Что городскому человеку смерти подобно, то деревенскому обычный рутинный будний день: такая вот интересная в деревне жизнь. Да, собственно, и к смерти в деревне другое отношение. Как понял Василёк, здесь смерть уважают и относятся к ней трепетней, чем в городе. Впрочем, о смерти Василёк мог местным многое рассказать со знанием дела, ибо он в этой местности и в этом времени единственный человек, успевший побывать покойником. Это да, человек объективно смертен. Это естественное и весьма печальное обстоятельство, увы, ничего не попишешь. Мир этот, говорят, так устроен, где всё, что имеет начало, имеет и свой неизбежный конец. Смерть не противоположность жизни, она событие самой жизни. По этому поводу Аламеда даже выдвинул гипотезу, позднее названную Третья Гипотеза Аламеды.
Первый раз за свои шесть лет Василёк присутствовал на местных похоронах, кои его очень удивили своим ритуалом и отношением людей к покойнику. Здесь из обыкновенной смерти местные устроили целое событие. Ведь нет чего проще, чем похороны: обратись в похоронную компанию, заплати им деньги, те всё красиво сделают согласно прейскуранту. И все довольны. Покойнику всё равно. Нет бы и местным так поступать, как в цивилизованных странах. Опустили покойника в яму, пастор прочитал молитву. Возложив цветочки на могилу, все чинно расходятся по своим делам. Подумаешь смерть, с кем не бывает. А здесь из смерти целую метафизику развели, да так, что некоторых участников церемонии хоть рядом со свежим покойником закапывай, так они плохо выглядят от суеты и громкого выражения горя. Что характерно в деревни никаких ритуальных залов нет, зато самих ритуалов вагон и маленькая тележка. А убиваться и рыдать надо обязательно. Вот же какие неграмотные люди здесь обитают. Они не знают, что в мудрой книге написано: «Никто тебе не поможет, даже Бог, если ты прежде сам не подумаешь о себе». Проще говоря, каждый сам за себя, только Бог за всех. Зачем же громко оплакивать покойника, лучше лишний раз поблагодарим Высшие силы за то, что мы жили на этой Земле.
У местных иная трактовка. Норовят помогать друг другу. И на сколько их хватит? Думаю, что надолго их не хватит. Старики и старушки вымрут, физически исчезнут носители старой культуры, все эти певцы народных песен, всякие гармонисты, печники и рукодельники. Молодёжь сбежит в города и конец этому старому мохнорылому миру. Молодёжь уже не вспомнит о холмах задремавшей Отчизны: у молодёжи другие интересы. Все нации начинались на земле, а погибали в городах.
Но, не мне их критиковать, - думал Василёк, - а посмотрим, как они хоронят своих односельчан. Как оказалось, отдала Богу душу бабулька с Выселок, Фроськой её зовут. Хорошо пожила старушка. Родилась ещё в прошлом веке. Жила и при царе-батюшке и при Ленине, и при Сталине с Хрущёвым, а померла при Брежневе. Жизнь её была трудной, зато рождение и смерть лёгкими. Аминь, короче.
Фроську при жизни, за глаза, называли ведьмой, а тут, когда она благополучно померла, то оказалось, что все её очень любили и уважали, ага. Но это не мешало некоторым живым бабулькам разругаться даже около гроба. Одна доказывала, что крестик с покойником в землю нельзя закапывать, а другая приводила свои доводы по ритуалам, что из гроба уже ничего изымать категорически нельзя. Вот такая дилемма получалась. Василёк даже ждал, что бабки подерутся возле гроба с покойницей, но их растащили в разные стороны. Потом случились ещё всякие странности. Например, деткам давали подержаться за обувь покойника, это чтобы покойник не снился по ночам. Угу, подумал Василёк, да я здесь крепко засну даже посреди вашего кладбища, да пусть оно хоть всё кишит привидениями и потусторонними сущностями. Да пусть они хоть топчутся по мне – я буду хорошо спать.
Вот поминальное меню он оценил. Оказывается, здесь оно строго консервативно. Исключительно лапша, блины, каша, кутья, пироги, компот, водка с селёдкой и вино. Правда, некоторые ревнители ритуалов, намекали, что надо бы блин положить на лицо покойника.
