Всё у нас живо (Повесть о роде Андреевых и роли царя Николая II в духовном возрождении России)

правоохранительными органами у него больше не было.
        До ареста в НКВД мой прадедушка имел отменное здоровье, но за месяц, проведённый в сыром холодном подвале, он его подорвал. Сразу же после выхода на свободу Василий Андреев сильно заболел. Мастера из артели «Новый быт» принесли Полине Леонтьевне большую сумму денег, и она его выходила. И потом, всю оставшуюся жизнь, эта болезнь у прадедушки всё время обострялась.
        Когда же Василий Корнеевич пошёл на поправку, то к нему вдруг пришёл главный инженер пензенского военного завода. Тот предложил ему высокий разряд механика и хорошую к нему зарплату, если он перейдёт из артели на работу к ним. И прадедушка согласился. А потом его фото лет пятнадцать не сходило с доски почёта того предприятия. А на собраниях большого заводского коллектива о нём не раз говорили:
        – Вот он – наш пролетарский самородок!…
        Во время Великой Отечественной войны, должно быть из-за заводской брони, Василия Корнеевича в армию не призвали. Из земной жизни, полной скорбей, в Вечность мой прадедушка со своею чистою душой ушёл уже после войны, в 60 лет. И, несомненно, все болезни Василия Корнеевича послужили ему ко спасению. Ведь говорят же святые, что если видно, что человек способен вынести тяжкую болезнь, то Бог сразу же даёт ему её.
        Так как в первые десять лет в Пензе наша семья жила весьма обеспеченно, то мои прадедушка и прабабушка позволяли детям своим играть даже и с дорогими, по тем временам, фотографиями. Полы же на втором этаже их дома были рассохшиеся. Вот дети и опускали в те щели фотографии. Когда уже после войны тот пол стали перестилать, то под ним было обнаружено десять фотографий. Вот так и дошли до нас дореволюционные фотографии Василия Корнеевича и Полины Леонтьевны Андреевых.

        7. Новые поколения рода Андреевых

        Рассказ о новых поколениях рода Андреевых Анатолий Сурский завёл на второй день нашей поездки, когда за окном и мелькали посёлки, леса и поля, освещаемые белёсым утренним светом.
        На новой странице фотоальбома я увидел две коричневатые фотографии с узорчатыми краями, какие делались в фотосалонах в послевоенные годы. На первой из них возле густой ели стоял молодой солдат в белом маскировочном халате, с винтовкою за спиной и лыжами в руках. А на второй были тот же мужчина с красивой женщиной – оба в парадной военной форме, со слегка склонёнными друг к другу головами. Мужчина уже седой, с погонами старшего лейтенанта, на груди много орденов и медалей. А женщина имела лычки сержанта медицинской службы и три медали.
        – Вот мой дедушка Юрий Зиновьевич Стесин и моя бабушка Зинаида Васильевна, – сказал мой попутчик. – Дед мой был рождён в дореволюционном Санкт-Петербурге и был по национальности наполовину русский, наполовину еврей. И что интересно, он закончил тот же самый Политехнический институт, что и прадедушка, только в советское время.
        Мой дедушка в звании сержанта воевал в Финскую войну с большой боевою нагрузкою. Он служил в разведроте и совершил много подвигов. Тогда он был награждён редким по тем временам орденом Красной звезды и медалями. О том, как воевал он в Финскую – это сам по себе большой рассказ. 
        В первые же дни Великой Отечественной войны мой дедушка пришёл в военкомат и сказал, что желает пойти на фронт добровольцем. Но из-за того, что он окончил Политех, его направили не на фронт, а на краткосрочные железнодорожные офицерские курсы. По их окончании ему было присвоено воинское звание техник-лейтенант и он был назначен на должность начальника эвакуационного эшелона, вывозящего оборудование ленинградских предприятий в тыл.
