которые из-за плотных облаков, прилетевших с востока, казались мрачнее и тревожнее. Редкие капли влаги пытались срываться с неба, но дождь и не думал проливаться, лишь намекал о такой возможности. Кашанкину такая погода только в радость: значит, они слиняют отсюда по-тихому, не встретив свидетелей. Теперь надо ждать, когда баба Люся захрапит в своей коморке. Как бы самому не заснуть. На Юрика надежда в этом плане плохая: он всё может проспать, ибо Юрик лошара.
Свершилось. Баба Люся захрапела. Теперь надо тихо вставать с койки, одеваться, покидать в котомку недоеденную еду, сунуть туда же бутылку воды и идти будить Юрика, который точно не выдержал и задрых. Эх, Юрик, Юрик – маленький ханурик!
В тёмном коридоре, освещаемом только тусклой дежурной лампочкой, Гоша, сначала, сунул свой нос в помещение медперсонала. Дверь, ведущая туда, тихо открылась, и Гоша прокрался в помещение. На вешалке, в тусклом свете, он увидел белый халат Доктора и зачем-то накинул халат на себя. Потом нацепил себе на голову белую шапочку фельдшерицы Валентины. Гоша посчитал, что это правильное решение. Затем он увидел стеклянный шкаф с лекарствами и всякими медицинскими причиндалами. Не глядя, Кашанкин побросал в котомку всё, до чего дотянулись его вороватые ручки. Даже шприц Жане зачем-то стырил.
Теперь надо идти будить гражданина Будницкого. Юрик спал, уткнувшись в подушку, и свернувшись в букву «Зю», как бедный ягнёнок, забытый мамкой овечкой. Бедный маленький Юрик, дрянь ты такая, а ну, вставай, только тихо.
- Вставай, давай, говорю, чтоб тебя Кузьма ночью с горшком перепутал, - зашипел в ухо Юрика Кашанкин. – Подымайся, зараза, чтоб тебя посетила маменька нашего Кузьмы.
- А? Что? – встрепенулся Юрик. – Опять клизму надо делать? – он видел перед собой медицинского работника, который тряс его за плечо. Взгляд Юрика принял вид, как у потерявшегося котёнка.
- Это просьба или вопрос? – уточнил Гоша, продолжая трясти Юрика. – Вставай, давай. Баба Люся уже спит. Вот же чудо…клизму ему подавай.
- Я тоже сплю, - Юрик явно не понимал, какая связь между ним и спящей бабой Люсей. – Зачем мне клизма и баба Люся?
Многое в этом мире совсем не то, чем кажется. Вот и Юрик, наконец, въехал спросонья, что перед ним не медик с клизмой, а Гоша Кашанкин собственной персоной. Тут вспомнился и их сговор о побеге этой ночью. Но Гошаку нельзя показывать, что Юрик забыл об этом начинании и вульгарно немножко задремал. Надо Кашанкину популярно объяснить, чьи в лесу орехи и кто под землей редиску красит. Поэтому Юрик развил бурную деятельность по сборам в дорогу, то есть начал метаться по палате. Главное не забыть свою прелесть, спокойно лежащую в кармане Юриковых штанов. Никто из медперсонала не покусился на красивый камень, что Юрика несколько удивило. Он бы такой красивый камень обязательно спёр у ближнего своего, потому как Юрик не лох.
Тихо убраться из медсанчасти удалось легко и просто. Для таких опытных пацанов это, как раз плюнуть: отодвинуть тихонько засов на двери и свалить во тьму. Дальше возникли трудности. Ночь на хуторе темней и загадочней, чем в городе, где всегда светло и шумно. И асфальта на хуторе нет. Гоша держался молодцом, а Юрика темнота откровенно пугала. Но, не скажешь же Гошаку, что пошли лучше досыпать: хрен с ним с побегом. Юрик вздыхал, как больная корова, и спотыкался на каждом шаге, за что получал тычки в спину.
- Многоножка сонная, - пихался Гоша. – Семени присосками.
- Я семеню, семеню, - подтверждал Юрик и норовил свалиться в какую-нибудь ямку.
