, пожалуйста, парочку пирожков, мадам…
Шутливо проговорил Иван и протянул торговке несколько  бумажек покрупнее.
- Какая я тебе мадам, казачок?
Дробно рассмеялась женщина, поставив корзину на мостовую и уперев в бока