посущественней, покрупней, чем микроб, что-нибудь можно открыть, ага, слабо! Биолога также заткнули и законопатили под плинтус. Хоть тот и возмущался, говорил, что силу микроба не надо преуменьшать, он ещё может себя показать. Дальше всех в добывании котёнка продвинулся филолог Фомич. Ну, это понятно. Умение красиво и убедительно задвинуть словцо, это у них не отнять. Так что только филолог смог аргументировано доказать, что только он достоин котёнка, что, на сегодняшний день, только у него самый большой, да что там большой, эпохальный вклад в развитие местного общества. Он уже стал тянуть свои загребущие ручонки к котёнку, как получил облом. Максим Борисович, выслушав всех претендентов, объявил, что все они, конечно, очень нужные обществу товарищи, но котёнка, именно этого, фиг получат, потому что такая корова самим пригодится, этого не отдам, этого себе оставлю. Ути-пути какой хорошенький. Мурчит замечательно, прям как трактор, и ушки, вы поглядите, какие у нас ушки симпатичненькие, и хвостик.
Пришлось друзьям отправляться восвояси не солоно хлебавши. Подумаешь котёнок. Но осадочек остался. Большой такой осадочек, мутный. Если математик был горластый, и он быстро загорался, но и быстро остывал, то с мрачным физиком дело обстояло хуже. С потерей надежды на котёнка у него теперь не осталось никаких моральных ограничений перед таким несправедливым обществом. И физик решил форсировать работы по изготовлению изделия, принцип работы которого он и сам не очень понимал. Я вам покажу козью рожу, мрачно думал физик, я вам покажу, кто в этом мире самый нужный и кто достоин котёнка......волюнтаристы.
С филологом тоже вышло не очень. Тот мстил Доктору как мог. А мог филолог писать только фельетоны и составлять пасквили. Теперь весь город ухахатывался и угорал над Доктором и его Золотой Бабой, читая, вдруг появившиеся новые сообщения от местных филологов. Там гражданина Оболонова выставляли в таком комичном виде, какой не каждый клоун мог иметь. Хорошо, что Айболит не читал эти листки и не ведал, почему это вдруг все новые посетители прятали усмешку, а некоторые, так улыбались во весь рот.
Доктор совершенно не мог говорить как доморощенные филологи, это была его беда. Да и кругозора он не великого, его знания вращались вокруг медицины, а остальные науки для него как тёмный лес, где живут пингвины. Но, раз Доктору запретили говорить на медицинские темы, в которой он ещё хоть что-то соображал, то ему приходилось туго. Приходилось выкручиваться и исхитряться путём напускания философского тумана. Философия, она наука хитрая, сами философы её не понимают, но, говорят, что она очень даже нужная народу, ага. Вот наш Доктор и напускал больше крутой мистики, замешанной на всех без исключения философских течениях. Главное, говори уверенно и цветисто, народу нравится высоконаучная речь, больше терминов и ссылок на восточных мудрецов. Вот Доктор и молол языком как мог. В конце концов, от его слов ничего не зависело, главное чтобы пациенты употребили лечебный чай с плюшками. Постепенно Доктор научился гнать пургу уверенно и с огоньком. Собственно, он даже мог ответить на любой вопрос, и не беда, что из его ответа понять ничего невозможно, зато местами выходило складно.
- Максим Борисович, дорогой, - спрашивала его очередная пациентка за чашкой чая. - Как нам улучшить наш семейный бизнес, что вы мне посоветуете? Хотелось бы жить богаче, а как этого достичь непонятно.
- Дорогуша моя, драгоценная Надежда Васильевна, - оживлялся Доктор. - Менеджмент надо развивать, менеджмент... для нормального инвестиционного климата, но не забывать про аутсорсинг, который должен функционировать без протекционизма. Только ипотечный франчайзинг, дорогуша моя, только так, а как же, но без бонификаций и дебиторских задолжностей, иначе, кирдык, не получится фьючерс, без которого, как не крути лизинг не продемпингуешь. Закусывайте вот этими пирожными, закусывайте, и упаси вас боже забыть о тимбилдинге, бенчмаркинге и селфмейкинге.
Ошарашенные такими откровениями посетители переваривали его слова и переваривали заварные пирожные, предложенные Доктором.
На философские вопросы Доктор отвечал образно:
- Милочка моя Клавдия Семёновна, - проникновенно вещал эскулап. – «Вечность» категория хитрая, но легко представимая. Это то, что начинается, дорогуша моя, после прямой линии на кардиографе, ага....
Если Доктор видел, что человеку нужна незамедлительная медицинская помощь, а он даже посоветовать человеку ничего не мог, то Доктор начинал делать пространные намёки:
- Драгоценный Сергей Владимирович, - начинал Доктор намекать. - Запустили вы совсем немножко, батенька, свой организм-то. Всё заботы, да заботы. Как я вас понимаю. Но вы бы, батенька, сходили в больничку, да сделали бы себе немножко ФГДС...
- А что это за штуковина? - интересовался Сергей Владимирович.
- У нас в медицине эта штуковина называется хреновина....
- А, вспомнил, - после пояснения Доктора Сергею Владимировичу стало всё понятно. - Это когда надо телевизор глотать?
- Точно, батенька, в точку. Сходите на эту процедурку, тогда я пребуду, слава Гиппократу, в совершеннейший восторг...
Если посетительница Доктора случалась молодая женщина, то великий медик с такой говорил с интимным придыханием, не забывая, впрочем, подливать ей в чашку волшебный чай:
- Голубушка, - в сладкой улыбке расплывался Доктор и интимно подмигивал одним глазом. - Вы уже достаточно взрослая девочка, чтобы поговорить с вами откровенно про ЭТО...давайте я расскажу вам, как устроена наша печень...
