быстро уехали, оставив на асфальте брошенный в панике мегафон. Больше на улице никого не было. Заблокировав входную дверь на крышу, я набрал номер своего вновь обретенного родственника. Он снял трубку быстро, как будто ждал моего звонка.
- Привет, братан. За мной пришли, видимо из Интерпола. Можешь мне помочь?
- Надо подумать. Сможешь продержаться пару часов?
- Смогу и пару дней. Когда мне тебе перезвонить? – нервно спросил я.
- Подожди. Не гони лошадей. Ты можешь выйти из гостиницы?
- Могу. Они её ещё не окружили.
- Через час я тебя, Данил, буду ждать на черном Ситроене на боковой улице возле банка. До встречи, - сказал он и связь оборвалась.
Сунув телефон в карман, я закрыл, замаскированную под кирпичную кладку, потайную дверь и спустился по лестнице обратно в бомбоубежище. Надо было срочно валить из гостиницы, пока полиция не очухалась и не подтянула подкрепление. Благо из моего убежища на улицу шел аварийный подземный выход. Был он: грязный, узкий и низкий, но вёл к свободе. Собрав в чемодан свои вещи и, уложив в рюкзак половину украденых денег, я включил фонарик, перекрестился, и открыв дверь, ступил под каменный свод. Везёт мне как утопленику, гонит наш дворянский род Даниловых-Дурново, рок по всему миру. И где найти тихий приют на старости лет уставшему странику?
Революционеры, которые хотели всех сделать всех богатыми, начали с того, что выгнали моего предка с поместья, забрали землю, лес и дом. Разметало всю большую семью по миру. Четыре сестры осели в Питере и погибли во время блокады, из трёх братьев пережил войну только один и то потому, что сидел в лагерях. Второй брат, мой родной дед умер от тифа ещё до войны, а третий дослужился до полковника – начштаба 24 мех корпуса у Баграмяна. Погиб в 1941 году под Киевом. Отец после службы на балтийском флоте, получив паспорт, в Рыбинск не вернулся, осел в Запорожье. Там и умер, не дожив до семидесяти лет. Запорожье город молодых – там мужчины редко доживают до глубокой старости – заводские выбросы угробили всю экологию и отнимают здоровье у молодых. Но и там мне не дали дожить до старости россияне, которые пришли в Украину с войной. Сначала они оккупировали Крым, потом под надуманным предлогом, защиты русскоговорящих украинцев, развязали войну, пришлось нам потомкам старинного дворянского рода опять сниматься с насиженного места и бежать в Европу.
Конечно, можно было остаться в Крыму и прислуживать оккупантам, но я не захотел. Не поверил я, что с этого выйдет какой-то прок. Так и получилось, все мои знакомые или уже умерли или оказались мобилизованными. Счастливой, обеспеченной старости у них не получилось. Остались в Крыму все мои мечты дожить там свои преклонные года в мире и достатке. Накрылась медным тазом в Крыму моя земля и недостроенная художественная галерея. Украли оккупанты нашу землю не только в Крыму, но и в Мелитополе, откуда была родом моя мама. Вырубять оккупанты черешневые сады и начнуть разводить коней и коноплю. Можно было остаться партизанить в Крыму, но не с моими травмами и хроническими болезнями. Где бы я там взял лекарства для диабета и язвы? Грабил бы аптеки? Много бы я тогда навоевал. Да и нет в крымских аптеках уже ничего – всё уже разграблено до нас. Так что, нет уж – увольте. Без меня.
Лучше я буду в Европе что-то мутить и помогать материально украинским бойцам из ЗСУ. Тем более, что французы с нами не рассчитались ещё за первую мировую войну и за погибших под Мурмилоном русских легионеров и погибшую, за Францию в Галицийских полях и лесах, армию Брусилова. Когда на фронте катастрофа нависла над французскими войсками к ним на помощь пришли русские воины, а когда после гражданской войны, было плохо бежавшим из России воинам белой армии, ставшими не по своей воле эммигрантами, французы отказались им помогать. Теперь пусть выплачивают свой долг внукам и правнукам тех погибших за Францию русских солдат. А мы в этом им поможем. Так поможем, чтобы они надолго запомнили, что значит быть неблагодарными. Сами запомнят и внукам своим передадут.
