джинсовые штаны в нашем королевстве – это твои штаны.
– Да мои это были штаны, мои, – признался наконец принц. – Но значимость события явно преувеличена. Ну цапанулся я с Урихом возле пещер…
– Ведьминых?
– Ну да. Он там постоянно ошивается со своими братками.
Дракон Урих ошивался возле пещер со своими братками не просто так. Неподалеку от этого места были золотые прииски, к которым вела единственная дорога по ущелью. Сами прииски драконов не интересовали, утруждать себя тяжким трудом по добыче золота они не собирались, так что просто вели себя как гопари, введя придуманную ими же плату за вход в ущелье, то есть грабили проходящий народ. Противостоять же в одиночку драконам – дело безумное и априори проигрышное. Наследный принц платить гопарям не собирался, за что и пострадал.
– А чего тебя м-м-м… понесло-то туда? – недоумевал Золтан, догрызая ребро.
– В пещерах был единственный открытый на тот момент портал.
– А-а-а… – Золтан понимающе протянул. – Ясно. – Он был одним из «посвященных», то есть тех, кто знал о возможности перемещения в другие миры и реальности. Но он не был «избранным» – тем, кто мог совершать эти перемещения.
– Ремень мне от гитары спалил! Гад огнедышащий… Её из-за этого мотнуло немного не туда, по времени, когда я через портал проходил.
– Знаешь, иногда я даже тебе завидую… У тебя есть альтернатива. Ты столько всего видел! Когда ты что-то рассказываешь о жизни «там», это как будто в детстве слушать разные истории от бабушки с очень бурной фантазией.
– И это при том, Золтан, что я рассказываю тебе только то, что можно. Если бы я рассказывал всё, ты бы умом тронулся.
Золтан, немного хмельной от сидра и раздобревший от сытости, от души рассмеялся.
Но всё же… Он пытался понять, что же гложет наследного принца? Что за черные тени мелькают на его лице, плохо скрываемые за расслабленным спокойствием?
– Ты чего загрустил, ваше высочество?
Принц задумчиво погладил свежий, недавно затянувшийся шрам на руке.
– Да так… Золтан, ты можешь сделать кое-что для меня?
– Что.
– Я давно тебя об этом не просил… Если у тебя есть возможность и силы…
– Всё, не продолжай, – Золтан перебил своего друга и в секунду преобразился. Он смотрел на него уже абсолютно ясными трезвыми глазами, серьезным и понимающим взглядом. – Я понял.
Он вернулся с пергаментным свёртком, который он развернул, после того как быстро расчистил стол. В свертке оказались карты и лисий череп. Это были не те карты, что летают по столам в трактирах и прочих забегаловках, в эти карты никто никогда не играл. У них было другое предназначение.
– Только один вопрос. Один! – предупредил Золтан, тасуя колоду.
Принц молча согласился и сосредоточился, глядя в пустые глазницы ничего не подозревающей лисы перед ним.
Золтан что-то тихо говорил, казалось, что он сейчас сомкнет веки и благополучно уснёт. Но вместо того, чтобы спать, он начал расклад: раз, два, три, накрест, влево, вниз, право, вверх… Карты сразу ложились рубашками вниз на стол, но Золтан пока ничего говорил и не реагировал, ни словами, ни внешним видом. Такой же сонный, он будто бы даже напевал какую-то песню. Замолчал. Задумался. Потом сказал:
– Да. Ответ на твой вопрос – да.
– Да?
– Да.
Принц с тяжким вздохом размяк на стуле.
– Лучше бы я не спрашивал…
– Ну, извини, ваше высочество. Карты ответили «да», а ты мучайся другим вопросом, – Золтан, собирая карты, с тоской и жалостью смотрел на своего друга. Но он ничем не мог помочь ему. Он знал, что карты больше ничего не скажут, и если хочешь правду, нельзя беспокоить и дергать их, как тебе вздумается.
Но теперь он хотя бы знает для себя причину мрачных теней на лице принца.
