Всё у нас живо (Повесть о роде Андреевых и роли царя Николая II в духовном возрождении России)

девицам и шепотком громким произнесла:
        – Мой Мишель раньше видел их. Всё это рано осиротевшие дворяне – сыновья лейб-гвардии Семёновского полка. Есть в России такая традиция, идущая от императора Петра I. Если у героически погибшего полковника или более высокого военачальника остался без попечения малолетний сын, то сам император определяет его на отменное казённое воспитание при дворянском лейб-гвардии Семёновском полку. И командиры Семёновского имеют устный указ – относиться к сим мальцам не как к подчинённым, а как к своим собственным сыновьям.
        Не иначе сих кавалеров наша Бетси сама нашла. Это ещё одно её благодеяние. А приглашения на балы свои военным она посылает прямо через Гвардейский штаб.
        Ещё Мишель доложил мне, что все воспитанники Семёновского полка весьма упорны. Все они получают за счёт казны высшее образование, производятся в офицеры и восходят по служебной лестнице куда успешнее, чем юнкера. И ещё муж мой съязвил про всех прочих дворянских сыновей, собранных тут. Но весь казус, мои голубушки, состоит в том, что нам здесь никто тех семёновцев представить не может. А без представления, по бальному этикету, каждый из них может пригласить вас на танец только один раз.
        Между тем к Юлии Филипповне и Михаилу Львовичу стали подходить один за другим солидные дамы и господа с сыновьями и внуками, и, поклонившись, представляли им свою молодёжь. А Галицкие, имея на попечении сразу трёх девиц, более сдержанно кланялись им в ответ. А потом представленные молодые люди подходили к Александре, Полине или Амелии говорили:
        – Позвольте, мадемуазель, мне надеяться иметь честь пригласить вас на первою кадриль… 
        Если тот танец был уже занят, то они продолжали:
        – А что же осталось у вас свободно?… Могу ли я хотя бы надеяться потанцевать с вами ваш первый свободный вальс?
        Перед тем, как дать согласие на какой-либо танец, Полина Леонтьевна раскрывала свою бальную книжку, где уже постранично были записаны все события предстоящего бала. На тех листах, где никого ещё не было, она вписывала толстеньким карандашом имена новых кавалеров. Но досада состояла в том, что все её приглашали только на второстепенные танцы, что ей было прилично и пропустить. А вот на главные события бала – на мазурку, на котильон и в особенности на полонез, что будет объявлен первым, – у неё решительно никого не было. Время всё шло и шло, и Полина с ужасом понимала, что оно приближает её к катастрофе.
        Ровно в девять вечера в центр Белоколонного зала вышел видный господин, с пышною шевелюрой и бакенбардами, одетый в изящный белый фрак. Он красиво повернулся вокруг, обводя всех собравшихся рукою, и с сияющим лицом торжественно произнёс:
        – Глубокоуважаемые дамы и господа, позвольте начинать наш бал «Белая ночь в Шувалово»! Вот первый танец… Объявляется полонез! Господа приглашают дам! Все пары выходят в центр Белоколонного зала и образуют ряд!
        После нескольких нестройных звуков оркестранты заиграли всеми любимую пронзительную и немного грустную мелодию полонеза. В первой паре в центр зала выпорхнула блистательная хозяйка бала с молодым полковником в тёмно-зелёном мундире с золотыми пагонами лейб-гвардии Преображенского полка. И тотчас же стали выходить и пристраиваться за ними всё новые и новые пары. Ну, а Полина, прикрыв лицо веером, холодела от ужаса. Все кавалеры, которые двинулись в её сторону, прошли мимо, и никто, никто её здесь даже не замечал!!
        Вдруг, прямо перед нею появился тот самый юноша из семёновского караула. Одним щелчком своих каблуков он обрушил всю эту хладную стену и тотчас представился:
        – Подпрапорщик лейб-гвардии Семёновского полка – Василий Корнеевич Андреев. Мадемуазель, могу ли я без записи пригласить вас на польский?
