"Никаких компромиссов!"

быстро утихомирил и вернул на место собравшихся было покинуть зал мужчин, – есть ещё один момент. У нас в Законе записано – провинившуюся девушку, если она ещё не вступила в сожительство с чужаком, может спасти от изгнания только… Брак с мужчиной Общины.
И вот я спрашиваю вас, мужчины Общины Лонгйяр: найдётся ли кто-нибудь, желающий взять присутствующую здесь осуждённую Анни, бывшую Педерсен, в жёны?
Наступила такая тишина, что, кажется, было бы слышно, если б упало пёрышко бедняги давно почившего попугая.
Валд взглянул на Хольма: это тот частенько говаривал, что не прочь бы жениться на Анни, будь он сам хоть на год постарше…
Хольм, стыдливо потупив глаза, густо покраснел – почуял его взгляд. Да и без взглядов друзей старший Ульден, похоже, стыдился того, что раньше чуть ли не на всех перекрёстках трубил!
Валд, почувствовав, что сейчас полковник скажет, что решение об изгнании вступает в силу, поднял руку. Сглотнув пересохшим горлом, вначале выдавил, но к концу фразы справился с собой, и произнёс громко и внятно:
– Я! Я, Валд Трюгг, хочу взять Анни бывшую Педерсен в жёны!
Гул не то – одобрения, не то – негодования, прошёл по залу. Валд кожей затылка почуял сотни недоумённых взглядов: как?! Это же… Почти бунт?!
Валд специально отвернулся от матери и отца: боялся смотреть им в глаза.
– Тихо! – голос полковника как всегда быстро успокоил всех, – Я правильно расслышал? Валд Трюгг?
– Да, господин полковник! Я – Валд Трюгг.
Полковник подался теперь вперёд:
– Насколько я знаю, Валд, тебе ещё нет пятнадцати?
– Так точно, господин полковник, нет.
– Хм-м… Пожалуй, мы создадим так опасный прецедент. Ведь ты ещё несовершеннолетний! И не можешь вступить в брак.
– Я… готов подождать два года, господин полковник!
– Нет. Дело не в том, готов ли ты подождать. Дело в том, что ты пока не являешься полноправным Гражданином. Ты – юноша под опекой родителей. Так что давай спросим у твоего отца: как твой опекун, согласен ли он на твой будущий… брак?
Валд теперь взглянул на отца. Он знал, что выглядит, наверное, как затравленная крыса: сопляк, отважившийся вмешаться в игру взрослых! Отец…
Наверняка сердится на него. Но, может быть, он?!..
Отец же?!
Отец, прочистив горло, говорил чётко и внятно: словно по Уставу:
– Я, как опекун моего пока несовершеннолетнего сына… Согласен на его будущий брак с Анни бывшей Педерсен. Потому что, как член Комитета по планированию семьи, считаю, что нам вовсе незачем терять ценный генный материал. А раз девушка осталась девушкой, подождать два года будет нетрудно. У меня всё. Спасибо, господин полковник, спасибо, господа общинники. – отец поклонился полковнику и всем остальным.
Полковник, чуть ухмыльнувшись, (похоже, он не сердился на Валда) сказал:
– Анни бывшая Педерсен. Согласна ли ты вступить в брак с Валдом Трюггом?
– Согласна! – бедняжка! Её благодарный и блестящий от слёз взгляд заставляет словно когтистую лапу сжимать его сердце! Ведь она ещё не знает, что это он её… Их… Впрочем – на полковника-то можно положиться! Он – никогда никому не расскажет!
– Внимание, Община! Властью, данной мне, объявляю состоявшейся свадьбу Анни Трюгг и Вадла Трюгг! Анни Трюгг! Отныне ты являешься законной женой Валда Трюгга.
Валд заметил, что и в этот момент она нашла взглядом лицо своего возлюбленного, всё ещё сидевшего у кафедры.
И – странное дело! – на лице того, когда он кивнул, была улыбка, и выражение…
Счастья?
Или, скорее  – огромного облегчения!
Чёртова любовь!
Похоже, «презренный» бобар и правда, готов, чтоб его возлюбленная досталась другому, чем – чтобы её обрекли на верную, да ещё и мучительную, голодную смерть!
Валда покоробило. Но внешне он никак этого не проявил.
Он постарался изобразить то, чего по-идее, от него ждали все – радость от предстоящей женитьбы. Создания молодой семьи.
И затем – выполнения их Семьёй главной задачи. Цели. Обязанности перед Общиной.
Рождения собственных детей. И надлежащего их воспитания. В Духе Общины.
Вот только…
Как он сможет этим их будущим детям вдолбить, что человек, жертвующий собой ради любимой…
Меньше достоин уважения, чем те, кто обрекает на смерть согрешившую против бесчеловечного Закона, беспомощную любящую женщину?!
И что чужак, раб – менее достоин уважения и жизни, чем эта…
Стая гиен?