Когда вечером «полевики» и «фермеры» встретились на своей базе, то между ними наметилось напряжение. «Полевиков» раздражало то обстоятельство, что они очень утомились, да ещё от «фермеров» дурно пахнет, а с такими вонючками в одной палатке спать как-то не интересно. «Полевики» уже почувствовали себя белой костью и голубой кровью среди селян, поэтому начали чморить «фермеров», которым место ниже плинтуса, где-то на уровне канализации. Поэтому «белая кость» первая пошла в баню, а «хвостокруты» поплелись в баню вторыми.
Теперь в деревне баня Тимофеевны вышла на первое место, затмив даже баню Малининых. Фадеев явно не экономил на материалах, поэтому отделка бани оказалась вульгарно дорогая: строго из дорогих лиственных пород деревьев. Это Малинины на всём старались сэкономить, поэтому в их бане отделка из ели, только парилка, довольно скромных размеров, из липы. Да и по объёму малининская баня уступала бане Тимофеевны. У Тимофеевны в бане имелась даже приличных размеров комната отдыха. Некоторые студенты задумались: бабка старая и бедная, а баня у неё шикарная. Неувязочка.
Вскоре для воодушевления студентов на трудовые подвиги приехал сам колхозный парторг Каневский Павел Исаевич. Единственно, чего не учёл парторг, это то, что на митинг сбежится вся деревня, в том числе сбежится и ненавистный болтун дед Матвей. Оный гад пенсионного возраста, вместе с другими бабками и дедами уселся на бревно и грустно пялился на парторга. От вида деда Матвея у парторга даже испортилось настроение, несколько сбились мысли и перепутались тезисы, которые он приготовил для воодушевления шефов.
Начал свою речь парторг вполне бодро, с огоньком, но он рефлекторно поглядывал на деда Матвея. Сидящий спокойно дед почему-то играл роль красной тряпки перед мокрым носом быка.
- Гм … товарищи студенты и студентки! В наступивший период неслыханного подъёма сельского хозяйства и полёта научной сельскохозяйственной мысли вы все, то есть и мы все, то есть нам всем предстоит встать, ага всем на пути, то есть на путя … почему на путя … да потому, что наше хозяйство называется «Путь Ильча», а живём мы на Млечном Пути. Вот мы все и станем на пути … на путях … неудержимого движения к победе и построению самого справедливого общества. Кхм … не в том смысле, что встанем на пути движения к победе, а, наоборот, встанем так, чтобы идти вперёд по путям, то есть по пути. По дороге, то есть. На большую дорогу выйдем, товарищи, и все вместе.
Для более доходчивых образов парторг стал помогать себе жестами, объясняя собравшимся, куда они должны все встать и куда им надлежит всем вместе идти. Народу такая пантомима понравилась. Народ слушал внимательно, даже дед Матвей сидел смирно. Но, всё равно, он своим появлением раздражал парторга, из-за чего парторг совсем запутался в своих сложных логических построениях, куда, собственно, всем надо встать, и по какой дороге идти. Так что дед Матвей оказался виноватым в том, что парторг, запутавшись в логических построениях, понёс совершеннейшую околесицу. Он, то зажигательно призывал собравшийся народ всем вместе выйти на большую дорогу, то всем вместе героически встать на пути научной мысли, а урожай собрать досрочно.
- Товарищи! - с воодушевлением кричал парторг, озарённый своими величественными идеями. – Давайте досрочно соберём богатый урожай в закрома Родины. А потом пойдём учиться, учиться и учиться, как высказал свою коротенькую мысль товарищ Ленин.
Судя по словам парторга, студенты не просто так здесь прохлаждаются на полях и фермах, а ведут битву за урожай, под руководством штаба уборки. Здесь трудовой фронт. Здесь студенты-бойцы бросаются на штурм картошки, сражаются с капустой и морковкой. Короче говоря, парторг речь задвинул весьма зажигательную, местами даже сногсшибающую. Народу понравилось, он даже проникся.
Парторг, вскоре свернул митинг, и наученный горьким опытом, больше никому высказаться по теме не дал. Не время сейчас много говорить, надо идти по пути … по путям … короче говоря, в поле надо идти и трудиться.
Васильку тоже речь парторга понравилась, хотя некоторые тезисы ему не очень понятны. Вот зачем собирать урожай досрочно? Это как? Не дать ему созреть, что ли. Да и тезис всем вместе пойти на большую дорогу - по мнению Василька, чрезмерно радикальный. Он из своего опыта знал, что все леваки в Южной Америке (коммунисты и анархисты) отличались радикализмом. Любили они это дело - немножко побузить в городах и попартизанить в джунглях. Но местный колхозный народ явно не поддался на провокацию и не побежал с вилами и кольями на большую дорогу, а пошёл спокойно по своим делам. Из чего Василёк сделал вывод, что местные не очень-то и революционны.
Молодые студенты-шефы Васильку очень понравились, особенно студентки. Он вспоминал своих студентов, особенно студенток … сравнивал их с русскими студентками. Отличия имелись, но незначительные. Такие же весёлые, бесшабашные, крикливые, но только те, уругвайские или чилийские студенты навряд ли на свои каникулы взяли бы и поехали в пампасы на ферму просто так, типа помочь фермерам. А эти проявили благородство и трудятся в поле до седьмого пота.
