Приключения американца в России

бутылочки водки взмыли острыми башнями вверх, звякнули стопочки. 
- Э, - квакнул Вован, показывая на стопки, - десантура сроду с таких мензурок не пила. 
- Вай, понял все, понял. Сейчас еще шашлычок будет, лучок, балычок. – Ашот катером заходил от стола к стойке. 

Джону поднесли граненый стакан с чем-то бордовым. Вот она, смерть пришла. Избалованный американский желудок точно не выдержит этого. Джон горько вздохнул – но отказать этим милым и добрым ребятам не было сил. Он, зажмурившись и задержав дыхание, стал глотать что-то вязкое, острое, резкое
- Ай, молодца, - похвалили десантники. Джон оторвался от пустого стакана и к своему удивлению обнаружил, что еще жив. Вязкое зелье юркнуло внутрь. Желудок, булькнув, принял в себя жижу и смирился. И чудо свершилось. Голова, не дававшая покоя весь день, сбросила ненавистную боль. А вместо нее пришла нега. И захотелось жить. И ноги, утром безвольные, налились искрами силы. Блаженная улыбка озарила лицо Джона и так и осталась, приклеившись. Вован, Димка и Юрок тем временем звякнули стаканами.
 - За ВДВ! – стены кафе затряслись. В руку Джона прыгнул стакан, и он не заметил, как сам заорал: 
- За ВДВ! 
Десантура была скупа на слова и щедра на стаканы с водкой. Джон не успел опомниться, как запел, обнявшись с Вованом, песни про какой-то Афган, горы Кандагара, березы, небо, море. Кафе, к ужасу Ашота, вскорости заходило избушкой на курьих ножках. Десантники были прожорливы и беспокойны – и он уже пожалел, что не послушал совета Васгена вообще в этот день закрыть заведение и заколотить все окна.
 - Вай, вай, вай, - бормотал Ашот. Подъехали две тонированные машины его земляков – и Ашот облегченно расправил плечи. Как оказалось, зря. 
- Это что такое? – выпучил глаза Вован. – К нам гости. Э, баклажаны, сюда ходы, да-а-а. Десантура, увидев горбатые носы джигитов, ринулась в бой. 
- Э-э-э – берегись! – Юрок с выдоха рубанул двоих. Ашот нырнул за прилавок. Сбоку и сверху, обдавая ледяными струями воздуха, мелькали пудовые кулаки разошедшихся русских. Бах-бах-бах – кавказцы залетали по кафе футбольными мячами. Минута – и десять джигитов, хрюкая и затихая, лежали на обломках столов. Десантура же даже не вспотела, жалея, что южные парни оказались слишком тщедушны и не дали размяться побольше.
 - За победу! – снова взлетели стаканы. Юрок довольно потер сбитые костяшки.
 - А это были молдованы? – спросил запыхавшийся Джон. 
- Почти, - рассмеялся Юрок. « Черт, как же славно с этими русскими. Все вроде нелепо, глупо, но здорово. Как я жил столько лет. Боже-е-е.» Джон выпил, закурил и засмеялся звонко и честно. Рядом сидели братья – сильные, добрые, радушные. Он нащупал языком дыру во рту там, где раньше был зуб. Нащупал, ощутив соленый вкус крови – и не расстроился. Юрок схватил его за затылок и притянул к своей колючей щеке. У Джона приятно шумело в голове. Вован чем-то корил Америку – Джон кивал и клялся по приезду домой разобраться. Раздался рев милицейской сирены. Ашот змеей нырнул в подсобку. Он, конечно, надеялся, что милиция заберет дебоширов – но, увидев их в деле, ручаться за это не стал бы. Ашот на этот раз не ошибся. 
- Хулиганим? – бодро крикнул сержант. За его спиной выросли трое с дубинками наперевес. Глупые.
 - Чего? – замычал Вован. – Ехали бы вы, парни, куда подальше. 
- Та-а-ак, хамим представителю власти. – Сержант напрягся. – Сопротивление сотрудникам милиции, статья …
 - Да брось ты, - начал Димка. Двое милиционеров кинулись его вязать. 
- Ч-о-о? – заревели Вован с Юрком. Вскочил и Джон, обуянный праведным гневом. Вскочил, чтоб тут же получить дубинкой в глаз. Десантники зарычали. Мышиного цвета форма затрещала. Ашот обхватил руками голову и верещал: - Вай, вай, вай – что за день, ара. 

