Долина Смерти

перед землетрясением или бурей.
- Да не пугайте вы! Сговорились что ли. - Болтунова губки надула.
Да и Саня перестал снимать – картина-то не меняется. Для прикола себя поснимал. Рай рассеялся как утренний туман. Настроение ноль. Все такие серьезные, куда бы деться. Илка бы тут точно пригодился. Не поисковый отряд, а кучка партизанов. Орган молчит в тряпочку. МЧС-ника самого спасать пора. От Давыдова только огромная тень осталась. Вовка злой, что охота не удалась. Вася весь ушел в себя.
Присели. Кругом мох, сидишь, как на перине. И мох такой интересный – то красный, то серовато-белый, коричневый, даже голубой. Такое впечатление, что ты на восточном ковре сидишь на корточках.
- Черные глаза, черные глаза
Я о тебе мечтаю,
Черные глаза, черные глаза.
Вековые деревья стали чуть ли не карликовыми. Какие-то они все чахлые, засохшие. Много поваленных деревьев, будто смерч прошел. По описанию подходит… На мху какие могут быть следы, и как они тут оказались?
- Вовка, куда это нас привел? – Вася отсчитывает друга.
- Сам не знаю, ноги сами привели что ли.
- Еще заблудимся.
Даже небо и то другое. Какое-то тяжелое, хмурое, оно впрямь на тебя будто давит. Быстро же меняется панорама. Орган пытается определить координаты. Прибор что-то не то показывает.
- Надо было раньше думать, – Давыдову на него наплевать.
Другие промолчали, но на заметку взяли. Кстати, тут все равны. В тайге ранги да звания не считаются, расовые и другие признаки стираются. Но они здесь чужие и все вокруг чужое, и небо враждебное. Недавно только синело беспечно, сейчас угрожающе зависло. Еще в крапинках. Эти крапинки затем в какие-то расплывчатые пятна превратились. Облака не облака, что-то непонятное и в небе начинается. Земля и небо сговорились что ли?
Потерявший было интерес к окружающему отряд, чуть оживился, начал небо изучать, знаки там искать.
- Знаки… - не выдержала Болтунова.
Оставила бы без комментариев, и так ясно, что-то начинается. Она привыкла по ходу комментировать, чтоб облегчить себе работу. При монтаже ничего придумывать не надо. Все почти готово, сиди себе, лепи.
- Что будем делать? – Давыдову не до неба.
- Сначала надо место для ночевки найти, – и Берестову небо не помеха.
- Как мы здесь оказались? Шли-то всего несколько часов. Или прибор зашкаливает? – Орган начинает с прибором возиться.
- Где оказались? – Вася окончательно включился.
- Да вот…
Открывают карту. Они с маршрута сбились! Все из-за Вовки. Браконьер чертов, одна охота на уме. Надо было прибору довериться, чем этому придурку. Хорошо, когда есть крайний.
- Мы же по следам шли или мы куда-то конкретно шли? – МЧС не дурак.
- Кушать хочу, – Болтунова все о своем.
Баба, она есть баба. Нытье начинается. Кстати, кушать и в самом деле пора. Они еще не заправлялись, а энергии хоть отбавляй. Чудеса!
- Место найдем и покушаем, и поспим… - Давыдов первым вспомнил, что он мужчина.
- А… - Болтунова прижимается к бедному оператору.
Ему эмоции не присущи, лежит себе, небо странное снимает. Он будто прирос к камере, теперь они одно целое.
- Чудеса начинаются! – Орган только с Берестовым беседует.
- Да… только начинаются.
- Чудеса? – про врача совсем забыли.
Он-то в чудеса не верит. Человек – это набор органов. Природа – это всего-навсего окружающая нас среда, а небо – это вестник погоды.
- Вроде недолго шли и так далеко зашли, – МЧС все удивляется.