Мысль 25 (навеяна после изучения статистики). Существует большая разница между вечными литературными произведениями и тленными. Вечные книги читают, и будут читать, а тленные, такие как о местечковом национализме, коммунизме Маркса, неолиберализме, псевдосоциализме, эзотерике и фальшивой истории никто в будущем не будет читать, кроме мазохистов-исследователей, ибо это чтиво бедно мыслью и незначительно по содержанию. Весь пафос тленных книг это ненависть к человеческому гению. Настоящая литература принципиально непредсказуема, она глубоко индивидуальна и не вписывается в привычные обыденные схемы. Обыденность можно унифицировать, но она будет не в состоянии объяснить новые неповторимые художественные миры. Впрочем, в небытие уходят и произведения авторов, которыми зачитывались миллионы людей. Вот кто сейчас помнит Лонга, Константина Манассия, Людовико Ариосто, Фаддея Булгарина или Павла Свиньина?
К весне почти пятьсот человек, бывших городских алкашей, влились в нормальное общество. Влились с эксцессами. У всех новых абстинентов обострились умственные способности, это да, но и обострились личностные особенности, вплоть до негативных акцентуализаций характера. Сложное это дело мозги. Есть такая наука, психиатрия называется, она, якобы, занимается вправлением мозгов индивидуумов, у которых эти самые мозги норовят покинуть хозяина. Но многие учёные подвергают сомнению такую постановку вопроса, вплоть до того, что не считают психиатрию отдельной наукой. Слишком уж субъективно у психиатров получается. Скорее всего, то, что сейчас происходило в городе с некоторыми его жителями, поставило бы в тупик даже прожжённого мозгоправа. Вроде бы человек вернулся в нормальное общество, у которого самого куча проблем и непоняток, но вернулся с большими вывертами психики. Много народа из ранее пьющей братии ринулись вдруг в науку, мозги-то у них прочистились капитально. Кто-то зациклился на работе, но половина из вылечившихся от алкоголизма так и не смогли найти себя. Этот народец, став абстинентами, превратился в больших детей: они стали капризными, невыдержанными, плохо ориентирующимися в обыденной жизни. Светлый ум в сочетании со всеобщей грамотностью, но с никудышней ориентацией в общественных отношениях породил ту ещё гремучую смесь. И Савелий не знал, что делать с этими людьми. Одна проблема породила сразу несколько новых проблем. Теперь люди не находили удовольствие в алкогольном зелье, но оставалось ещё много способов затуманить свой мозг и расширить своё сознание. Хочешь вернуться в скотское состояние, то не проблема: можно накуриться до беспамятства, и не только табаком; можно нанюхаться паров бензина или клея; можно нюхать порошки; можно закинуться таблеточкой или даже ширнуться. Для желающих оттопыриться до дебилоидного состояния созданы все условия. Криминал и его крыша с погонами трепетно и нежно относится к запросам наркозависимых: только плати денежки за дурь. Криминал даже за свой счёт лечит наркоманов, это чтобы продлить дни их существования, а соответственно и денежный ручеёк. Исправить такой порочный круг Савелий никак не мог, только если лопатой.
Вот тут его магия оказалась бессильна. Как сделать с помощью алхимии так, чтобы обычный торчок стал нормальным членом общества он не знал, та ещё задача со звёздочкой. Приходилось очень много работать, даже не отвлекаясь на городские новости. А город жил своей жизнью, как в котле переваривая судьбы своих жильцов, как внешне нормальных, так и непутёвых.
Сегодня утром Савелий стоял возле плиты и на автопилоте готовил себе вкусняшки. Это после недели непрерывной работы в лаборатории. Даже сверхсильный организм не выдержал такого темпа, и ему потребовался отдых, но у алхимика в башке крутились-таки мысли, которые, однако, требовали, чтобы их привели в систему, а затем реализовали на практике. А это ещё куча времени в лаборатории. Нужен небольшой отпуск. От медленного перемешивания ингредиентов в сковороде Севу отвлёк звонок телефона. Вот же вражеская техника, как не вовремя. Сева заметил, что телефон всегда разрывается не вовремя. Закон подлости у него такой. Уже, однако, появились мобильные телефоны, многие стали ими пользоваться. Севу и этот обычный телефон раздражал своей назойливостью, а если ещё постоянно пользоваться мобильной связью, то в стране наступит дурдом. Савелий сам отказался от мобильных устройств, передоверив мобильник Кузьме, а тот передоверил новомодный телефон сеструхе.
Севе пришлось отставить сковородку с огня и с недовольством взять трубку. Звонил настырный Доктор, оправдывая поговорку: «Кто рано встаёт, тот всех достаёт».
- Доктор, тебе, что срочно надо? - осведомился вежливо Савелий, заранее начиная закипать.
- Пепец, как срочно, - затараторила трубка. - Да, доброе утро, забыл поздороваться. И как дела? Как твой кот поживает?
- Дела идут. Кот спит без задних ног, а я жарю окорочка. А ты меня отвлекаешь, а я ночь не спал. Доктор, поди туда, сам знаешь куда.
- Окорочка? А кот без задних ног? Да ты, шеф, живодёр. А у меня опять только макароны...
- Доктор, да проясните же, наконец, чем обязан в столь ранний час, - начал сердиться Сева.
- Пепец, как срочно надо, - бормотала трубка. - Касательно твоего кота. Всё пропало, шеф, всё пропало.
Ну, да! Утро добрым не бывает. Только пытаешься прийти в себя от