- Не туда колдубасишь, - пыхтел Гоша, направляя Юрика в правильном направлении. – Надо ещё зайти в нашу полевую лабораторию за овчарней и забрать все вещи.
Будницкий сквозь зубы вспоминал всех известных богов и сочинял им молитвы, больше похожие на матерные частушки. Он как-то не так представлял себе жизнь на вольных хлебах. Но приходилось брести, подгоняемым Гошаком, который пёр так, будто его сзади вилкой кололи. Юрик начал понимать, что до добра это не доведёт. Разочаровало полусонного физика и количество вещей, валявшихся за овчарней. Все вещи вдруг потребовались жадному Кашанкину. Пришлось Юрику нагружаться баночками с остатками дряни и рассовывать по карманам уворованные склянки с неизвестными веществами. Предстояло ещё на своём горбе тащить и остатки растворителя. И как эти все вещи никто из хуторян не нашёл и не спёр: как лежали спрятанные за овчарней, так и продолжали лежать. Теперь тащи их на себе.
Ещё хуже Юрику приключилось в барханах. Теперь приходилось куда-то брести по пескам, слабея умом и в коленках. Ориентироваться приходилось на белый халат Кашанкина. Хоть в этом плане Гошак дурня не свалял, а умыкнул вещь Доктора. Что делать, если друга Кашанкина злая муха укусила безжалостно? А одного его не оставишь: пропадёт. И сзади что-то подозрительно шуршит, и невнятные голоса в песках, и ни черта не видно, только тени.
- Гоша, - аварийным до колена голосом воззвал к другу Будницкий. – За нами кто-то идёт. Нас окружают. А змеи здесь водятся?
В висках у Юрика застучало, в пузе заурчало. Даже Гоша остановился и стал с недоумением вертеться на месте. Действительно друзей кто-то окружал. Юрик уже хотел заорать: «Сдаёмся!», но тут в его правую ладонь ткнулся холодный нос крупного существа, в котором Юрик узнал по характерному урчанию свою Афродиту. Надо полагать, что и Деймос бегал где-то рядом. К Кашанкину тоже подбежали две тени: его Маха и Цыпа. Но теней насчитывалось пять, а не четыре. Пятым оказался лохматый волк Ухогрыз. Животные и птицы вычислили, что их любимые люди куда-то намылились в ночь. Значит, грядут приключения, как в джунглях. Раз намечаются приключения, а может быть даже драки, то людям без Махи, Цыпы, Афродиты и Деймоса никак не обойтись. Волк Ухогрыз примазался к компании из чистого природного любопытства. Квартет существ волка не одобрял, но и не прогонял.
- Аншлаг, - только и мог, что сказать Кашанкин, когда понял, сколько существ его окружает. – Половину хутора мы за собой потащили. Ещё кто есть?
Гоша не знал, что вдалеке, на пределе обоняния за всей компанией наблюдает волчица Острозуб. Она не подходила к толпе, только наблюдала. Гоша и помыслить не мог, что кроме волчицы за всей толпой следило ещё одно существо, включившее свои сверхспособности. И это существо слегка улыбалось довольной улыбкой.
Дорога многому учит, увеличивает опыт, но уменьшает силы. Вскоре, пыхтящий, как паровоз Юрик, запросил пощады. Откуда же он мог знать, что территория, окружающая мирный хутор, практически арена боевых действий, примерно, как территория Палестины в окружении еврейского государства: кругом враги, заборы и минные поля, летают мины и свистят ракеты, туда-сюда шныряют террористы, да еще и жара, как в Преисподней. Чуть зазевался - и всё, тебя кто-нибудь ушлый съест. Богатая фантазия Юрика подсказывала ему, что тут, в этих песках, он и останется навеки. Кто ж его знал, что так получится? Никто не предполагал, что за короткое время надо своими ногами пройти много километров по этому аду. Наверное, уже двести миль протопали, или триста. Это для нормального человека огромное расстояние. Гошак завёл Юрика в дебри, ага, он точно вознамерился из меня дурочка сделать. Щас я ему всё выскажу!
