Другой-1. Учительница.

­
Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.

Было мне тогда семнадцать... ну, почти семнадцать  лет. Было лето и было скучно до невозможности. Страшная жарища в конце июля сочеталась с полным отсутствием развлечений.

Химический  кружок на Станции  Юных Техников и фото-кружок при заводском клубе были закрыты по причине отпуска руководителей.  Приятели, которых и так было немного, разъехались. Девчонки. Вздорные дуры без признаков интеллекта. Родители с младшим братом укатили в отпуск куда-то на юга, а я был оставлен на попечение бабушки и дедушки.                                                                                                                        Книги, кино и телевизор — это было всё, на что можно было повесить душу.                                                                                  Сводки с полей и политика американских милитаристов мне были напрочь неинтересны. В кино одни и те же фильмы крутились месяцами и были выучены наизусть.  Оставались книги.  Читательские билеты трёх библиотек доставляли мне эту радость в изобилии. Читал я запоем, погружаясь в книжные грёзы, как наркоман - в наркотические.

Такой вот был домашний книжный мальчик, хорошо воспитанный, тихий и застенчивый.

Но даже наркоман иногда выныривает из наркотического дурмана.  А здоровый подросток тем более не мог всё своё время проводить за чтением или за нехитрыми домашними делами в помощь старикам. Супротив природы не попрешь. Юному организму требовалась активность, движение, нагрузка! Спорт. Пробовал. Тоска сине-зелёная. Правда, я по утрам махал гантелями и иногда играл с парой гирь, но это...  А в лес, а на речку? А фиг вам!

До ближайшего леса надо было долго пилить на электричке.

Речек в городе было аж две. Одна протекала почти через центр города. Была узкой, мелкой, а переполненные пляжи на глинистых берегах ещё годились для того, чтобы позагорать, но лезть в мутную , почти стоячую воду... Удовольствие для избранных, к которым я себя не причислял.  Другая речка была чистой, протекала в песчаных берегах в зеленом урочище. Там водилась рыба, там катались на лодках и даже ходили маленькие прогулочные катера. Там была благодать. Но благодать эта располагалась на окраине, куда надо было добираться на трамвае больше часа. И там обитали страшные хулиганы, к которым отпускать ребёнка на расправу бабушка с дедушкой отказывались категорически. Самоволка же каралась слезами, криками и ароматом валерьянки. Было жарко, душно, скучно и беспросветно.

И тут во мраке безнадёги воссиял источник света.

Свет излучала тётя Оля —лучшая мамина подруга, которая навестила нас по просьбе мамы: проверить, как на самом деле обстоят дела и помочь, если есть надобность.

Тётю Олю обожали все. Стройная рослая шатенка, всегда веселая и энергичная, она была способна любую неразрешимую проблему моментально превратить в разрешимую и разрешить в следующий момент; необыкновенно добрая и приветливая. Я знал её всегда - так мне казалось, хотя она была старше меня всего лет на десять-двенадцать. Не помню её грустной или озабоченной, тем более – злой.                                                                                                                                                          Нет, она любила и умела командовать, и умела быть ужасно строгой. Но её почему-то никто не боялся. Любые её распоряжения выполнялись с удовольствием, а если она иногда давала нагоняй (всегда по делу, кстати), настроение от этого ни капельки не портилось.

Солнышко наше - тётя Оля - взошла и мигом рассеяла мою тоскливую безнадёгу.

- Так, суду всё ясно! Вьюношу одолевает сплин. Где червонны плавки, что я шукала для тебя по всем прилавкам? Что?! Еще не обновил?!  Так и знала. Это безобразие! Я его забираю на речку. Я его у себя накормлю. От меня там полчаса ходьбы. Вот как знала, купила новый купальник. Где тут у вас можно переодеться? Никаких «покушать», пусть аппетит нагуляет! Готов? Какую ещё книжку? Плавать будешь, а не книжки читать. Всё, шагом марш на Толянку!

Мы ехали в трамвае и болтали о всяких пустяках. В том числе и о том, что отношения с девчонками у меня - ну никакие. В смысле - сугубо одноклассниковые. Говорить с ним не о чем, а с какими есть о чём, так им быстро надоедает и они всё равно сбиваются на ерунду.

-  А не только говорить? - осторожно поинтересовалась тётя Оля. - А танцевать, гулять и... плавать учить.

Я не  сразу врубился и сказал, что мол, сами видите, какое тут плавание, если на речку только под конвоем... Потом дошло. Я почувствовал, что уши меняют цвет.

- Да как-то неинтересно. Не, я пробовал. Узнал, что я дурак.  В общем, не нужно!

Промежутки между остановкам стали длиннее, по сторонам пошли одноэтажные домики с огородами. Насморочный голос  объявил:                                                                                                           
- Остановка «Мост» .  Следующая остановка конечная.

- На следующей выйдем. На той стороне тоже есть пляж. От моего дворца близко и не надо мост переходить. Вот, кстати, посмотришь мои хоромы. Выходим и топаем вон туда, к единению с природой. Стоп! Проскочили. Тут направо. К пляжу - мимо той вон будки.

Пока мы добирались, небо стало затягиваться облаками, даже тучами, хотя духота не убавилась. Успеть бы окунуться до дождя. Очень уж на предгрозовую погоду стало запохаживаться. Свои опасения я высказал тете Оле.

- Главное, успеть до воды добежать. А мокрому дождь не страшен. Будет сплошная романтика: купание под дождём! А когда пройдет, вылезем, обсохнем и пойдём ко мне обедать. Или ужинать — смотря, когда надоест водяная стихия.