Брошенный Вованом сержант головой пробил стойку прилавка. Треснуло зеркало от кощунственно запущенной бутылки водки. Каждый звук отзывался нестерпимой болью в ранимом и чутком сердце Ашота. Он осторожно выглянул из-за угла – тренированная нога Димона впечатала ему в лоб. Ашот с распахнутым ртом мирно уставился в потолок мутным взглядом. Одолев милицию, десантура кинулась переворачивать козелок. Джон оторвал мигалку и разбил ее об асфальт. Темное лицо очнувшегося Ашота побелело – взъерошенные менты с разбитыми лицами вызывали подмогу. Приехавшему автобусу ОМОНа удалось поймать только очухавшихся кавказцев. Десантура стремительным марш-броском покинула место дислокации. Установить ее местонахождение по горячим следам не удалось. Шипела надрывно рация, на пределе, вызывая Беркута и какого-то Крота. Командир ОМОНа, сам в прошлом десантник, краешком губ усмехался, глядя, как скорая грузит джигитов. Четверка шла, гордо выпятив грудь. Качались широкие плечи, звенели ордена. Джон, пошатывающийся, прикладывался к литровой бутылке водки и передавал ее братьям. Их было не остановить. Американцу безумно нравился этот дикий, насыщенный током воздух свободы – и он искренне не понимал, как мог жить раньше, первые тридцать пять лет той фальшивой жизни. Ему казалось, что они ковбои с Дикого Запада и идут грабить почтовый поезд. 
- В-Д-В! – громыхнул Вован. Толпа шарахнулась. Четверка шла, горланя – и все двери мира были для них распахнуты. Джона мотало из стороны в сторону. Случись Монике или редактору увидеть сейчас Джона Митчела – они не поверили бы глазам. Скорее всего, его не узнали бы, подумав, что это какой-то бравый забулдыга, коих полно в Чигако или Сан-Франциско. 

Димон, на беду всей толпе, вспомнил про чудный домик, где всегда ждут горячие девочки. Четверка мушкетеров, азартно загоготав, направилась туда. Вот и двухэтажный домик, зашторенный плотными темными занавесками. Они уже брались за ручку двери, когда Юрок предложил: 
- А что, мужики, слабо молодость вспомнить? Лица застыли в предвкушении подвига. - Помнишь, как раньше в общаги к бабам лазали? А? На окнах – решеточки; а мы по ним, как по лестнице. Ну-у-у? 
- Опачки, – гаркнул Вован и первый кинулся на абордаж. Он легко взобрался к окну и двумя ногами прыгнул. Послышался звон разбитого окна – за шторами завизжали. Кто-то стал сильно ругаться и через миг вылетел голый, покатившись по клумбе. Димка полез по водосточной трубе, Джон стал карабкаться следом. Труба, жалобно скрипнув, поехала. С ядреным матом Димон и Джон впечатались в землю. 
- В атаку! – поднялся с ковра георгинов Димон. Бордель переполошился. Голые девки забегали, тряся натруженными залапанными сиськами. Сонные разомлевшие клиенты высовывались в коридор и пытались напялить брюки. Они проклинали тот час, когда сдуру решили зайти сюда и божились, что ноги их здесь больше не будет. Миловидная стареющая бригадирша с тонной грима на лице вскочила в панике из-за столика. Она, самая старшая в доме утех, зароняла трубку, пытаясь набрать « 02». Юрок ворвался в коридор и завопил: 
- Высота взята! Сдавайтесь! 

Лида, как на работу, бредет в отделение милиции. Тревожная бессонная ночь – и под утро ей перезвонили. 
- Да, у нас. Да, все четверо. Задержаны в нелегальном борделе, где устроили дебош. Отпустить? Никак не возможно. Хулиганство, нецензурная брань, сопротивление при исполнении, угрозы сотрудникам милиции и драка с ними же, порча казенного имущества. Девушка, не мешайте работать. 
Господи, как ей жилось хорошо до приезда этого несчастного американца. Лида себя пожалела. Делать ей нечего, как целыми днями бегать по отделениям и вызволять всяких… У нее статья лежит недоделанная. А этот-то, этот… В первый день был такой представительный и солидный – прям пижон. В белом костюме. И тут на тебе, дорвался. Или ее городок действует столь вредно? Лида тряхнула головой. И Димка балбес, еще приехал – вот беда-то. Нет, с этими мужиками надо построже. Построже, с этими – Лида сама себе невесело рассмеялась. Она заторопилась в отделение.
 - В последний раз! – поднял толстый палец майор. – И то только потому, что это гость нашей страны. Ясно? Будь моя воля…. – он нахмурился и не стал продолжать дальше. Лида и Джон кивнули и представили, куда бы могла завести их незамысловатая воля майора. 
- А остальные? – с надеждой пискнула Лида. Лицо майора заледенело: 
- По ним тюрьма плачет за все подвиги – но это уже дело комендатуры. А жаль. Ваше счастье, что еще всякие там Гиви да Гоги заявления писать не стали. 
- А можно как-нибудь решить в неофициальном порядке? – подмигнул Джон. – Баш на баш, так сказать. 
- Во как, - с интересом посмотрел на него майор. – И вы слово даете, что эти громилы больше безобразничать не будут? 
- Зуб даю, - Джон вспомнил уроки фиксатого. – Я не баклан, чтоб фуфло толкать. За базар отвечаю.
 У майора упала челюсть. Лида обернулась на Джона, будто увидела впервые. 
- Это точно американец? – неуверенно спросил майор. Лида закивала, не в силах что-то сказать.
 - Эй, начальник, не мороси пургу. Отпускай братву. С меня, - Джон зашептал интимно, - пятьсот долларов. 
Майор, не веря себе, машинально вызвал дежурного. Джон напялил затрепанный грязный