        – Ну, что же, мы можем составить пару, – сделав полупоклон, ответила она и, подавая ему свою руку в длинной белой перчатке, представилась: – Полина Леонтьевна Ставинская!
        Полонез представляет собой движение пар грациозным шагом под музыку друг за другом по всему залу и даже по прилегающим к нему комнатам. При этом всем участникам шествия позволяется негромко беседовать.
        – Отчего, Полина Леонтьевна, ваша маман так строга ко мне? Там, у Зимнего, она орлицею взглянула на меня, и здесь вот – тоже? – спросил мой прадедушка у прабабушки, когда они, делая синхронные размашистые движения, двигались в едином ряду.
        – Это наша с сестрицей Амелией тётушка Юлия, сестра нашей покойной матушки! В память о ней она заботится о нас, – мягко ответила Полина и с новой силою произнесла: – Ах, как же вы легко ходите! Не из тех ли вы кавалеров, что танцуют сразу на двух балах?
        – О, Полина Леонтьевна, – сказал ей Василий. – Просто уж бальные танцы входят в нашу учебную программу, а мы, воспитанники лейб-гвардии Семёновского полка, по традиции всё делаем основательно. Но если бы передо мною встал выбор – идти на бал в Зимний дворец или на литургию к батюшке Иоанну, то я поехал бы в Кронштадт.
        Ещё император Пётр I о балах говаривал: «Сии мирские церемониалы основаны на бесконечном кружении ангелов, постоянно прославляющих Господа и Пресвятую Троицу! Посему балы выполняют задачу восхваления Царской власти и подчеркивают единство царя со своим народом». И действительно, благородные манеры – это признак просвещённого ума и благородства души. Именно в манерах отражаются добродетели. А потому и бал для меня – не такая уж и большая повинность.
        Недавно наш полк принял участник русско-турецкой войны – генерал-майор Владимир Александрович Шильдер. При императоре Александре III он был поставлен воспитывать великих князей и инспектировать кадетские и юнкерские училища. Узнав, что и в Семёновском есть до сих пор воспитанники, он стал вызывать нас по одному. Перед сим балом нам он напомнил: «Балы – это лучшее училище хороших манер и светского общения! Танцы придают манерам дворян величавость, грацию и изящество! Разбор ваших успехов на балу повлияет на ваши воскресные увольнения…»
        И вдруг пара, идущая впереди, развернулась. При полонезе предполагался обмен партнерш, и в обмене отказывать было нельзя. И вот офицер с пагонами лейб-гвардии Измайловского полка принял Полину, а Василию досталась его зрелая дама…
        По завершении первого танца все кавалеры проводили своих дам на их места.
        Ещё до объявления второго танца, пока все танцевавшие обсуждали начало бала, к Галицким подошёл сухощавый седоватый генерал с торчащими в стороны усами и множеством орденов. Слегка поклонившись им и указывая на трёх молодых семёновцев, пришедших с ним, он сказал:
        – Уважаемые Юлия Филиппова и Михаил Львович! Я командир лейб-гвардии Семёновского полка, генерал-майор Владимир Александрович Шильдер! Позвольте вам представить сыновей моего полка, и потому – моих сыновей! Вот господин подпрапорщик Василий Андреев, фельдфебель Александр Синицын и унтер-офицер Владимир Томилов. Прошу вас удостоить их чести танцевать с вашими ослепительными красавицами!
        – Ваше превосходительство, ваше представление принято! – встав перед генералом во фрунт, отчеканил Михаил Львович и, немного раскрепостившись, добавил: – Пользуясь случаем, Владимир Александрович, выражаю вам личное почтение, и убеждение, что вверенный вам лейб-гвардии Семёновский полк – наилучший у Его Величества! Мы с Юлией Филипповной приглашаем вас к себе, на Малую Конюшенную, пять, на обед или ужин. И мы ждём вас с вашими молодцами!