Могилу украсили скромными полевыми цветами, а не мёртвыми искусственными, ибо в них нет правды. Саму могилку подрядились копать Витёк и рукожопый Санёк. По словам Витька выходило, что выкопать могилку, это целое искусство, а не простая земляная работа. Это не просто яма. Это сакральное высокохудожественное произведение, оформленное по всем правилам ритуала. Копается по специальному трафарету, уложенному строго с востока на запад. Могилка должна получиться чуть больше от размера домовины. Сначала выкапывается первый слой земли на глубину одной лопаты. Затем выравнивают стенки ямы с таким расчётом, чтобы они были прямыми, а углы чёткими. Аналогично делается второй слой, и манипуляции с выравниванием повторяются. И так яма копается послойно до глубины полтора метра. За хорошую работу гробокопателей уважают литром водки и деньгами, но водку им нельзя пить до тех пор, пока домовину не опустят в яму, а яму не забросают землёй. Пить водку надо на поминках.
Самым главным ревнителем соблюдения ритуалов оказалась матушка Святая Анастасия, ну, это которая баба Маня самогонщица, перекрестившаяся в Святую. Теперь, оказывается, она откликалась только на «матушку Святую Анастасию». Эта матушка так всех достала своими поучениями, что от неё начали шарахаться даже тугоухие бабушки. Святая Анастасия, с грацией хромой пантеры подкрадывалась к новым ушам, и начинала вываливать на слушавшего целый свод законов, чего категорически нельзя делать в доме покойного. Например, в доме, где обитал покойник нельзя пол подметать, и мусор нельзя выносить. Нельзя после заката Солнца выходить из дома, так как покойник может увести тебя за собой на кладбище, а там, непременно, в зазевавшегося односельчанина вселится иномирная сущность, а то, что и похуже. Но, выход есть, радостно сообщала баба Маня, то есть матушка Анастасия. Всего и надо, что прийти во двор к Святой матушке и купить у неё бальзам с памирскими травками за смешные двенадцать рублей пузырёк. Иномирные сущности, а так же глисты, этот бальзам на дух не переносят. Уже проверено опытным путём: не переносят. Вот даже можно поинтересоваться у уважаемых Витька и Санька, они подтвердят.
От Выселок до деревенского погоста два с половиной километра по бездорожью. Учитывая, что после дождика туда и на тракторе трудно доехать, то приспособили для транспортировки домовины с покойницей деревянную тележку. Скорбная процессия двинулась к погосту. Впереди с крестом вышагивал Витёк, за ним двигались, впрягшиеся в тележку односельчане. А за тележкой плелась остальная орава граждан, ещё могущих на своих ногах проводить в последний путь свою односельчанку.
Особых прощальных речей не говорили, только дед Матвей сказал несколько красивых слов: «Высшие силы дали Ефросинье душу, родители дали имя, а земля дала ей вечный приют».
Вот, таким образом Василёк и познакомился с местным похоронным ритуалом. Учитывая, что на похоронах присутствовали в основном очень пожилые люди, то ему пришлось направлять на них единички своей волшебной силы, иначе этот народ мог и не осилить это скорбное мероприятие.
Скорбные похороны закончились поминками по усопшей. Народ, кого ждали неотложные дела, приняв на грудь по три традиционных поминальных рюмок, схватив в карман поминальные пирожки, заторопился по своим делам. В числе такого народа была тётка Марина и дед Матвей: им край как надо прибыть на ферму, так как сегодня должна приехать на ферму инвентаризационная комиссия из правления колхоза. Это не хухры, всякие, мухры. Это комиссия, приказом председателя созданная. Каждый год такая комиссия приезжает и считает коровок и другое имущество на ферме. Поэтому Маринка и дед Матвей поспешили на свою ферму. Маринка, зная нравы членов комиссии, приготовилась, как могла. Даже исхитрилась добыть где-то литр самогона и бутылку водки. Понятно, что представительной комиссии этого мало, но, чем богаты.
Метрах в тридцати за Маринкой и дедом в сторону деревни зигзагами перемещались Санёк и Витёк. Эти граждане не ограничились тремя традиционными стопками, а заложили за воротник гораздо больше, так больше, что друзья уже забыли, на каком мероприятии они присутствовали: не то свадьба, не то проводы в армию. Друзей пробило на разудалые песни и частушки. Глядя на идущую впереди Маринку Санёк во всё горло орал: «Если хочешь жизни яркой, чтоб в кровати не страдать от скуки, надо нам дружить с дояркой, у доярки золотые руки». Маринка не оборачивалась: что с дураков возьмёшь.
[justify] Витёк подпевал своё: «Хорошо тому живётся, кто с доярочкой
