Гадание по телеграфным проводам

бросается в воду.
    Не спешу зачем? С высоты любуюсь Анечкой, этой чертовски привлекательной светло-шоколадной нимфой, стоящей по колени в воде. Она грациозно наклоняется, чтобы смог рассмотреть все прелести при виде сзади, округлые бёдра, стройные ноги, резко выпрямляется и бросает вверх пригоршни воды – капли горят солнечными искрами. Глядя на девушку тяжело вздыхаю. Тяжёлые думы не оставляют наедине с собой. Аня прекращает игру. Поворачивается к берегу. Кожа влажно блестит под солнцем.
    - Матвей, что случилось?
    - Почему-то взгрустнулось, Анечка.
    - Причина во мне? – женским сердцем она поняла мою грусть-печаль. Вышла из воды. Села рядом, пахнущая солнцем и счастьем. Прижала к себе мою голову, начала гладить.
    - Не знаю, - честно признаюсь, оно так и было, не знал точную причину, подспудно чувствовалось нечто на уровне интуиции, не обретая точной формы.
    Просто удивительно, мы на острове три часа, сверялся с часами, и нас никто не потревожил, ни одна лодка не прошла вниз или вверх по течению. Аня сбегает в воду.
    - Иди ко мне, Матвей! Ну же, не вредничай! Вода просто лече каленте… О, дьябло! Горячее молоко!
    «Чего накручиваю сам себя, - думаю, глядя на барахтающуюся в воде девушку. – надо брать то, что само идёт в руки!»
    - Аня! – кричу, - ты видела, как спускают на воду тяжёлые корабли?
    - Ни разу в жизни!   
    - Сейчас увидишь! – обещаю ей и несусь в воду, поднимая каскад брызг, разрезая телом плотную водную стихию. Ухожу с головой под воду. Выныриваю где-то посередине реки и медленно плыву назад. Приплыв к Ане, хватаю её за руки и увлекаю под воду.