- Долго или все же недолго…
Все как один посмотрели на свои часы, а те либо остановились, либо не то показывают. Надо дальше идти! Куда? Да хоть куда, лишь бы идти. Разом вскочили. Хочется быстрее идти, мох тормозит. Со стороны кажется, будто они в замедленной съемке участвуют.
Небо не то, вокруг черт те, что творится. Под ноги только смотришь – лишь бы не видеть ничего вокруг. Вдруг оказались у небольшой речки.
- Все правильно, по маршруту идем, – Вася карту наизусть знает. – Вроде приток Могды.
- Значит, ЭТО уже близко? – Органу тоже не по себе.
- Почему близко, мы уже там. ЭТО – здесь. – Пугает Берестов. – Здесь и остановимся.
- Может, чуть подальше?
- Здесь самое то. И вода, и… - Давыдов устал на русском лялякать.
И Вовке здесь понравилось. Панорама снова другая и небо прояснилось. Декорации шоу что-то часто меняются. Они-то меняются, а герои – нет, и сценарий неизвестен или его им самим надо было писать.
- Еду надо экономить. Тут не поохотишься, на это же надеялись, – Вовка сам себя замом по харчам назначил.
- Ты что, решил здесь все лето провести? – возмущается яйцеголовый.
- Не все лето, но все же…
- Ну, если что, вертолет привезет же? – Болтунова вдруг на родном языке заговорила.
- Если прибор не подведет…- Орган то ли шутит, то ли всерьез, не поймешь.
Вовка у них вместо волшебной палочки или скатерти-самобранки. Надо костер сообразить. Все сидят тут, умничают. Ему и сучья собирать,  костер развести, и ужин на всех приготовить. Дымом так вкусно запахло. Хорошо! Стой… Почему так резко дымом пахнет, а лесом нет? Тут воздух не только прозрачен, но и без никакого запаха. Что, абсолютно чистый воздух не нравится? Как будто и леса нет, ни мха, болот, ручья – один воздух, вернее пустота. Лес – только фон, кем-то собранная мозаика, вода - часть ее. Нереальная реальность. Страна чудес, а чудеса начинают действовать на нервы.
Небо все время меняется. На западной его стороне наподобие заката – это отблеск их прошлой жизни, а остальное напоминает картины авангардистов. Жаль, среди них нет художника. Такое ведь не придумаешь. Само есть, готовые образные картины – калькируй и все дела. Сане повезло. Он снял такое! Ко дню печати или телевизионщиков точно премию дадут.
Васькины «пазлы» потеряли смысл. ЭТО глубже, ярче, сильнее. Теория не совпадает с практикой. Наверное, и Солдатова была в восторге от всего этого. Это он научил ее не отступать, идти только вперед. Вот она и пошла. Докуда, интересно, дошла? Следы потеряли, но Васька почему то уверен, что они не сбились с маршрута. Все идет как надо. По сценарию…
Все затихли, закрывшись в своих мирах. Затаились, забылись. Так молча поели, по палаткам разошлись. Только Болтунова что-то не идет.
- Где она болтается? Еще заблудится. – Давыдов ее пасет что ли?
Еще немного подождав, оператор сам идет за ней.
- Санек, тащи камеру, – а она никуда и не уходила.
- А что? – оператор оценивает обстановку.
- Просто хочу посмотреть отснятое.
- Ты куда? – Давыдов оператору.
- Небо в алмазах хочу снять.
- А… - небо везде небо.
- А? – услышав про алмазы, врач аж задрожал.
Он настоящий врач? Подозрительный тип – орган взял на заметку. Вот сидеть бы в обнимку у костра, читая звездные письмена на далеком небе. Молодым ныне не до романтики. Прокручивают отснятое, смотрят через маленький экран камеры.
- Боже, что это?! – Болтунова автоматически прижимается к оператору.