3
Автомобиль месье Данилоффа, стояла в переулке. Это был длинный, тёмный Ситроен с затемнёнными окнами и дипломатическими номерами. Открыв переднюю дверь, я сел на сиденье и достав пачку нарезного табака, стал не торопясь крутить самокрутку. Сталин в минуты раздумья набивал трубку, но я-то не Сталин, потому я, как мой дед, крутил самокрутки. Скрутил. Щелкнул зажигалкой «Ронсон». Подкурил. Набрал полные лёгкие дыма. Никотин тут же всосался в лёгкие и, дойдя до мозга, расслабил меня. Класс. Настоящий балдёж. Всё-таки «…есть, что-то прекрасное в лете, а с летом – прекрасное в нас», - неожиданно всплыли в памяти Есенинские строчки. Эх, сейчас бы ещё рюмочку коньчка, да тёлку пожопастей.
- У меня в мащине не курят, - ломая кайф, прогнусавил мой спаситель.
- Рад за тебя, братан. Крути баранку, да помалкивай. Мне надо подумать, - разозлился я.
- Как скажешь. Можешь даже вздремнуть, путь не близкий.
- А куда мы едем?
- Ко мне домой. Нажрёмся и пригласим баб…гуляй рванина от рубля и выше. Шучу, раслабься, - оскаблился он, – едем в аэропорт Орли. Проведу тебя на американский самолёт и утром уже будешь в Штатах. Будешь жить в гостевом котедже на территории нашей фабрике в штате Флорида. Пойдёт?
- Если не пойдёт, так поедет, - мрачно бросил я. – Сколько той жизни.
- А половой ещё меньше, - хохотнул мой спаситель. было бы самое
- Рули уже, половой гигант. Хотя пройтись по бабам сейчас то. Как тебе мысль?
- Шикарная. Прилетим в Штаты, там и пройдёмся
- Ты, что тоже со мной полетишь? – удивился я.
- Конечно. Кто же будет вести переговоры и проверять твой секретный рецепт или ты думаешь, что мы поверим тебе на слово?
- Да то, что вы не джентельмены и не верите на слово – это я уже понял. Но ты, братан, не переживай мне вас динамить смысла нет. Главное, чтобы вы меня не кинули. Понимаешь о чём я?
- Не кинем. Если всё будет нормально, после первой перегонки, получишь свои деньги. Подъезжаем. Твоё дело молчать. Доверься мне.
Стоявший в конце аэродрома самолет, выкрашенный серой краской, в вечерних сумерках, казался выброшенным на берег китом. Не было видно никаких опознавательных знаков. Не было видно и оружия. Была открыта только, освещенная ярким светом, задняя апарель, через которую машинами загружались в самолёт какие-то ящики. Видимо это и был НАТОвский военно-транспортный самолёт . Час от часу не легче. По моим следам идёт Интерпол, а я лечу в Штаты на НАТОвском самолёте. Умереть не встать. Хотя, чему удивляттся, в Штатах всегда находили укрытие многие международные преступники и военные преступники. Главное, чтобы ты был им нужен. Похоже, что во мне были там действительно заинтересованы. Этим надо было воспользоваться по максимуму. В ангаре мы переоделись в военную форму и сев в машину заехали в самолёт. Всё пока было тихо.
Через какое-то время апарель закрылась, заревели двигатели, и самолёт покатился по взлётной полосе. «С богом», - сказал негромко мой брат и перекрестился. «Поехали», - добавил я и сплюнул три раза через левое плечо. Не люблю я лететать на военных самолётах. Как не люблю, и плавать на военных кораблях. Люди должны ходить по земле, мирно жить, сеять хлеб и растить детей, а не воевать. Но так уж издревле ведётся, что человеческая цивилизация идёт по пути военного развтия, переиодически уничтожая себя в атомном Армагедоне. Вот и сейчас мы стоим на пороге саморазрушения и кто выживет в атомной войне – не понятно. Надо перебираться в Австралию. С деньгами там можно неплохо устроиться. Купить ферму, построить противоатомное убежище, жениться на молоденькой местной аборигенке и не париться тем, что происходит на материке. А Интерпол пусть ищет. Если и найдёт, то я его представителей встречу так, что мало им не покажется.