                                                            15

    Который раз вот так вот, сидя напротив своей пассии, думал, а ведь это когда-то было. Несправедливо давно. Допускаю, в прошлой моей жизни. В моей новой реинкарнации будет ожидать то же самое. Не точь-в-точь. Сюжетные линии разнообразятся. Даже мысли об одном и том же приходят разные.  С небольшими вариациями и исполнением. Но было, ведь… и в воду плюхались нагими, и уединялись для сладких утех в зарослях тальника. Только самый первый раз отпечатался и оттиснулся на скрижали памяти отчётливо и ничем его не стереть воспоминания.
    Аня кричит, вырывается из рук. Она красива, речная кубинская наяда. Ослабляю хватку. Она легко выскальзывает сквозь кольцо рук. Отплывает. Машет рукой. Зовёт за собой.
    - Аня, хоть и служил на флоте, плаваю не очень хорошо, - кричу ей.
    Она повертелась тюленем в воде, подставляя солнцу то спину, то грудь, то один бок, то другой. Возвращается. Становимся на дно реки. Песок щекочет ступни. Вода плещется возле подбородков. Струи воды покачивают тела. Мы пошатываемся. Аня целует меня в губы и сразу проверяет мою боеготовность. «Ты в норме», - хвалит она; «Не захвали», - отвечаю, дыша ускоренно. Аня сжимает пальцами мой стилос, смотрит в глаза; взор серьёзный, но вижу смешинки в нём. Горят золотом глаза кубинки. Горят чёрным пламенем волосы. Горят, искрятся капельки воды на плечах.
    - Никогда не делала этого в воде. Честно-честно. Мне повернуться спиной?
    Прижимаю девушку к себе. Руки её обнимают мои плечи, ноги – талию. Поворочавшись, Анечка насаживает флаг своего тела на мой флагшток…
    - Инкрейблементе, Матвей!.. Невероятно…
    Нам-таки приходится выбираться на сушу. В какой-то момент потеряли ориентацию и с головой ушли под воду…  Смеясь, выбираемся на берег. Аня напевает какую-то испанскую песенку. Я прыгаю на одной ноге, одной рукой давлю на ухо, освобождаю от воды.
    - Матвей! – кричит Аня и прыгает на меня; ловлю девушку и осторожно опускаю на покрывало. На берегу реки мы с головой ушли в горячие волны солнечного света и долго не возвращались.
    Мелкие, щекочущие поцелуи возвращают меня из плена грёз в солнечную реальность. Аня едва заметно касается губами моей груди.
    - Матвей, в дрёме ты что-то декламировал на английском. Я уловила имя – Иисус Христос.
    - Помнишь, Аннушка…
    - Ты меня так называл. Помню. Континуа, пор фавор…
    - Обещал поведать историю происхождения моего имени на английский лад.
    Аня наклонила голову.
    - В общих чертах.
    Вкратце излагаю историю о сослуживце; о том, как с его помощью выучил наизусть пять глав Евангелия от Матфея.
    Безмятежная пора юношества! Живёшь одним днём. Дышишь вольготно. Руки не связаны путами обязательств. Если и заглядываешь в столь интригующее своей неизвестное грядущее, то непосредственно во сне; они, как известно, зеркальное отражение действительности и сплошь и рядом исключительно пророческими; когда последние сбываются, то с облегчением говорят: «Сон в руку». Не всегда рука лежит на пульсе времени, бьющимся с ним в такт; чаще рукой управляет посторонний.
    Клянусь, развлекаясь на берегу Северного Донца я и не подозревал о грядущих переменах. В мои планы не входила поездка в далёкую Якутию. Равно не предполагал о роковой встрече с фам фаталь Мариной, разбившей на части моё сердце и растоптавшей затем осколки в пыль. Большая и дружная страна Советов жила по намеченному плану, и никто из граждан Советского Союза не намечал в своей жизни крутых перемен. Хотя, кого из сильных мира сего интересует мнение охлоса? На пене волны неких деструктивных явлений в универсуме, вынесло в руководители нашей необъятной могучей Советской Родины никчемного сверх говорливого карлика, мелкого и слабого духом, с дьявольской отметиной на лбу. Однажды он посовещался с не менее дьявольской супружницей и решил… Была одна страна из пятнадцати дружных республик. В итоге стало пятнадцать слабеньких, независимых. Забились народы по пятнадцати углам собственно-национальной гордости и желанной свободы, надышались за ночь аж до изжоги, а утром оказалось, большое корыто счастья и спокойствия разбито и куда-то испарилось счастье и исчезло спокойствие.
    Даром ничего в нашем мире не происходит. вот он, ТКСН, не зря жуёт свой засохший, заплесневелый сухарь и запивает замутнённой родниковой водой из козлиного копытца. Ворошит-перебирает, путает-сплетает нити наших судеб. Связывает порванные. И ткёт дальше бесконечное покрывало Жизни.
    По глазам Ани вижу, не верит ни одному моему слову. Как бы сам отреагировал, скажи кто, что, не зная толком иностранного языка может декламировать тексты без ошибок и наизусть из священной христианской книги.
    - Не тот я человек, Аннушка, ради доказательств не буду клясться на крови и стучать в грудь кулаком. Не веришь, твоё личное дело.
    - Мне жертвы не нужны.
    Аня подвигала плечами. Солнце зашло за тучу. Подул западный ветерок. Запели листвой деревья и кусты, вспомнили давнюю песню. Ощутимо посвежело. Аня устроилась на покрывале, обмоталась полотенцем, поджала ноги.
    - Сможешь прочитать? – спросила скорее для проформы, так как в голосе чувствовалось сомнение.
    Встаю. Читаю в глазах вопрос: что делаешь?
    - Буду декламировать стоя. Так привычнее. Как священник с амвона.
    Аня кивает. Янтарно-медовые глаза странным горят огнём, щёки пунцовеют. Она отчего-то нервничает. По идее, волноваться нужно мне. Кашлянул в кулак. Улыбнулся Ане и моргнул.
    - The book of the genealogy of Jesus Christ, the son of David, the son of Abraham… 

