Факельщики! Зажечь ещё по факелу! Капрал Норрис! – Борис видел, что капралу перекусили левое предплечье, и боец из него сейчас аховый! – Новые факелы принесите сюда, в центр: встаньте с ними за моей спиной!
Теперь и углы, и центр пещеры освещались получше, и биться снова стало удобней. Тем более, что огонь слепил глаза нападавших, заставляя моргать и щуриться. Людям лорда Бориса, стоявших к свету спиной, хотя бы это неудобство не мешало. Однако количество набегавших сверху врагов казалось, всё нарастало!
Вскоре лорд Борис, решив, что подошло и его время, пододвинулся к переднему краю сражения, а затем и вступил в кровавую сечу, щедро раздавая мощные рубящие удары налево и направо! Он старался как всегда, попадать в место соединения головы с туловищем, условно носившем название шеи: не было у ящеров никакой шеи, и голова просто плавно переходила в это самое туловище. Но перерубаться этому месту отсутствие названия не мешало. А это – главное.
Он успел справиться с дюжиной тварей, с удовлетворением отметив, что бойцы третьего взвода, пусть пыхтят, поскольку двигаться приходится бегом, но справляются с добиванием и перетаскиванием уже недвижных тел к стенам и основанию машины, как вдруг наплыв врагов стал ослабевать!
Неужели – всё?! И резервы живой силы лорда Хлодгара, казавшиеся воистину бесконечными, наконец, подошли к этому самому концу?!
Но он не угадал: из-за вала вдруг донёсся топот нескольких десятков кованных сапог, словно туда вбежало ещё одно подразделение людской армии! И до его ушей приятнейшей музыкой донеслись слова:
– Лорд Борис! Лорд Борис! Вы живы? – тон вопрошающего казался обеспокоенным, и лорд Борис без труда узнал голос лорда Хьюстона, ординарца лорда Дилени. Ну, раз этот шустрый и хваткий ветеран здесь, наверняка и его начальник где-то поблизости! Означать это может только одно.
Полк лорда Дилени успешно штурмовал стены или ворота чёрной твердыни, и его бойцы уже внутри! Ура!
Лорд Борис, однако, посчитал слишком глупым выказывать открыто всю степень своей радости: неловко перед подчинёнными! Поэтому просто ответил, стараясь чётко выговаривать слова:
– Да, всё в порядке. Мои люди целы. Все.
– Отлично! А вам удалось… Найти машину?
Только было лорд Борис набрал в лёгкие воздуха, чтоб ответить, как из-за его спины донёсся чей-то глубокий и пробирающий до самых печёнок чувственный голос:
– Да, удалось.
Не сговариваясь все, и лорд Борис, и сержанты, и бойцы обернулись.
Вот это да!
Как они могли не заметить появления за своими спинами ЖЕНЩИНЫ?!
Да ещё какой женщины! На ум, кроме мата, приходило лишь одно слово: Богиня!
Подобно пеннорождённой Афродите, она сидела в чём-то вроде ячейки, открывшейся на передней поверхности машины, выставив наружу стройные ножки, и верхнюю часть тела, на высоте около пяти футов от пола, залитого кровью и заваленного трупами, и…
Улыбалась!
Сходство с богиней усиливало и то, что женщина была абсолютно нага, а фигура выглядела, особенно, когда она встала, опираясь маленькими изящными ступнями на что-то вроде полки… Просто… просто…
Просто потрясающе – иначе и не скажешь!
Утрированно тонкая талия, невероятно длинные стройные ноги. Округлые, налитые бёдра, изящно очерчивающие в местах соединения с туловищем высокий лобок, аккуратная, чудесно упругая на вид грудь с тёмными кругами вокруг сосков – большая, но не гротескно большая и бесформенная, как у много раз рожавших матрон. Что же до лица…
Даже в неверном свете факелов было видно, что она легко затмит всех писанных, да и неписанных красавиц Тарсии. Да что там – Тарсии! Всего Семиречья!
Несмотря на всё самообладание и традиционную для профессиональных солдат скупость на открытое проявление эмоций, подчинённые лорда Бориса не могли не реагировать: со всех сторон он слышал восхищённые вздохи, вожделённое мычание, и причмокивания. Понимая, что ему по должности положено сохранять присутствие духа в любой ситуации, лорд Борис, сглотнув, не придумал ничего умней, как спросить:
– Кто вы, миледи?
– Я та, кто привёл вас сюда, храбрые воины Тарсии.
– То есть, это вы…
– Да. Я мысленно помогала вам с выбором направления движения, лорд Борис. Как бы исподволь подсказывая, куда идти. Я – телепат. Как и менталисты чёрного Властелина.