                                        XXXVIII

Один круг с черной каймой, другой весь в рыжеватых крапинках. Это тоже похоже на воронку. В центре - черная дырка, почти что точка. Вася отходит, свой бинокль настраивает. Это же человеческий глаз! Вернее, глаза. А они разного цвета? Еще надо отойти. Отпрянул и остолбенел. Лицо Солдатовой.
-  Далекое это так близко. Расстояние – условность. Над нами небо. Внизу тоже небо. Надо идти все дальше, все глубже, спускаться все ниже и ниже… - губы сомкнуты, слов не слышно, но все понятно.
Солдатова есть! Не здесь, но где-то есть.
- Включи внутренний фонарик. Он будет постепенно заряжаться и освещать дорогу. Иди за лучом и не оглядывайся…
Он вырубился, затем легко вынырнул. Может, во сне он подключается к чему-то, к информационному полю, например.
- Ты же все снимал?
- Ничего не понимаю.
Молодые все воркуют. Им дня мало, будто завтра может и не наступить.
- Что не спите?
- Василий Васильевич! Идите-ка сюда! – Болтунова и не собирается спать.
Все с камерой возятся. Телевизионщики хреновы.
- Смотрите! – указывает на маленький экран.
Вместо вчерашнего рая, картинной природы и странного неба какая-то мазня.
- Не снялось?
- По времени все снято, а изображение… исказилось, – значит, это он виноват, оператор.
- Однако… - Вася хмурится. – Это не значит, что ничего нет.
Втроем по очереди смотрят. Когда вначале сохраняешь материал на компьютере, какие-то волны же видны. Вот так и здесь. Волны и «снег».
Завеса, искажающая действительность. Значит, эпицентр аномалии где-то здесь. Далеко ходить не надо. «Расстояние – условность».
- Черное пятно… - Берестов дальше размышляет.
Этот сон, осколки сна – знаки. Солдатова найдет способ связаться с ним. Даже из… преисподней.
Да, Санькину премию обмывать не придется. Премии не будет. Мазню им покажет и что скажет? Мультик какой-то.
- Спать! Уже поздно, – Берестов пытается прессовать прессу.
Тут тебе не пионерский лагерь, а он не воспитатель. Наконец, он остался один. Вроде лето. По идее в этот час должно быть довольно-таки светло, а тут темно. Теперь можно сколько угодно любоваться аномалией в оригинале. Он думал, что почти стал аномалистом. Не тут-то было. Теперь он знает, что ничего не знает. То, что здесь – не признает его теории, не подходит к его версиям.
- Наяву еще круче, – начинается очередной монолог.
Ну-ка… И у рая можно найти изъяны. Краски ярки, это точно. Но где же звуки, запахи, движение? Скорее, похоже на мираж, иллюзию, а если потрогать? Вот – мох, вот – вода, камень. Осязаемо. И еще… здесь время течет по-другому. Или его совсем нет? Оно не чувствуется, не контролируется. Не только потому, что приборы его не засекают. Есть же часы внутренние, а они молчат. Из-за этого здесь все не так. Чувства не те, их почти нет. Если бы не прилив энергии, их бы свалила апатия. А энергия – она везде, ее-то явно ощущаешь. Тело гудит, все горит. «Включи внутренний фонарик». Осталось только фонариком играть. Спать надо, следуя вековой привычке, а так и не хочется, и не можется. Сон и не требуется, да тут природный «Фенотропил», антидепрессант. Берестов привык уже не спать, все благодаря пятну. Оно всегда с собой. Достает карту…
- Бай! А где… - карта та же, пятна нет.

                                                        XXXIX

- Василий Вас… Вася!
- А… - Вася не хочет включаться.
- Этого яйцеголо… врача нет, – в этой узкоглазой, с припухшими веками девушке не сразу признал Болтунову.
- Что случилось?
- Врача нет.
- А что, кто-то заболел?
- Да нет. Просто, странно это… все спят, а его нет.
- Кого нет? – тут просыпается Орган.
- Врача нашего.
- Вот черт! – пулей вылетает из палатки.
С утра тревога. Давыдов спит без задних ног. Вовка с чаем, дескать, возится, не до врача, мол. МЧС! Это его прямая обязанность – людей искать.
- Куда он денется, а если даже так, всех вместе будем искать, – у него оказывается своя теория.
- А вещи его? – Орган начинает следствие.
- Ха-ха, ни рюкзака, ни спальника.
- Значит, убег. Не похитили, да и ладно.
- Ну и черт с ним.
И такие спасатели бывают. Спасение утопающего – дело самого утопающего. Никому до тебя дела нет. Если дальше так по человеку в день будет пропадать, кто останется их искать?
Небо-то прояснилось, на небо теперь похоже. Вовкин чай вскипел. Запах от костра сердцу мил! И чай такой вкусный. На природе все сто раз вкусней. Стоп! Костер пахнет, чай вкусный. Значит, все снова по-прежнему.
Вася побежал к ручью. Вода холодная! А запаха нет. Песок не пахнет. Ничем! Значит, это все только