                                                            16

    Произношу последние слова и умолкаю. Во время декламации смотрел поверх головы Ани на покачивающуюся ветку куста. Колебание настраивало на определённый ритм.
    - Невероятно! – прервала молчание Аня после минутной паузы, - симплементе конмосионадо… Просто потрясена… Даже я, верующая католичка, не знаю не то что одной главы из Евангелия… - сбивчивая речь выдаёт экспресивное состояние девушки. – Разумеется, кроме молитв, - и спрашивает: - Почему не выучил всё Евангелие?
    Так и не понял, помогло ли моё объяснение Ане прийти к какому-либо выводу. После моих слов она задумчиво посмотрела погрустневшим взглядом на реку, на течение воды. Солнце пробивалось сквозь наплывшие облака тонкими лезвиями лучей и освещало местами погружённый в лёгкий летний сумрак ландшафт. В некоем размышлении Аня просидела около пяти минут. И заговорила внезапно. От неожиданности я даже вздрогнул.
    - Ты веришь, Матвей, веришь в бога. Искренне, сам того не подозревая.
    Женская психика весьма подвижна: то она грустна и весь мир видит в чёрно-белых тонах, то настроение быстро меняет знак, и она вновь весела, радостна и беспечна. 
    Настроение Аня меняется. Янтарно-медовые глаза вспыхивают игривым огнём. Хандра умчалась прочь. Аня вскакивает. Полотенце слетает с плеч, обнажая привлекательную фигурку.
    - Будет очень хорошо, Матвей, замечательно, - она хватает мою правую руку и прижимает ладонью к своему животу. – Будет очень хорошо, когда я рожу от тебя ребёнка!
    Её неподдельная радость по невидимым нитям передаётся мне.
    - Что, Аннушка? Повтори, что ты сказала!
    Девушка прижимается ко мне, обнимает за шею. Смотрит в глаза пылающим взором.
    - Тебе нечего бояться, Матвей, мой прекрасный Матвей Евангелист! Мой восхитительный Матвей Евангелист!
    - Погоди, Аня, ничего не понимаю. Чего не нужно бояться?
    - Ребёнка.
    - Чьего ребёнка?
    - Ребёнок, Матвей, у меня будет твой ребёнок.
    - Погоди, Аня! – стараюсь мыслить рационально и трезво, - у нас было всего-то…
    - Матвей! – Аня гладит меня по голове. – Евангелист ты мой бесподобный! Для зачатия не надо спариваться, извини за простоту, десятки раз. Достаточно одного раза, если мужчина и женщина гармонично подходят…
    - Ты хочешь сказать…
    - Уже говорю, Матвей, мы две половинки одного целого!
    - Откуда эта уверенность?
    Аня разбрасывает руки по сторонам.
    - Оттуда, Матвей! Оттуда!
    Что-то сжимает горло.
    - Я… Аня, я… точно буду отцом?..
    Аня ничего не говорит. Просто смотрит на меня так, что мои коленки задрожали, как в тот вечер, когда шёл приглашать её на танец.
    Она снова прижимает мою руку к животу.
    - Я чувствую, ребёнок уже здесь.
    Ничего не понимаю, голова идёт кругом. Задаю тот же глупый вопрос:
    - Откуда уверенность, Аня?
    - Предчувствие или предвидение передалось от моей прапрабабки, сильной колдуньи. Она лечила людей, предсказывала будущее. Лечила скот. Она была негритянкой. В процессе смешанных браков появилась такая вот я красивая на этот свет. Дар колдовства передаётся по женской линии. Прабабка и бабушка занимались тем же, что и их предшественницы. Мама тоже чем-то таким владеет, но категорически не хочет этого признавать. Молит бога, переживает, чтобы этот дар не проснулся у меня. – А он, - Аня задорно улыбается, - проснулся! Ещё в детстве. Просто никому не говорила. Зачем зря давать надежду бабушкам и нервировать маму. Я знала ещё до поездки в Советский Союз, что со мной произойдёт здесь что-то сверхъестественное! Не могу иначе объяснить, Матвей. Не выйдет. Чувства иногда сложно передать словами. Но я жила ожиданием. Прошёл безрезультатно год. Думала, ошиблась. И вот мы приезжаем в Славяногорск. Здесь меня накрыло нечто такое, что… Волнением трудно назвать моё состояние… И когда вечером на танцплощадке увидела тебя, знала, ты тот, кто мне предназначен небом.
    - Да уж, - усмехаюсь, вспомнив своё состояние, как двигался будто робот на