С мыслями об Австралии я и уснул; и приснилось мне, что я попал в паралельный мир, в котором идёт война и я, закрывшись у себя в бункере, пытаюсь пережить там атомный Армагедон. Не участвую я в войне, по той причине, что не хочется мне идти в тот атомный рай, куда нас ведут мировые политики. Время в бункере тянется медленно, во все игры, что у меня были закачаны, я уже переиграл по многу раз, нарисовал не одну сотню картин на всевозможные сюжеты, даже, пытался в уме играть в шахматы, как это делают заключенные в одиночках – надоело, постояно сам у себя выигрываю. Неожиданно послышался ужасный грохот, мне показалось, что в мой бункер прилетела ракета. Меня сильно тряхнуло…и я проснулся.
- Ну, и силён ты, мистер Данил, спать. Просыпайся, мы уже прилетели.
- Куда? – ошалев спросонья, спросил я.
- В благословенные Штаты Америки, В СТРАНУ РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ…ДЛЯ ТЕХ, У КОГО ЕСТЬ ДЕНЬГИ.
- А У КОГО НЕТ?
- Если нету у вас денег, привяжите к ноге веник…и метите, им – метите. Наметёте приходите, - пропел мой родственник.
- Но тебе-то, чего переживать, у тебя я так понимаю с этим всё хорошо?
- Хорошо. А заплатите, будет ещё лучше. Мне надо пронести кое-что без досмотра через таможню. Это можно будет сделать?
- Нас никто на таможне досматривать не будет. Не переживай. Уже обо всём договорено.
- Понятно. Эту страну погубит корупция.
-Возможно, но не так скоро, как она погубила Советский Союз, а сейчас доедает Россию с Украиной. Или ты со мной месье, вернее, мистер Данил, не согласен?
- У меня сейчас нет настроения философствовать, я собрался, можем идти. Вот только посать бы не помешало. Кстати, куда мы прилетели?
- На секретную военную авиабазу, находящуюся в 30 милях от города Сакраменто, в штате Калифорния. А в туалет действительно сходить бы не помешало, сам усыкаюсь. Ладно, сходим на аэродроме. Заодно и кофе попьём.
- Кофе – это сейчас самое то, что нужно, - мечтательно, сказал я.
- Пошли уже кофеман. Нас ждут великие дела.
Мы собрали свои вещи и покинули самолёт. Как и обещал мой родственник, таможню мы прошли быстро и, пройдя на автостоянку, сходили там в туалет, потом сев в поджидающий нас автомобиль - поехали в город. Можно было купить кофе в автомате, но я не большой любитель пить его на ходу, тем более из маленьких пластиковых стаканчиков. Поэтому мы подъехали к ближайшему расположенному на автозаправке Магдональдсу и, не выходя из машины, заказали себе по бигмагу и по большому стакану кофе. Кофе них был средней паршивости, а бигмаг великолепный. Утолив голод, мы поехали дальше.
В город мы не заезжали, потому что фирма Данилофф распологалась на окраине в парковой зоне. Участок земли в десять акров, обнесенный железным высоким забором. Ажурные железные ворота тоже были высокие. Как только мы к ним подъехали, они распахнулись, и мы въехали на территорию предприятия. Дворик перед трёхэтажным домом был выстлан гранитной плиткой. Посредине был фонтан со скульптурной группой, в которой выделялся Геракл разрывающий пасть льву. По краям фонтана стояли голые женские фигуры времён упада римской империи, возле дверей примостились два сфинкса, указывающих на то, что хозяева поместья - массоны. «Час от часу не легче. Занесла меня нелёгкая, вырвать из них бабки будет, похоже, не так просто», - подумал я, вылезая из машины.
продолжение следует.