        В июле 1942 года Юрий Зиновьевич был назначен на должность начальника военного эшелона, доставляющего вооружение и боеприпасы в Сталинград. Возле линии фронта его состав то и дело из пулемётов расстреливали мессершмитты, и на него, пикируя, сбрасывали бомбы юнкерсы. И вот в начале августа от тех бомб несколько вагонов в его эшелоне загорелось, и была большая опасность детонации снарядов. Самому же дедушке тогда перебило осколком ногу.
        В двух теплушках, прицепных к тому составу, ехали на фронт разного рода военные, набившиеся в них битком. Они-то и потушили горящие вагоны.
        Был среди них и военврач. Осмотрев рану дедушки, он сказал:
        – Вам необходима срочная госпитализация!
        – Мне приказано доставить в Сталинград эшелон, и я его доставлю! – твёрдо заявил дедушка и добавил: – Просто перевяжите ногу…
        Врач так и сделал.
        И вот в свой срок защитники Сталинграда получили целый эшелон с остро необходимым для них снарядами, патронами и всяким другим вооружением. Передав накладные офицерам тыловой службы, Юрий Стесин военврачу сказал:
        – А теперь отвезите меня в госпиталь и можете оперировать.
        Бойцы перенесли деда в другой эшелон, полный раненых, который уже через сутки прибыл в город Пензу. Там в госпитале врачи рану у Юрия Стесина осмотрели. Вся нога у него ниже колена распухла и уже потемнела, что говорило о начавшейся гангрене. И ему ногу ту ампутировали. В мастерской госпиталя дедушке был сделан довольно удачный протез, на котором он ходил и всю свою оставшуюся жизнь, сильно хромая, но всё же без костылей.
        И вот в том самом госпитале хирургическою медсестрой служила моя бабушка –Зинаида Васильевна Андреева. На неё сильно повлиял рассказ её мамы Полины Леонтьевны о том, как в первую мировую войну старшие дочери царя Николая II – великие княжны Татьяна и Ольга Романовы – ездили с госпитальным эшелоном на фронт и сутками напролёт ассистировали хирургам в операционных. Зинаида Андреева также ездила с госпитальным эшелоном в Сталинград и впервые увидела дедушку в своём вагоне именно там. А Юрию Зиновьевичу она сразу показалась какой-то необыкновенной, и потому уже в госпитале он при всякой возможности заводил с ней какой-нибудь разговор. Так они и подружились.
        Когда лечение Юрия Стесина в госпитале завершилось, на военно-врачебной комиссии он сказал:
        – Товарищи члены Военной комиссии, прошу направить меня в железнодорожные войска, на ранее занимаемую мною должность, – начальником воинского эшелона. Исполнять эти обязанности я смогу и с деревянною ногою!
        Мой дедушка не сомневался даже, что ему снова доверят эшелон. Но члены комиссии всё медлили с принятием решения и передавали из рук в руки его документы. А потом один вдруг спросили его:
        – Доводилось ли вам в Финскую войну корректировать огонь артиллерии?
        И дедушка ответил:
        – Конечно же, приходилось.
        – А по какой специальности вы обучались в Ленинградском политехническом институте? – задал вопрос другой.
        – Электрические сети, – ответил он.
        И в предписании, вручённом моему деду, было написано: «Направить техника-лейтенанта Юрия Зиновьевича Стесина на Пензенские высшие артиллерийские курсы, преподавать электрику»!
        Именно тогда в Пензе открылись ускоренные офицерские курсы артиллеристов, которые после войны были преобразованы в Пензенское высшее командное артиллерийское училище. И на курсы нужны были преподаватели, имеющие боевой опыт.
        В 1943 году мой дед Юрий Зиновьевич и моя бабушка Зинаида Васильевна поженились. Много лет они ютились в переполненной коммуналке с родителями жены и двумя семьями других их детей.
