схватился за кривой кинжал-джамбию и начал поворачиваться назад. Кто бы там ни был – дьявол или трехголовый дракон - сейчас распрощается с жизнью в нечеловеческих мучениях.
Когда же увидел обидчика, удивился еще сильнее.
За спиной стоял всего-навсего коротышка-толстячок Аль Капоне - с не менее выпученными глазами на растерянном лице. Еще ни разу его именная бита не наносила столь неэффективных ударов. Фиаско, однако.
- Что с фуражкой? – спросил гангстер для ясности.
- Дубинонепробиваемая, - просветил диктатор.
- А очки?
- Тоже.
- Ну, извините. Не знал.
- За наглость ответишь, итальянская морда! - пригрозил Каддафи. Он очухался, выпрямился и, поставив очки на место, позвал: – Абдулла!
Верблюд величаво, будто нехотя, повернул голову.
- Проучи его по-нашему, по-ливийски, - приказал хозяин и кивнул на растерянно застывшего Альфонсо.
Недолго думая, верблюд повел губами, рыкнул горлом и к-а-а-к харкнет в морду Капоне! Не ожидавший молниеносной расправы, гангстер увернуться не успел - получил в лицо добрую струю зловонной, скользкой, пенистой слюны со вкусом верблюжьей колючки и других смердящих пищевых остатков, застрявших в нечищенных зубах Абдуллы.
- Ой, спасите, захлебнусь! – неразборчиво булькая, выкрикнул неудачливый мафиозо и начал лихорадочно отплевываться, отряхиваться, отбрыкиваться от навязчивой, тянучей пены.
- Захлебнешься – туда и дорога! А я добавлю, – крикнул Каддафи мстительно и тоже рыкнул горлом.
Плюнуть не успел – в гостиную влетел хозяин.
Один.
20.
- Господа, господа, прошу вести себя прилично, - призвал гостей к порядку барон де Рэ. – Скоро садимся за стол. Проверьте, все ли конечности у каждого на месте - руки, ноги, головы. Чтобы не шокировать мою дорогую супругу, не оскорблять ее взгляд отклонениями от идеала. Ей во время беременности не рекомендовано смотреть на уродов.
Верблюд моментально куда-то исчез, наверное, застеснялся, что не знал столовых манер. Оставшиеся пятеро окинули себя глазами.
Салтыкова поправила голову, чтобы сидела ровнее, забросила косу наперед, которая, изящно обогнув полную грудь, спустилась ниже талии.
Батори взбила пальцами остатки волос и вспомнила, что забыла спросить у химика-аптекаря Холмса рецепт против раннего облысения. Втирайте свежевыделенную сперму – ответил бы он, но не успел.
Каддафи снял противоударный головной убор и проверил на повреждения. Последних не оказалось. Довольно хрюкнув, он посадил фуражку обратно - набок по-залихватски.
Холмс, прицелившись, бросил остаток папиросы в камин. И промахнулся: окурок упал на ковер, прожег дыру размером с обеденную тарелку, кстати – не первую. Сделав вид, что ни в чем не виноват, Холмс игриво крутанул тросточку и поправил пышные усы.
Капоне ничего проверять на себе не стал, был уверен, что и так выглядит безупречно. Кто сомневается – тому битой по башке.
Прелати быстренько отлетел к двери. Усмехаясь чему-то своему, попереминался с ноги на ногу и застыл. В ожидании продолжения.
В гостиную торжественно вступила Жаннет. Все звуки разом стихли. Ни слова не говоря, она подошла к супругу, поцеловала в щеку. Тот благосклонно улыбнулся. Гости замерли на мгновение. Потом графиня - самая скандальная из приглашенных - сказала громким шепотом на весь зал:
- Даже не поздоровалась, гордячка!
- Да, не поздоровалась! – с вызовом ответила Жаннет. – Потому что не желаю присутствующим здоровья. Потому что вы все хотели меня убить!
Гости зашевелились. Заявление хоть и правдивое, все равно неуместное. Неприятное именно из-за невозможности возразить. Крайне неподходящее в компании маньяков и психопатов. По сути – прямой вызов.
Надо бы ее наказать! Чтобы в следующий раз не вздумала противиться, препятствовать себя убить. А потом не обвиняла их вслух в том, чем они прославились при жизни и вошли в историю после. В том, чего не желают и не в состоянии в себе изменить.
Однако же пальцем тронуть Жаннет никто не решился – грозный де Лаваль рядом. При нем не забалуешь, немедля верхней коробочки - сосуда для мозгов - лишишься. Горяч на руку хозяин...
В опасениях оказались правы.
- Не верю ушам, дорогая, - проговорил Жиль, обращаясь к супруге, но громко, чтобы услышали все. Тоном, от которого содрогнулись их давно остывшие сердца.
«Ой, зря я зеркало не удержала, - запоздало попеняла себе Эржбета. - Конец нам пришел. Всем, без разбора. Даже верблюду...»
- Неужели вы - достопочтенные гости, которых я любезно пригласил на праздничный ужин, оказались столь неблагодарными, что покусились на самое святое - мою жену? – вопросил барон, обводя глазами провинившихся.
- Совершенно верно, сир, - торжественно ответила Жаннет, гордо вскинув подбородок. Настал ее час триумфа! Они узнают, кто здесь – никто, а кто главный. Пусть раскиваются - зомби подземельные, дрожат поджилками упыри-вурдалаки. Она их научит правилам поведения, заставит себя уважать. – Не ожидала я от них столь явной антипатии к себе. Очень неблагодарно по отношению к вашему гостеприимству. Надеюсь, вы примете меры.