- Не парься Юрик, отдыхай и не бурчи: никто из тебя дурака не делает, это полностью твоя инициатива, - пришлось объявить привал Кашанкину. По его прикидкам компания отошла от хутора всего на три километра, а Юрик уже спёкся. Гоша знал, что когда Юрик так пыхтит, то вся спесь и бравада внезапно куда-то исчезают, оставляя место лишь хаосу в его голове. Интересно, какие мысли в его голове сейчас заплетаются?
Что касается хаоса в голове Будницкого, то Юрик с ужасом заметил некую несообразность: у него в голове завелись голоса. Точнее сразу два голоса, весьма позитивно относящиеся друг к другу. Ага, спелись, гады! У всех шиза, как шиза, состоит из одного голоса, а у меня сразу из двух. Где справедливость? Получается, Доктор зря ест свою пайку, раз не вылечил Юрика. Он просто обязан был вылечить, а он профилонил это дело. Вместо лечения пользовал Юрика клизмами. Вот какая связь между душевным недугом и клизмой? Коновал Доктор, одно слово. Ветеринар. Даже хуже ветеринара. Я бы ему даже лягушку лечить не доверил. Хорошо, хоть мы слиняли с этой больнички. Однако, там хорошо кормят. А здесь, среди песков, какой чёрт нас кормить будет? Отощаем и в мумию египетскую превратимся.
Юрик плюхнулся, где стоял, на песок и огляделся. Вокруг мельтешили тени их пернатого и шерстяного сопровождения, а в голове продолжали что-то твердить голоса. Один голос популярно рассказывал, как надо себя вести в дикой пустыне, а другой голос, менторским тоном объяснял, что надо делать при переходе через границу между мирами. За-дол-ба-ли! И пить уже хочется. Эх, нюхнуть бы сейчас Гошкиного дыма и отрубиться. Вместо нюхнуть в голове Юрика совсем некстати зазвучало нетленное произведение в хоровом исполнении сразу двух голосов: «Не жди меня, мама, хорошего сына, твой сын не такой, как был вчера. Меня засосала опасная трясина, и жизнь моя - вечная игра».
Для душевного успокоения Юрик достал из кармана свою прелесть. В темноте игру цвета на камне видно не было, но сам камень своим приятным холодком успокаивал разодранную в кровь нервную систему.
Юрик попытался удобней задницей расположиться на песке, но, поелозив своей филейной частью по песку, вдруг дико заорал:
- Гоша, меня сзади змея цапнула. Она свои зубы на мне оставила! Их тут целое кубло! Кишмя кишит. Ты зачем меня завёл в этот гадюжник!?
Действительно, в мягкое место Юрика что-то больно впилось. Пришлось Кашанкину сооружать небольшой костёр из наскоро собранной пожухлой растительности и тряпки, смоченной самогоном. В свете дымного пламени костра Гоша произвёл осмотр пострадавшего: он наверняка знал, что Юрика атаковала не змея, а что-то иное. Змею бы заклевал Цыпа или Деймос.
С задницы Юрика Гоша снял приличных размеров колючку. Это точно не зубы змеи.
- На, возьми себе твои змеиные зубы, - Гоша протянул находку Юрику. - Это семена сорняка.
Будницкий, размазывая слёзы, автоматически протянул руку, чтобы взять странную семечку неведомого сорняка.
- Страшное-то какое твоё семечко, - завопил Юрик. Он уже не мог спокойно говорить, мог только вопить: начиналась истерика страдающего от невыносимости бытия индивида.
- Ты тоже не красавец, но оно от тебя не орёт, - отмахнулся от друга Гоша.
Тут в голове покушенного растением Будницкого раздался голос, названный Юриком «Правым». «Левый» голос пока примолк и не умничал.
- Это плод Tribulus terrestris из семейства парнолистниковых, - прокомментировал находку «Правый» голос. – Растение якорец или земляной чилим. Плодоносит якорец с мая по сентябрь. Плод вооружён шипами и щетинками. Шипы этого плода ядовиты, вызывают болезнь трибулоз. Якорец – чрезвычайно злостный сорняк.
Впечатлительный
