Гадание по телеграфным проводам

свела нас на квартире у друзей. «Ещё… Не спеши… Ещё… Пусть слышат… Ещё…» Много было сказано «Ещё». Не одна Марина говорила: «Не спеши…» Жизнь похожа на корабельный верёвочный трап: поднимаешься, он норовит ускользнуть, опускаешься, перекладина уходит в сторону.
    В гонке страсти первым к финишу приходит кто-то один из двух.
    Мы с Аней пришли вместе, зависнув сознанием где-то между небом и землёй, повиснув над засыпающей поверхностью, касаясь телами верхушек травы, вздрагивая от прикосновения листьев.
    - Не уходи, Матиас! – глухо вскрикнула Аня в самое ухо, - дьябло, не уходи! – с силой вдавила меня в себя, крепче сжав ниже ягодиц скрещённые ноги, заработала мышцами вагины. Желание росло пропорционально экстренно принимаемыми Аней спасательными манипуляциями.
    Оседлав быстроногих скакунов желания, мы снова неслись в бешеной скачке по тайге или по лесу, или как там называются лесу Кубы. Хлестали по лицу огромные пальмовые листья, шлепки сыпались по обнажённым телам. Тонкие стебли травы щекотали мне ятра и мне яростно хотелось расхохотаться от нарастающего желания разрядиться. К финишу снова пришли вместе.
    - Молодец, - похвалила Аня.
    – У тебя хорошо получается.
    - Говорить по-русски? – насмешливо интересуется девушка. – Положение обязывает. Как-никак родители преподают русский язык в Гаване.
    Восстанавливаем дыхание.
    - Немного не об этом, - шепчу ей в ухо.
    Аня тихонечко захохотала. Горячий воздух волной окатил мне лицо. Покрываю её губы своими.
    - Это рекорд, - откинувшись, проговорила Аня, едва дыша. – Три раза прийти к финишу вдвоём. Ты не ревнуешь? – вскинулась она, устремив встревоженный взгляд красивых глаз на меня.
    - К кому?
    - Как к кому?! Или ты сейчас…
    - Или я сейчас один… но вместе заканчивали врозь…
    - У меня та же история… Нет, это восхитительно!
    Время шло. Мы с упоением целовались.
    - Матиас, твоя белая страна пронзила моё черное сердце.
    Аня всхлипнула. Прикасаюсь к её глазам. Чувствую соль её слёз.
    - Мне просто радостно… Забываю русский, Матиас…
    Снова целуемся.
    - Завтра, - вдруг говорит Аня.
    - Что намечается на завтра?
    - Ты хотел спросить: когда увидимся снова. Я ответила: завтра. Точнее – сегодня. – Аня задумалась. – В два поло… Полу… Дьябло! Не могу вспомнить это слово!
    - В два часа пополудни.
    Аня горячо поцеловала меня в нос.
    - Да! В два часа пополудни! Знаешь, где прокат лодок?
    Дверь всё же запела несмазанными петлями. Женька и Игорь приподнялись на кроватях.


                                                            13

    - Ну? – направил на меня вопросительный взгляд Игорь.
    - Подковы хером гну.
    - Вставил? – Женьку трясло от желания узнать подробности. 
    - Нет.
    - Как так? – не поверили друзья.
    - Вот так, - усталость внезапно навалилась на меня. Скинув одежду, плюхаюсь на кровать.
    - Не верю, - потрясенно произносит Женька. – Не может быть, Мотька.
    - Может, - проваливаюсь в дрёму и отвечаю откуда-то оттуда.
    - Чем занимались? – не унимается Игорь.
    - Целовались.
    - И всё?! – друзья не верят моим словам.
    - Так точно.
    - Плохо просил, - замечает Игорь.
    Поворачиваюсь к ним лицом.
    - Бывает.
    Женька цокает языком и произносит с видом знатока:
    - Ха, не в моих руках была!
    Игоря распирает интрига:
    - А то что, Жэка?
    Отворачиваюсь под пение металлической сетки кровати.
    - Не ушла бы не… ну, понимаете, - вальяжно, немного развязно цедит Женька через губу.
    Дружный храп совпал со слаженным трио пения сеток кроватей. Морфей одолел нас и унёс в свою страну причудливых сновидений на невесомых крыльях сна.
   
