розовела полоска портовых огней, впереди – выход из залива. И тишина, лишь едва слышно постукивал корабельный дизель где-то далеко внизу. Ни ветерка, море ровное, как дёготь в чайном блюдце, где искрами сахаринок плавали отражённые звёзды.
Вальтер вытянул левую руку, глянул на светящиеся стрелки подаренного компаса, потом на небо – и замер.
– Вилли, Полярную звезду видишь? Проведи прямую линию к ней от предпоследней звезды в ручке ковша Большой Медведицы! Куда стрелка указала? Правильно – на созвездие Кассиопеи!
– И что с того, дружище?
– Кассиопея! Пять ярких звёзд, как «W», как наша буква «В»! Вальтер и Вильгельм – чувствуешь, как символично? «Волчья» вахта – две буквы «V», а вместе их соединить, тоже «W» будет. Вилли, это же судьба, это Вселенная нам знак подаёт! О, боже!
– Вальтер, да ты романтик! Как же ты воевать-то будешь?
– Да я ж такой только с друзьями, Вилли, а к врагам я буду просто безжалостен, клянусь тебе, – похоже, Вальтер улыбался в темноте. – Для того и нужна война, чтобы задавить в себе жалость, изгнать её из сердца.
Разделив горизонт пополам, они наблюдали за морем, спинами прижавшись друг к другу. Всё вокруг было спокойно.
– Слышал, друг, что японцы разбили русских под Мукденом?
– Да, читал ещё дома. То ли ещё будет! На море япошки тоже им покажут! Надо оттеснить Россию от всех морей, и тогда она перестанет быть мировой державой!
– А канцлер Бисмарк что говорил? Читал его мемуары? «Никогда не воюйте с русскими…»
– Потому что «на каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью» – читал-читал! Но согласись, дружок, нам ведь всё равно, с кем воевать. Прикажут – мокрого места не оставим от врагов! Боже, покарай их! Море, поглоти их всех!..
Море было на удивление спокойным. И Вальтер негромко запел:
– Германия, Германия – превыше всего!..
Друг подхватил слова гимна.
– Истина в том, что мы – арийцы! Характер у нас выдержанный, в нём нет места жалости к врагам!..
На востоке стыдливо рдело небо. Море светлело на глазах. Новый день занимался зарёй. Фатерлянд мог гордиться молодыми волками.
– За время вахты никаких происшествий не случилось! – радостно доложили друзья старпому, спустившись из «вороньего гнезда».
– Благодарю за службу! Сегодня девятое апреля – запомните этот день, будущие морские волки! Германский военно-морской флот верит в вас! – старпом корвета «Штайн» был настроен торжественно и искренне. – Вы обязательно станете командирами кораблей, и всегда будете помнить первый день вашей службы Его Величеству!
Автор (из-за кулис): Вальтер Швигер стал командиром подводной лодки за несколько дней до начала Первой мировой войны. Он вошёл в число самых знаменитых «морских охотников» кайзеровской Германии, потопил английскую «Лузитанию» и ещё сорок кораблей (в основном под нейтральным флагом). 9 апреля 1918 года Канариса тоже назначили командиром субмарины. Он дослужился до главы абвера (военной разведки вермахта), стал адмиралом. 9 апреля 1941 года участвовал в секретном совещании, где было объявлено о «плане Барбаросса». А ровно через сорок лет после начала флотской службы, в роковой для него день 9 апреля 1945 года, смещённый со всех постов Вильгельм Канарис был казнён. Это Гитлер, прочитав его дневник, приказал немедленно повесить адмирала. Его друг Вальтер Швигер погиб вместе с экипажем своей субмарины намного раньше, в 1917 году.
КАРТИНА 9-я
«Отличительная черта характера – безжалостность»
Действующие лица:
Вальтер Швигер (1885–1917) – офицер германского военно-морского флота, звание – капитан-лейтенант.
Рудольф Центнер (1898–1966) – лейтенант немецкой подводной лодки U-20.
Место действия – «вольный город» Любек (Германия).