        Моя бабушка – Зинаида была очень похожа на свою маму – «питерскую мещанку» Полину Леонтьевну. Перед нею Юрий Зиновьевич благоговел. С отцом Зинаиды, Василием Корнеевичем, дедушка сразу подружился. А после ухода его из жизни он говаривал:
        – Вот вам образцовый партиец-ленинец, но без партбилета. Свой в доску! И почему он в партию не вступил? Должно быть из-за болезней. Болел он много, оттого и умер…
        Конечно же, дедушке и бабушке пришлось много пожить и в съёмных комнатах. Но позже старшему лейтенанту Юрию Стесину, как ветерану и инвалиду Великой Отечественной войны, город выделил изолированную двухкомнатную квартиру.
        Всего в семье Стесиных было двое детей – Наталья и Александр. Моя бабушка – Зинаида Васильевна имела в сердце своём живую веру. Выйдя замуж за коммуниста и работая в больнице, она по возможности посещала Митрофановский Храм, а потом и Успенский кафедральный Собор после его открытия в 1945 году. А Юрий Зиновьевич, насмотревшись на семью Андреевых, всё это как бы не замечал. Всех детей своих Зинаида Васильевна окрестила ещё в младенчестве. А когда они подросли, то сумела и им передать свою веру.
        Когда Юрий Зиновьевич вышел на пенсию, то он вспомнил, что детстве был крещён. Под конец своей жизни он также посещал церковь.
        9 мая 1965 года отцы-командиры Пензенского высшего командного артиллерийского училища решило пригласить на праздник 25-летия Победы всех «своих» ветеранов. Приглашения на него были изготовлены печатным способом и вручены каждому лично с нарочными-курсантами. И в приглашениях было написано, чтобы «дорогие ветераны» приходили на праздник не одни, а со своими семьями.
        Дед мой на тот праздник пришёл в парадном мундире старшего лейтенанта, с боевыми орденами и медалями. Бабушка надела форму сержанта медицинской службы с тремя своими медалями. И ещё они взяли с собой свою дочь – Наталью Юрьевну Стесину. Она как раз тогда заканчивала десятый класс, и у неё уже имелось очень нарядное белое платье.
        Вначале, как водится на таких мероприятиях, в большом актовом зале училища в честь Праздника Победы состоялась торжественная часть с вручением пионерами всем ветеранам цветов и подарков. Потом на той же большой сцене был показан концерт с участием самых ярких хореографических коллективов города. А по его окончании на сцену вышел весьма энергичный старший лейтенант. Он обвёл рукою весь зал и торжественно объявил в микрофон:
        – А сейчас для наших дорогих ветеранов и их близких я имею честь объявить победный «Венский вальс» и ещё боевой приказ: «Никому не оставаться в стороне от нашей Победы! Всем танцевать здесь и сейчас – прямо на этой сцене!»
        Когда струнный оркестр заиграл очень трогательный плавный вальс, то прямо на сцене очень красиво закружились три пары, состоящие из молодых офицеров и девушек в белом. И тотчас на сцену по ступеням с её двух сторон стали подниматься и убелённые сединою ветераны, и их молодёжь. Ну, а те, кому не хватило на сцене места, – стали танцевать внизу и даже в проходах.
        А когда тот офицер объявлял второй вальс – «На сопках Манчжурии» – прямо к Стесиным подошёл высокий молодой человек в курсантской форме с лычками сержанта, и представился:
        – Курсант четвёртого курса Владислав Сурский! Товарищ старший лейтенант, спасибо вам за победу! Прошу разрешить, Юрий Зиновьевич, пригласить вашу дочь на танец!
        – Ух, какой ты орёл! – разгладив усы, ответил дедушка. – Что ты такое сказал? Мы тут не в дворянском собрании! Хотя, ладно уж, разрешаю…
        Потом Владислав Сурский повернулся к зардевшейся Наталье Стесиной и очень вежливо ей сказал:
        – Позвольте пригласить вас на вальс!
        И