Пляж оказался близко. Совсем небольшой язык песка вдавался в заросший ивами берег. Торчали два пляжных грибка, уже оккупированных небольшими компашками, и бывшая кабинка для переодевания. Бывшая, поскольку одной стенки у неё не было. Вот почему тётя Оля переоделась у нас дома. Не лазить же тут по кустам.    Она бросила сумку на песок, скинула босоножки и стащила через голову лёгкое светлое платье.  Под ним оказался красный купальник.  Я хихикнул:

- Вы точно, как Лида из «Операции Ы». Тот же цвет и фасончик.                           

- Только ты, не как Шурик - в семейных трусах, а в червонных плавках из-под страшно блатного прилавка... Что, ты еще  одет?! Счас спихну в воду во всём параде!

Через секунду мои вещички полетели на песок, и мы ринулись в воду.  Занятия в секции плавания ( откуда меня распопёрли за лень) для меня не прошли даром. Я плавал и нырял не намного хуже дельфина, поэтому в « а ну-ка догони» тётя Оля проигрывала  безнадежно.                                                                                                                                                                                Вконец запыхавшись, мы остановились перевести дух. И тут обнаружилось, что предполагаемый дождь стал уже вполне ощутимой реальностью и усиливается с каждой секундой.

- Залазим по уши и ждем! - скомандовала мой конвой на речку. -Ты не замёрз?

- Никак нет! Слушаюсь, вашбродь! - бодро отрапортовал подконвойный  и мигом унырнул подальше, проскользнув под здоровенной корягой.

- Ты прямо Ихтиандр! - восхитилась тётя Оля после безуспешной попытки проделать тоже самое.

- А вы Усатая Долорес. - съязвил я, блеснув литературной эрудицией.

- Что?! - возмущенный вопль был прерван куском зеленой водоросли, соскользнувшей прямо в рот с верхней губы.

Я обозрел берег. Компашки из под грибков  благоразумно слиняли. Наши вещички валялись на песке. Кстати о вещичках...

- Кстати о классике, донна Долорес. Помните ли Вы последние слова испанского офицера из «Гусарской баллады»?  «Своё он выполняет обещанье... хотя бы в отношении меня.» Вы, кажется грозились спихнуть меня в воду во всём параде?

- И спихну, доиграешься.

- Можете не стараться. Парад на  песке без меня уже  промок не меньше, чем на мне - в речке. И Ваш шикарный наряд — тоже.

Тётя Оля булькнулась с головой.  Как она ухитрилась под водой взять точный азимут на ту часть пляжа, где валялись наши облачения, осталось её тайной, но вынырнув, она не изменила курса и выскочила на берег максимально близко от кучи мокрых тряпок.                                                                                                                                                                                          Выбравшись на мокрый песок следом за ней, я увидел, как она наклонилась иО с крайне озадаченным видом перебирает то, что совсем недавно было вполне приличной одеждой.
Она была такой красивой.

Вдруг она засмеялась и выпрямилась во весь рост, широко раскинула руки и  с беззаботным смехом запрокинула голову, подставляя лицо дождю.

А до меня... нет, как-то не дошла, а  вдруг раскрылась сверхъестественная необыкновенность всего.

Крошечный пляж, скрытый в зеленых зарослях, тихая речка в дождевой ряби, спокойный, ровный и теплый, как из душа,  дождь. И никого вокруг. Только мы - я и милая, красивая женщина в красном купальнике на загорелом, таком гибком и сильном теле.  А какая она без купальника? Снимает же она его когда-нибудь. И остаётся совсем голой. Мне вдруг стало жарко и одновременно задышалось как-то очень  глубоко, как будто я только что вынырнул с большой глубины. И плавки стали вдруг тесными.

Я уставился на тётю Олю, не в силах отвести взгляд, хотя где-то из глубины задавлено попискивал внутренний голос о том, что так смотреть неприлично.

Она обернулась и перехватила мой взгляд. На её лице промелькнуло странное выражение. Удивление пополам со смущением - так это можно было бы назвать. Но спустя секунду оно исчезло, сменившись обычной насмешливой иронией, после того как в сфере её внимания оказалась нижняя часть моей обалдевшей фигуры.

- Ну, что нам теперь делать, водоплавающим? Сохнуть и загорать на песочке нам явно не светит. Придется плыть домой в мокром виде. Бери свои манатки и - ходу до хаты. Одевайся. Понимаю, что брррр. Но до дому мы в пляжном виде не дойдем, тем более, по улице Советской, мимо милиции.  Нарушим социалистическую нравственность.

Подавая пример гражданского мужества, тётя Оля с трудом натянула мокрое и ставшее почти совершенно прозрачным платье. Моё остолбенение почти прошло, и я, преодолевая отвращение,  кое-как влез в слегка отжатые брюки и в противно липнущую к телу рубашку.                                                                                                                                                                                        Мы посмотрели друг на друга, оценивая безобразие наблюдаемого зрелища.

- И пошли они, солнцем палимые...                                           

- ДОждем мочимые!

Не переставая слегка истерически хохотать, мы пошлёпали по лужам к заводскому посёлку, где тётя Оля совсем недавно получила однокомнатную хрущёвку. Бежать не имело смысла.  Мокрым дождь не страшен. Тем более, такой тёплый и романтический.

Добрались до её дома даже быстрее, чем за пол-часа. Все-таки в насквозь мокрой одежде было здорово прохладно и мы волей-неволей через пару минут припустили бегом, чтобы хоть как-то согреться и спрятаться поскорее в сухое тепло от этой мокрой