Женщина. Непознанная и недосягаемая. Карающая, как правосудие и самоотверженно любящая… Женщина, с которой ты до конца жизни так и не поймёшь, была ли она подарком или проклятием…
– Ты можешь что-то ещё сказать? – принц, держа свою буйну голову руками, смотрел на Золтана с надеждой в глазах.
– Я могу тебе сказать… Я могу тебе сказать: ваше высочество, побрейся, в конце концов, или сними шпагу! Ты выглядишь как гвардеец в запое, ей-богу!
***
– Ан гард! Алле!
Вновь зазвенели шпаги.
– Батма?н! Батма?н! Ну справа же! Ах… ну, что ж ты будешь делать!.. Выпад!
Рагвард сидел на берегу моря, любовался закатом, и вел совершенно необъективное судейство, то и дело подсказывая одному из фехтующих.
– Выпад! Слева! Туше?! Всё, убил! Маркиз, ты принца убил! Как тебе не стыдно?
– Ух-х-х! Ха-ха! Всё, отдыхаем! – принц стянул насквозь мокрую рубаху, разгоряченно выдыхая клубы пара в холодный воздух.
Рагвард ворчливо накинул ему на плечи тяжёлый меховой плащ:
– Простудишься ещё!
Рядом ходил довольный Золтан и светил зубами, подшучивая над принцем.
– Ну что, Климент Иммануэль, ан гард? Не?
– Иди ты!..
Принц на дешёвые провокации не поддавался и даже не думал вставать с места, где уже сидел возле большого теплого чудища.
Холодные тихие волны незамерзающего моря накатывали на ледяной песок. Зима уже отступала, и в мертвенном ожидании природы уже чувствовался, пусть пока ещё слабый, пульс новой жизни, он шел откуда-то издалека, из-под земли, из тайных её глубин.
Рагвард слышал этот пульс. Чувствовал. А ещё он чувствовал и кое-что другое. То, что тоже шло по венам, идущим от сердца земли. Шло пока с еле слышным напевным шепотом, который становился громче и громче с каждым днём. После этот шепот перейдет в стон, потом в крик, и оборвется этот крик где-то высоко-высоко в небесах, как обрывается жизнь, и оторвётся душа от тела, и станет вечная ночь. Будет война. Будет смерть.
Он жил далеко не первую сотню лет и был достаточно опытен, для того чтобы не ошибаться в таких вопросах. Но сейчас, вот особенно сейчас, он не хотел, чтобы эти предчувствия оправдались. Сейчас, когда рядом с ним тот, кто вырос у него на руках и кого он любил. Тот, за кого Рагвард беспокоился всей своей чудовищной душой. И если его переломает в этой мясорубке, Рагвард никогда себе этого не простит. Спасти его от этого? Возможно. Он мог беспрепятственно перемещаться в любую точку пространства, и если откинуть все риски, то мог бы забрать с собой и принца, отсидеться где-нибудь в спокойном месте. Оставалась одна проблема – желание на этот счёт самого принца.
А принц в это время чешет свой где-то уже поцарапанный нос и говорит с маркизом… О чём они там, кстати, говорят?
– …Ну, так а что это было?
– Да не знает никто! Слышали свист, вспышки…
– Ох… Да уж. Отец мне пока ничего не говорил!
– Не знаю, ваше высочество, но я тебе рассказываю то, что сам слышал от Бонна.
Рагвард вмешался в разговор:
– Бонн – это который тролль? О чем ты рассказываешь, Золтан? Я прослушал.
– Я рассказывал о том, как расхреначили половину крепости и редут возле границы. Два бастиона, равелины – всё в труху! Просто прилетела какая-то… дребедень и – всё! Хорошо, что никого не убило… Тролли там рядом живут.
– Магия?
– Возможно.
Принц был явно озабочен и озадачен:
– Золтан, они не могут применять магию в одностороннем порядке. Да и нет у них такой магии… Кто-то помогает. Эрз – теперь союзник Гаттерсварры?
– Эрз – вне конкуренции по магии, равных им нет. Ты прав, Гаттерсварра может использовать магию, только если мы тоже будем использовать магию. Но мы говорим о правилах войны. А войну пока никто не объявлял.