Время действия – весна 1925 год.
Автор (из-за кулис): Вальтер Швигер, флотский офицер кайзеровской Германии, командовал подводной лодкой U-20. Торпеда, пущенная по его приказу, потопила британский трансатлантический лайнер «Лузитания». Капитан-лейтенант Швигер погиб в сентябре 1917 года у побережья Дании – его подлодка налетела на британскую мину. Всего Швигер потопил более 40 кораблей в 34 боевых походах на трёх субмаринах. По характеру – добр и открыт с друзьями и подчинёнными, немилосерден и безжалостен к врагам. Офицер Рудольф Центнер – один из немногих соратников Швигера, оставшихся в живых, – дал интервью к сорокалетию своего бывшего командира.
ПОРТОВЫЙ город. Небольшая фирма, занимающаяся импортом вина. Коренастый рыжеволосый мужчина с моноклем в глазу «а ля Бисмарк» сидит на вращающемся кресле в своей конторе. Обыкновенный германский бюргер, пока ещё не вступивший в нацистскую партию. По нему никак не скажешь, что он один из немногих подводников, кто не погиб на минувшей войне, хотя много раз прощался с жизнью. Он около двух лет служил на субмарине U-20 под командованием Вальтера Швигера, потопившего «Лузитанию».
– Герр Центнер, я правильно вас представляю нашим читателям?
– Так точно. Хотя, повторяю, я не большой любитель давать интервью.
– Верно, что вы один из немногих счастливчиков, что пережили войну?
– Да, верно. В начале войны я был офицером на эсминце, но затем, вместе с другими младшими офицерами, решил перейти в подводный флот. Показалось, что это романтично, и больше надежд на боевые награды и хорошие денежные выплаты. Нас было двадцать пять первых подводников – войну пережили только четверо.
– И вы сразу попали на субмарину U-20 под командование капитан-лейтенанта Швигера?
– Не совсем. Капитаном U-20 он стал в декабре четырнадцатого, как раз перед Рождеством.
– Правда, что он отличался жестокостью к гибнущим жертвам?
– Не могу с этим согласиться. Слышал, что в его характеристике есть такие слова: «Отличительная черта характера – безжалостность». Но для нас, экипажа субмарины U-20, это был бесстрашный командир. Всеми нами любимый, очень приятный офицер. Швигер к началу войны уже имел немалый опыт. Был признанным экспертом по подводным вопросам – одним из немногих командиров, с которыми советовался адмирал Тирпиц. Разве это не характеризует капитана?
– И уже в первом боевом походе ваша субмарина потопила кого-то?
– Нет. Швигер и не скрывал, что с начала войны ему не удалось никого потопить. Говорил, что наше время обязательно придёт. Надо только молиться, чаще повторять: «Боже, покарай Англию!». Он как в воду глядел.
– Вы, наверное, изнывали от безделья?
– Ну что вы! Нет, конечно. Капитан постоянно гонял нас, требовал, чтобы каждый умел всё делать, даже с закрытыми глазами. Заставлял до автоматизма доводить любое действие.
– Что, например?
– Например, он десятки раз командовал погружение и всплытие. И специально с дифферентом то на нос, то на корму. И мы должны были выравнивать лодку – все свободные от вахты носились по отсекам туда-сюда, выполняя роль балласта.
– А в свободное время наперегонки бегали в мешках по палубе? Это ведь любимое развлечение немецких подводников.
– В мирное время, наверное, так. А тогда шла война.
– И вы знали, что можете погибнуть, даже не вступая в бой?
– Конечно. Однажды мы шли под водой недалеко от английского берега. По переговорной трубе командир говорит: «Вижу два буя. Точно держать глубину». И тут же лодку заколотило, всё заскрежетало, словно кто-то якорную цепь вдоль корпуса тащил снаружи. Горизонтальные рули заклинило. Мы стали тонуть, ударились о грунт на глубине ста футов. Тут уже поняли, что попали в противолодочную сеть и застряли в ней.
– И как же выбрались?