- Обязательно! Разберусь с каждым случаем отдельно и вынесу приговор в соответствии с тяжестью совершенного проступка, - веско пообещал хозяин. И обратился к гостям: - Господа! Прошу устраиваться за столом!
Предложив супруге руку, барон де Рэ первым отправился на почетное место у правого торца.
21.
В соответствии со статусом барон устроился во главе стола. Жаннет – тоже по статусу – справа от хозяина. За место по его левую руку последовала небольшая драчка. Между заядлыми подругами. Не потому, что не хватало стульев или стол был короток. Нет, каждая из дам желала усесться на почетное место рядом с достопочтимым бароном де Лавалем, чтобы снова впасть в милость, не оставаться лишний раз без головы.
Непрофессиональная драка между женщинами всегда вызывает больше смеха, чем опасений. Драка дам специфической породы нечисти выглядела особенно забавной.
Сначала русская помещица и венгерская графиня подергали друг друга за волосы. Безрезультатно. Надавали пощечин – тоже эффекта не принесло. Потом Эржбета вынула изо рта новые челюсти и защелкала ими на Салтычиху, угрожая покусать. Та выпустила волчьи когти и начала делать выпады в сторону подруги-врага. Заметных повреждений драчуньи не понесли - победитель опять не определился.
Четверо мужчин: Каддафи, Капоне, Прелати и Холмс быстренько организовали кружок возле места действия. Разнимать дерущихся никто не подумал – зачем лишать себя захватывающего представления? Наоборот, зрители развлекались от души: следили за борьбой, подбадривали воительниц – криками, хлопками, свистом.
Не выбирая какой-то одной фаворитки для поддержки, мужчины болели за каждую драчунью попеременно: в зависимости - кто очевиднее побеждал в тот или иной момент. В зале поднялся гвалт не хуже, чем на доисторических гладиаторских поединках. Или в современных детских песочницах, когда дошколята не поделят формочки для пирожков, и мамы вмешиваются в дискуссию.
Правду говорят: плебсу требуется для счастья немного, собственно только две вещи – хлеба и зрелищ. Гости Тиффожа не представляли исключения. Сегодня у них счастливый день: ужин пообещали, зрелище предоставили. Развлекайся на всю катушку!
Мужчины подбадривали воюющих общими криками, не адресованными ни к кому персонально:
- За ухо, за ухо кусай!
- Дай ей промеж глаз, чтобы знала!
- Врежь по переносице, чтобы красный паровоз потек!
- Тресни по кумполу со всей силой!
Крики поддержки не пропадали в пустоте. Действуя стимулятором активности, они сильнее заводили борющихся дам, будили проявлять фантазию. Вскоре стало ясно: исход поединка решит не примитивная мышечная крепость – силы были примерно равны, а умственная сообразительность. Местными правилами допускалось также подлую хитрость применить, лишь бы одержать победу, которая спишет нечестные способы своего достижения на принцип «победителя не судят».
Дарья решила использовать подручные приспособления. Схватив собственную косу, начала махать концом как хвостом перед носом соперницы, пытаясь выхлестать глаза. Та не растерялась, выхватила у Прелати грязное полотенце и принялась крутить в виде пропеллера -отбиваться, норовя, при случае, треснуть дворянку сбоку по лицу. Которое напоминало остроносую кикиморскую морду, когда барышня ощеряла лязгавшие зубы.
Через пять минут триумфатор не определился, хотя накал борьбы не утихал. Следовало бы им поторопиться - не затягивать со смехотворной, детской потасовкой. Пора зрителей ужасом порадовать, кровушку рекой пустить.
Полотенцами-косами впечатляющих ран не нанесешь, время переходить к тяжелой артиллерии - поняли участницы. В качестве орудий желательно бы использовать пушки, мортиры, гранаты и фейерверки, но их как назло под рукой не оказалось.
Не беда! Голь на выдумку хитра и от скуки - на все руки. Эржбета схватила со стола вилку, плюнула, превратила в миниатюрный кухонный топорик для разрубания ребрышек. Дарья тем же макаром превратила столовый нож в томагавк. Для справки: томагавк – топор американских индейцев, используемый для пробивания черепов белолицых конкистадоров и снятия скальпов без применения скальпелей.
Помахавшись руками с топорами и опять не нанеся ущерба, дамы занялись метанием. Баронесса с размаха запустила оружие в помещицу, а попала в камин. Где топорик сгорел вместе с деревянной ручкой и железным острием, исключив возможность своего дальнейшего использования.
Дарья в свою очередь пульнула томагавк в Эржбету, а попала точно в пробел между портретам Жиля и Жанны.
Присутствующие ахнули. Потом заговорили разом, бросая испуганные взгляды на хозяина. Смысл обсуждения сводился к следующему: помещице кошмарно повезло. Если бы повредила одну из картин, лишилась бы сытного ужина. И собственной головы впридачу.
Ее неловкость стала последней каплей, переполнившей чашу терпения де Рэ. Грозно сдвинув брови, он на глазок оценил ущерб. Который оказался минимальным: в камине – без ущерба, в стене между картинами - только трещина.
Но как военный специалист и дальновидный стратег, Жиль умел предвидеть результаты неорганизованных боев. Если не прекратить потасовку сейчас, воительницы перейдут от топоров к метанию копий или других вещей, опасных для жизни портретов. Его бесценному имуществу будет нанесен непоправимый ущерб. А частная собственность и эмоциональная память – это святое. Потому решил положить конец битве титанок, объявив победительницу волевым вердиктом.
- Пусть слева от меня сядет Дарья Николаевна, - провозгласил он, разом покончив и с соперничеством, и со зрелищным развлечением. Дворянку выбрал