                                                            14

    Я задыхался в резиновой капсуле противогаза, сдавившей с ожесточением лицо, сжав кожу. Кто-то невидимый крепко держал за руки. Второй перегнул шланг. Задыхаюсь, бью ногами в воздух. Дёргаюсь по сторонам. Резкие удары сыплются по телу. После очередного крепкого удара чем-то твёрдым по лицу мир взрывается перед моим взором. Острые осколки стекла в кровь режут лицо. Я проваливаюсь… Лечу… Тошнит… прихожу в себя в воде. Грудь давит, хочется открыть рот, вдохнуть. Судорога лицевая не даёт захлебнуться водой и продолжить существование в мире рыб и водных растений. Противный визг останавливает на месте. Оглядываюсь в поисках звука. Смотрю вверх: косые лучи света режут подвижный пирог речной воды.
    Сухие уключины фальшиво поют в гнёздах. Нерадивый хозяин жалеет масло. Работаю вёслами медленно. С интересом наблюдаю за водой, стекающей струйками с лопасти. Аня смотрит по сторонам, на проплывающие береговые пейзажи, склонившие в воду ивы полощут длинные ветви, трепещет под камыш. Вниз по реке устремляется наш челн. Остались позади виды старого моста, разрушенного в годы войны, виды мелового монастыря и церковные постройки.
    - Матвей, - заговорила Аня, прервав созерцание мира, - мне не нравится это Мэт. Матвей для тебя подходящее имя, - наклоняется за борт, набирает воды в ладошку и плещет в меня, рассмеявшись.
    Вытираю лицо. Резко наклоняюсь, зачерпываю воду и плескаю в Аню. Радостно, легко и счастливо смеётся она. Не хочу верить, что она иностранка, не могу поверить, что нам не быть вдвоём.
    - Матвей.
    - Угу.
    - Всю ночь не спала. Думала о тебе.
    - Аня.
    - Да.
    - Аня, я не так романтичен. Всю ночь продрых без задних ног.
    Аня насторожилась.
    - Без чего продрых? – последнее слово она произнесла с некоторой задержкой.
    - Без задних ног – идиома.
    Аня рассмеялась, откинувшись телом назад.
    - Поняла, Матвей! Всё-таки я не так хорошо знаю по-русски, как ты.
    Поправляю осторожно, чтобы не обидеть девушку:
    - Правильно: понимаю, по-русски.
    Аня рассмеялась, запрокинула голову, подставив лицо летнему солнцу и легкому ветерку, развевавшему её локоны. Отвела назад руки, упёрлась ладонями на планширь лодки.
    - Здорово!
    - Кто бы сомневался, - отвечаю ей, - один везёт, второй отдыхает.
    - Предлагаю поменяться, - говорит Аня, не меняя позы. Она понимает, этого ей не позволят; я хоть не джентльмен, эти субъекты нехай в Англии своим миссис оказывают знаки внимания, но не лишён исконно славянской галантности и уважения к женщине.
    - Забудь про эмансипацию, Аннушка, мужские дела должно исполнять мужчине. В данном случае править лодкой и сидеть на вёслах.
    - Красиво сказал – Аннушка, - романтично произносит Аня. – Мне нравится. Ты служил в армии, Матвей?
    - На флоте. Военно-морском.
    - Ты моряк?
    - Матрос запаса.
    Аня поджала губки и покачала головой.
    - Вот откуда умение идти на вёслах. Когда служил, не одну сотню миль прошёл на вёслах по морям и океанам.
    - Нет, Анечка, сотнями миль ходят корабли, лодки используют для каботажа.
    - Это как?
    - Это когда лодка или мелкое судно ходит в пределах видимости с берега, прибрежные маршруты, простым словом. От порта к порту.
    Внезапно Аня закричала:
    - Ой! Ой! Ой!
    - Ты чего, Ань?
    Аня указывает рукой на что-то невдалеке.
    - Видишь?
    Оборачиваюсь через плечо.
    - Нет.
    - Остров! – радостно кричит Аня, - остров, причаливай быстрей, позагораем на нём.
    От Славяногорска мы удалились прилично. Никто из посторонних, даже случайных помешать нам не мог; отдыхающие на лодках катаются в пределах лодочной станции.