– Благодаря командиру. Швигер приказал: «Полный назад!». Моторы взревели, лодка затряслась. По-моему, никто из нас в жизни никогда раньше не глядел на приборы с такой жадностью. Каждый просто кожей чувствовал, как мы рвём стальную сеть. Наконец, лодку резко дёрнуло – мы вырвались. Но радоваться было рано: все услышали сверху шум винтов. На нас шли боевые корабли противника. Скорость у них выше нашей, они нас нагоняли. Мы ворочали вправо-влево, но проклятые томми не отставали.
– Они могли вас потопить глубинными бомбами?
– Безусловно. Просто дико повезло, что у них не было глубинных бомб. Перископ мы не поднимали, но они нас почему-то видели, чуяли. Ждали, когда лодка всплывёт на поверхность, чтобы расстрелять из пушек или протаранить. Час за часом проходил, эти ищейки упорно шли за нами. Оставалось только молиться.
– И что придумал капитан Швигер?
– А что тут придумаешь? Приказал идти на максимальной глубине и скорости. К ночи машины U-20 раскалились докрасна. А когда совсем стемнело, решили всплывать.
– Сдаться на милость победителя?
– В тот момент никто не думал об этом. У нас ведь тоже орудие есть. Лучше в открытый бой вступить, чем под водой считать эти тревожные секунды. Да, шла игра вслепую, но экипаж верил командиру. И мы всплыли. Мне не передать, какое это счастье – увидеть чистый горизонт! Ни огонька, ни дымка. Лишь какой-то буй плавает рядом. В нём-то и была отгадка. Один из тросов сети, из которой с таким трудом вырвались, зацепился за надстройку лодки, и мы тащили его за собой. В темноте враги потеряли буй из вида, это нас и спасло.
– Капитан Швигер сильно был расстроен? Ругался?
– Я вообще слышал только один раз, чтоб он ругался. Море в то утро штормило, стоял густой туман, шансов на какую-либо добычу при такой погоде мало. А вот английский военный корабль мог неожиданно нарваться на нас. Поэтому мы ушли поглубже. Часа через два слышим шум мощных винтов, прямо над нами. Подождав немного, Швигер приказал всплыть на перископную глубину, и все услышали, как капитан заорал, увидев, что от нас уходит большой английский крейсер. Он кричал в бешенстве: «Проклятье! Я мог сегодня стать лучшим на флоте по тоннажу, отправленному на дно одной торпедой! Я мог их всех скормить рыбам! Дьявол помешал мне! Боже, покарай Англию!».
– Командир долго сердился?
– Нет. Через час мы отправились к нему делегацией и сказали, что в сочельник не принято грустить. И намекнули, что ещё не обмывали его звание капитан-лейтенанта, а это – обязательный ритуал, без него побед и продвижения по службе не жди.
– Он согласился?
– Да. Приказал всплывать. И сразу погода переменилась, как по милости Божьей, – полный штиль, отличная видимость. Мы несколько часов дрейфовали в блаженстве. Надышались свежим воздухом, по очереди покурили, пока заряжались аккумуляторы. А когда стало темнеть, капитан отыскал по лоции район с песчаным дном, и лодка легла на грунт. Швигер демонстративно снял с руки компас, которым очень дорожил, это означало одно: «Всем отдыхать!».
– И экипаж разошёлся по отсекам?
– Какое там! Экипаж – это как бы семья. Дружная, единая. А Рождество всегда отмечается семьёй. Праздничный венок повесили на дверь, как положено. Фруктовые консервы вскрыли. Ром подливали в чай. Капитан речь произнёс, ему все аплодировали. Я уже и не помню, сколько тостов было. Нас тридцать шесть – и все хотели слово сказать. У нас даже оркестр появился – скрипка, мандолина и аккордеон. Песни пели. А кто нас услышит? Эхолотов тогда ещё не было. На всю жизнь этот праздник мне запомнился. Собственно, после Рождества удача, как говорят у нас в Голштинии, просто попёрла: в январе мы потопили три грузовых парохода за один день, в марте – ещё три.
– Вы их