– Значит, вы…
– Да. – она кивнула, – Уж если я чему и научилась у лорда Хлодгара за эти долгие годы, так это – чтению мыслей и мысленному управлению другими существами! Но может быть, вы поможете даме выбраться из чрева этой страшной машины, и предложите что-нибудь, что заменит мою отсутствующую одежду?
Лорд Борис почувствовал, как краска снова заливает лицо и шею:
– Разумеется, миледи! Капрал Хаузер, рядовой Астапенков. Подайте даме руки. Рядовой Гаудиньо. Принесите одну куртку из нашей одежды. По возможности не испачканную кровью.
Дама, опершись на предложенные ей, и, как видел лорд Борис, подрагивающие руки, что только что застрелили, не испытывая ни тени смущения или колебаний, каждая – с полсотни врагов, царственным движением подалась вперёд. Изящная маленькая ступня, не смущаясь чёрной в неверных сполохах огня, вязкой кровью, опустилась на спину ближайшего ящера. Тяжёлый запах смерти и чад от тысяч трупов хозяйку этой самой ступни тоже явно не беспокоил. Невозмутимое прекрасное лицо сохраняло выражение королевы, почтившей своим присутствием бал в её честь. В голове лорда Бориса невольно пронеслась на уровне подсознания мысль: «А ведь такая и правда – не смущаясь пойдёт по трупам, если посчитает нужным!»
Однако вблизи лорд Борис отметил и кое-что, не совсем вяжущееся с обликом богини.
Глаза.
Огромные, глубокие, словно лучезарные, но…
Такие печальные и умудрённые глаза могли бы принадлежать только очень, очень пожилой, и много повидавшей и пережившей женщине! Глаза…
Старухи.
Поняв, что он слегка отрезвел, женщина послала ему царственную улыбку:
– Вот уж – да, лорд Борис. Я и красива… И повидала. И пережила. И цель у меня есть. И я и правда – не собираюсь стесняться в выборе средств для её достижения.
Но не бойтесь. В настоящее время я – целиком на вашей стороне. Союзница, так сказать, армии Тарсии. Потому что у меня, как я уже сказала, есть цель. Которая сейчас для меня важнее всего остального, и даже моей жизни.
Отомстить моему убийце!
– Не бродить уж нам ночами
Хоть душа любви полна
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна.
Меч сотрёт железо ножен
И душа источит грудь
Вечный пламень невозможен
Сердцу нужно отдохнуть.
Пусть влюблёнными лучами
Месяц тянется к земле
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле…
После того, как замерли последние аккорды миниатюрной лютни, её Величество изволили вежливо поаплодировать, чуть касаясь одной ладонью другой. Её первая фрейлина, сидящая чуть пониже, на первой ступени у трона, разулыбалась, явно расчувствовавшись, и похлопала от души: громко и поджав губы – словно что-то вспомнив. Потому что вдруг смахнула что-то с кончика глаза.
Стоящие вдоль стен малого тронного зала лизоблюды в помпезно-шикарных одеяниях, поспешили озвучить своё восхищение бардом-менестрелем куда более энергично: они и хлопали во все ладоши, и кричали «Браво!», «Замечательно!», «Какая глубина!», «Как верно сказано!», и тому подобные глупости.
Пожилой мужчина-певец, отложив инструмент поднялся на изуродованные рахитом гротескно тонкие ножки, и с трудом сделав пол-оборота, поклонился королеве. Та, поблагодарив вежливым кивком, порадовалась, что в несмолкающих овациях и комментариях не слышно, как скрипят суставы несчастного. Поэтому её Величество поспешно, но без суеты, сделало жест, разрешающий барду вновь опуститься на своё кресло, на мягкую бархатную подушку. И водрузить правую ногу вновь на небольшую скамеечку, чтоб удобней было размещать инструмент.
Тот поспешил воспользоваться, и леди Маргарет, сидящая куда ближе к менестрелю, чем все остальные вельможи, явственно расслышала вздох облегчения, вырвавшийся из впалой груди. Королева, глянув на подданных так, что аплодисменты практически мгновенно смолкли, сказала:
– Быть может, вы, милорд Сальваторе, не сочтёте обременительным спеть нам ещё какую-нибудь песнь?
– Разумеется, о моя королева, если вы не наскучили моим старчески дребезжащим голосом, и теми стихами и песнями, что я за скудостью памяти пою вам раз за разом.
Её Величество изволили на этот раз усмехнуться во всю ширину чувственного ротика, показав всем окружающим блеск великолепных остреньких зубов, которые даже после родов шести отпрысков всё ещё сохраняли восхитительный цвет, сравниваемый поэтами семи стран-соседей со слоновой костью или с девственностью