    - И – раз! И – два! И – три! – отдаёт команды старшина первой статьи Гаврилов шестерым матросам, сидящим в шлюпке на вёслах. Споро идёт лодка по Пине, пригодная для передвижения на лодках или шлюпках. – Вёсла – табань!
    Лодка сбавляет ход. Врезается килем в прибрежный песок. Баста – прибыли!
    Аня падает на меня; специально встала раньше времени; провоцировать внезапное проявление чувств у неё отлично получается; обнимаю её за талию, валюсь на спину. Целуемся. Запускаю руки под её рубашку; сегодня она в плотных просторных светлых шортах без нижнего белья и в синей рубашке навыпуск.
    - Сегодня без лишнего на теле, - заметив моё слегка наигранное удивление объясняет она. – Зачем терять время, морозить голову, когда внезапно нахлынет, как в парке? Правда, Матвей?
    - Морочить голову, - поправляю Аню, целуя в шею, впитывая аромат нежной девичьей кожи, пропитанный солнцем и речной влагой.
    Аня шутливо хмурится. Легонько прикасается подушечками пальцев руки к моим губам.
    - Молчи, несносный!
    - Молчу, противная!
    Первым выпрыгиваю из лодки. Подаю руку Ане. Она покачнулась и мы барахтаемся в воде, поднимая песок со дна. Успокоившись, сидим в воде, лицом к берегу. Береговая линия песка не более двух метров, в глубь острова уходит поросшая высокой травой возвышенность, виднеются густые кроны деревьев.
    Аня потягивается. Поднимает руки.
    - Красота какая, Матвей! Просто не верится.
    Поднимаемся, выходим на песок. Он жжёт приятно ступни; нагрелся от жаркого солнца.
    - У тебя на родине также красиво, Аня?
    - Красиво, да, по-своему красиво. У нас немного иначе. Другой климат. Растительность. Другое небо: прозрачнее и выше и другое солнце, более яркое. У нас хорошо! – в голосе Ани послышалась грустная нотка. Приближаю к себе, обнимаю за плечи, купаюсь в волосах лицом и забываю обо всём на этом свете, хотя можно ли обо всём забыть.
    - У нас, Аня, говорят: везде хорошо, где нас нет. По другому поводу.
    - И всё равно, здесь красиво. Ты что делаешь, Матвей?
    Я вытащил лодку на берег более чем на половину корпуса.
    - Меньше шансов унести течением, пока будем изображать ловушки.
    - Что мы будем ловить?
    - Обнажёнными телами солнечное тепло.
    Сидя, Аня подняла руки.
    - Согласна! Снимай рубашку через голову!
    Флагом капитуляции расплескалась кляксой на песке синяя рубашка.
    - Ты смелая, Аня.
    - Ты не боязлив, Матвей.
    Стоим обнажённые друг против друга. Ждём, что решится первым на шаг. Руки соприкоснулись, вслед за ними тела, сошлись в поцелуе губы. прикасаюсь к шее. Кожа дрогнула.
    - Ещё…
    Губами исследую плечо. Опускаюсь вниз. Вожу языком по груди, беру в рот сосок, втягиваю его губами, тереблю языком. Аня подрагивает.
    - Надо лежать… - Аня произносит несколько фраз на испанском, пальцами рук ероша волосы у меня на затылке. – Матвей, будет удобно… если лечь…
    Поднимаемся на берег, в траву. Аня расстилает покрывало. Становится на колени. Протягивает ко мне руки. Глаза полны влажной истомы и нежной грусти.
    - Бен аки… Иди ко мне, Матвей!..
    Снова находящийся сверху подчиняется лежащему внизу: Аня свела ноги ниже моих ягодиц и пятками вдавила меня в себя; она любит контролировать процесс.
    Снова три этапа затяжного амурного марафона. Финишируем вместе каждый раз, зубами выгрызая финишную ленточку у строптивого Амура. И смеялись по-детски: беззаботно и радостно.
    Высказываюсь о посетившем меня озарении.
    - Да, люблю руководить любым процессом. Не важно в какой области. – Признаётся Аня, нежно целуя меня в губы.
    - И в любой ситуации?
    - Зависит от тонкостей.
    - Держишь эмоции в узде? – спрашиваю с подковыркой. – В этом только что три раза подряд удивился.
    Аня становится на колени. Наклоняется надо мной.
    - Сомневаешься?
    Интересуюсь:
    - Звучит как угроза.
    - Догоняй! – кричит Аня и