        Сейчас я служу его Величеству статским советником в Дворцовом министерстве. С гимназической скамьи питаю слабость к военному делу. Мною собрана самая лучшая в Санкт-Петербурге коллекция предметов амуниции русской армии всех прежних времён, и есть кое-что даже из оружия. Всё это имеет боевые отметины и потому овеяно славою! А ещё я выстраиваю баталии из солдатиков. Презабавная, знаете ли, безделица.
        – Уверяю вас, Владимир Александрович, вы оцените нашу кухню! – тут же добавила и Юлия Филипповна. – В нашем дому служат самые отменные повара!
        – Признаться, весьма рад вашему приглашению, – широко улыбнувшись, ответил он: – Непременно приду, если служба позволит. Ну, а пока позвольте ваше приглашение передать трём моим сыновьям! Им, знаете ли, бывает полезно посещать благородные дома.
        – Как изволите, ваше превосходительство! – с поклоном сказал Михаил Львович.
        Потом мой прадедушка подошёл к прабабушке и четким голосом произнёс:
        – Полина Леонтьевна, прошу записать меня сразу на ваш котильон и на вашу мазурку. Смею ли я надеяться?
        – Да, Василий Корнеевич, я беру вас на карандаш, – довольно улыбнулась она и стала листать свою бальную книжку.
        Два других молодых семёновца записались на танцы у Александры и у Амелии.
        На том балу в Шуваловском мои прадедушка и прабабушка танцевали более трёх раз. Это являлось нарушением бального этикета, и могло скомпрометировать Полину Леонтьевну. Моя прабабушка, конечно же это знала, но всё равно, принимала приглашения прадедушки и выходила с ним всё на новые и новые танцы. А когда ей по записи приходилось танцевать с кем-то другим, то прадедушка просто стоял у своей колонны. Прабабушка же нисколько не думала о себе, переживала только за то, что строгий усатый генерал наложит на Василия Корнеевича взыскание.
        Графиня Юлия Галицкая всё это прекрасно видела, но на балу и виду не подала.
        Одни танцы сменяли другие, и вот вся танцевальная программа подошла к концу. В центре Белококонного зала вновь появился распорядитель бала в белом фраке, и объявил:
        – Покорнейше прошу извинить, дамы и господа, но бал наш, «Белая ночь в Шуваловском», подошёл к концу. И сейчас, по традиции, графиня Елизавета Андреевна Шувалова приглашает всех нас в Рыцарский зал, чтобы слегка взбодриться и закусить. Там вас уже заждался фуршетный стол! 
        После слов тех ведущий бала двинулся первым в Рыцарский зал. Все бывшие в Белоколонном зале двинулись за ним. Людской поток принёс Галицких-старших и их девиц в другое обширное помещение. Верхний фриз его был выложен барельефными изображениями средневекового рыцарского турнира. А на его паркете стояли три длинных высоких стола, покрытые белыми скатертями, со множеством графинов и блюд с кушаньями. И подле столов ходили слуги в коротких белых халатах, что-то объясняя и подавая господам.
        При этом мой попутчик поднял палец и пояснил:
        – Алёша, а как узнал я, в тех графинах была водочка белая померанцевая, красная померанцевая, горькая померанцевая, а также с водочка мятная, миндальная, персиковая, английская горькая, гвоздичная, малиновая, вишнёвая, испанская горькая, бальзамная, данцигская, розовая, анисовая, полыннаяая, золотая, коричная, лимонная, тминная, а также джин голландский, коньяк и крымский арак…
И вот в той сутолоке и шуме к Галицким «прибило» и трёх воспитанников лейб-гвардии Семёновского полка. Увидев их, Юлия Филипповна о чём-то поговорила с мужем, уже держащим вторую рюмку, и произнесла:
– Господа семёновцы!