За несколько дней Василёк узнал, как некоторых студентов зовут, какой у кого характер, какой аппетит, у кого какие проблемы со здоровьем. Ту девчонку, что пыталась учить его считать, звали Оля Шацкая, очень активная девица, говорят, что у неё шило в заднице. Медичек звали Галя Болотова, это у которой большие … глазки, и Валя Соломон. У Вали весьма выдающаяся попа. Трёх студентов Василёк уже знал по именам: это Олег Греков - высокий здоровяк, Федя Иванков - увалень и Эмиль Туйман-черноволосый лохматый паренёк. Преподавателя студенты называли Николай Михайлович Васинов.
За несколько дней орава студентов уже вполне освоилась в деревне, примелькалась и вполне вписалась в местный социум. Но через несколько дней они стали какие-то задумчивые, крикливость несколько уменьшилась, зато стали чаше по вечерам шептаться друг с другом. Если вначале они в основном говорили про баб, а студентки перемалывали косточки ребятам, то потом их потянуло говорить на философские темы. Они всё чаще вспоминали свой институт, жаловались на некоторых преподов, которые отрастили им «хвосты», вспоминали какого-то профессора Котова и доцента Попова. Деревенская жизнь, как разведал Василёк, стала студентов удивлять.
- Прикиньте, пацаны, - докладывал своим друзьям Феде и Эмилю Олег Греков. - В этой деревне творится что-то не то. Странные они тут какие-то, причём все поголовно. Какой-то Бермудский треугольник, а не деревня. Аномальная зона с кучей непотребств, факт.
Федя с Эмилем заинтересовано слушали товарища, который в их компании считался генератором диких идей. Например, это он предложил ночью вымазать девок зубной пастой, ведь это здорово, да. У него образовалась куча конструктивных идей, на предмет как весело побезобразничать. Да и за самогоном именно он бегал по деревне, впрочем, безуспешно.
- Иду я, значит, на разведку за самогонкой, - продолжал Олег. – Представляете, у кого ни спрошу, все пожимают плечами. Финиш, братцы. Куда мир катится: в деревне самогонки нет! Даже приготовленного из старых портянок. Хорошо, хоть тип местный попался, хороший мужик, Санёк его зовут. Хоть этот подсказал куда идти, но тоже какой-то весь ушибленный на голову, ибо заговариваться начал. Мелит языком, что искомое можно найти только у какой-то местной Святой. Прикиньте, граждане. У Святой! А зовут её Святая матушка Анастасия, ага. Говорит, что если вежливо обратишься к матушке, то кое-что и обломится, ага. Ну, я сдуру и потащился к этой матушке, а Санёк проводил меня до её двора. Вхожу к ней во двор, а там, братцы, как после войны, руины. Санёк говорит, не обращай внимания, это матушка местных чертей гоняла, недавно они тут являлись на свою рогатую голову и хвостатую задницу, ага. Не волнуйся, дескать, мы их победили. После таких заявочек, я, братцы, даже чуть струхнул: а вдруг меня заманивают в логово местных сумасшедших, двинут каким-нибудь чугунком по голове, и сам стану как они - чертей начну ссаными тряпками гонять. Но, что не сделаешь ради своих друзей, которые ждут самогонку.
- Так ты добыл самогон, Олежек? - заулыбались друзья. – Молоток, мужик.
- Как вам сказать, - замялся Олег. – Не всё в этой жизни однозначно. Наслушался я всякой бурды от этой Святой предостаточно. Пургу бабушка гонит хлеще их парторга с его предложением всем пойти на большую дорогу.
- Не понял, - уточнил Эмиль. – У нас самогон есть, или его у нас таки нету?
- Да, говорю же вам, всё здесь неоднозначно и мутно, - стал рассказывать Олег. Он достал из кармана штанов маленький пузырёк тёмного стекла, миллилитров на 150.
- Вот, - продемонстрировал он друзьям свою добычу.
- Что, вот? – хором воскликнули ошалевшие Федя и Эмиль, с ужасом уставившись на невеликую тару. – Это что за похабное непотребство такое? Всего «стописят»!
- Вот всё, что смог добыть, причём по конской цене, потратил все наши деньги. Так что теперь у нас денег нихт, но вы держитесь. Изящный экономический этюд, вы не находите, камрады? Не надо ребята, не благодарите меня. Сам в шоке. Беда здесь у них с самогоном, беда. Как поведала мне эта бабушка, ну, Святая которая, это потому что местное население тут совсем озверело на овощах. Запретило гнать «нечто» совершенно. Да и менты здесь лютуют. Оказывается, менты, защитнички наши, накрыли где-то здесь поблизости целый огромный подпольный завод по производству спирта. Пол страны этот завод снабжал качественным «нечто», миллионами рубликов бырыги ворочали. Теперь всё, кранты, наступило здесь тёмное царство пошлой трезвости. Самогонку даже в районе не купишь, ни за какие деньги. Только казённую в Воронеже можно купить в магазине.
[justify] - А вот это, - Олег погладил пузырёк. – Это не совсем самогон, это, братцы, доложу я вам, бальзам на памирских травах, заряжённый лично самой Святой матушкой Анастасией. Лечит эта гадость все натюрлих болезни, даже плоскостопие с заиканием и прочие интимные болезни, ага. Это вам не хухры-мухры, и даже не мухры-хухры. Так что после отбоя дядя Олег сподобится вас, братцы, лечить от всех болезней, разрешаю уже