– Рагвард, что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что надо в этом разобраться. У нас тоже есть, что предложить в ответ, правда? – Рагвард многозначительно посмотрел на принца.
– Это будет конец. Но не войне. А всем. Всеобщий конец и его рифма.
– Ваше высочество, мне кажется ты драматизируешь. Для защиты все способы хороши, – не согласился Золтан. – Более того, если они узнают, что мы открываем Врата, возможно, всё закончится, даже и не начавшись.
Принц завис в противоречиях с неприятным осадком в душе. Почему отец ничего не рассказал ему? Не может быть, чтобы король не был в курсе того, о чем болтают даже в бакалейной лавке… О Вратах даже думать не хотелось. Врата – это путь в никуда, это непреодолимая, непобедимая сила, оружие, не имеющее аналогов… Сила эта была направляемая, но не особо управляемая. Ключи от этих Врат каждую тысячу лет, по очереди, хранятся у пяти королевств. Сейчас и ещё последующие двести лет хранитель Ключей – Иерхейм… И на протяжении этих восьмисот лет Врата оставались закрытыми. И, во имя всех святых, пусть они таковыми и остаются!
Глава 9
Уже пошла неделя с тех пор, как Эмма видела последний раз наследного принца. Всю эту неделю она старалась не открывать без особой надобности рот, ибо когда она его открывала и начинала что-то говорить, из её глаз тут же текли слёзы. По какой-то причине слёзы сдерживать было гораздо легче с закрытым ртом. На работе на неё вопрошающе и сочувственно косились, но выпытывать ничего не решались. Сама Эмма очень надеялась на то, что всё это когда-то закончится. Пройдет. Должно пройти. Любая боль перерождается рано или поздно. Как гадкая, отвратительная гусеница замирает, окукливается, а после становится прекрасной бабочкой.
Останутся просто красивые воспоминания.
Но пока это «рано или поздно» не наступило, и слёзы прорывались даже в молчании, в котором Эмма прибиралась у бабули в комнате. Сама бабуля сидела на кровати, держа в своих жёлтых лапках затертый сборник стихов. Она мечтательно поднимала брови, улыбалась и трясла седыми кудельками.
– Эммочка, послушай какие прекрасные стихи! «Пора любви! И жажда встречи, неутолимая грядёт…»
– Не хочу я это слушать, – пробурчала Эмма, прервав бабулины порывы. – Не читай. Не хочу!
Но бабуля уже поплыла на своей волне.
– «Роняют тихо слёзы свечи, союз сердец, души полёт!» …Ах, как прекрасно! Эммочка, знаешь, я вспомнила Марселу. Она тоже писала стихи.
– Кто?!
– Марсела!
Эмма застыла с пыльной тряпкой в руке.
– Марсела… – прошептала Эмма, осев у ног бабули. Она смотрела в её глаза, пытаясь понять, в своём ли она сейчас уме или?..
– Бабушка… А Марсела это кто?!
Бабуля выглядела вполне вменяемой.
– Марсела… Марселочка… Я её хорошо помню, как вчера, хоть я и маленькая была. Она нас в войну подкармливала, в подвалах прятала во время бомбёжек… Истории нам такие интересные рассказывала! Про королевства всякие волшебные… Как я любила её слушать! Голос у неё был необыкновенный! Да… Марселочка наша… Сама она в госпитале работала. Как ангел была… Стольких спасла… В том госпитале её снарядом и накрыло… Эммочка, ты куда?
А Эммочка с гудящей головой уже неслась из квартиры, к морю.
Там она лежала на берегу и смотрела в прошитое самолётами – белыми нитями – небо. Если бы у неё были силы кричать, она бы кричала. Но она просто лежала и принимала каждую новую мысль, которая капала ей в мозг, как горячее масло.
Ким ей не врал. Он не кинул её, а ушел, потому что должен был уйти. После того, как она порвала струну. Эта связь событий была очень странной, но тем не менее, предопределенной. Нет струны – нет Кима. Он вернулся туда, откуда пришел. Он вернулся в своё королевство. Он вернулся в своё королевство, потому что он – принц.
Эмма, ты спятила, да? Нет, Эмма не спятила
