за этот неосторожный взгляд ударило такой лютой злобой, что у бедной Алевтины отнялись ноги, закружилась голова, похолодело внутри. Казалось, что-то неимоверно огромное и равнодушное, ненавидящее саму жизнь, готово прихлопнуть бедную Алевтину просто так, походя. Это огромное нечто не имело формы, но вызывало омерзение и ужас. Казалось, оно состояло только из лютого зла и ненависти.
Это жуткое состояние тогда длилось не более нескольких секунд, но именно тогда Алевтина поняла, что Сева никакой не колдун, даже не волхв, а самый настоящий демон из бездны. Тогда Сева отвёл свой взгляд и взял себя в руки, но Алевтина запомнила навсегда эту злосчастную случайную встречу. Так вот оно что! Вырисовывается такая картина: к Севе приехал некий странный человек; колдун направил развлекать приезжего своего Кузю, а тот мобилизовал Матвея Ивановича, типа третьего участника загула. Естественно колдун не дал своим людям перепиться вусмерть, а приводил их в норму своим колдунством. Вот поэтому дед Матвей приходил «как огурчик», то есть «как стёклышко», короче, вполне во вменяемом состоянии. Получалось, наш дед Матвей выполнял какую-то миссию, порученную ему самим Севой, а Алевтина, дура набитая, чуть дедушку не побила веником. Вот же дура. Чуть не пошла наперекор демону. Но Создатель отвёл её дурную руку, чем сохранил ей жизнь. Алевтина даже перекрестилась на образа. Ага, теперь надо как-то загладить свою вину. Надо дедушке дать лучший кусочек от пирога, да и вообще кормить его надо лучше и обильнее. Так как дедушка заботится обо всей семье, и о дуре Алевтине заботится даже ценой своего драгоценного здоровьишка. Какой матёрый человечище! Сплав человека с металлом. Дедушке надо, непременно надо, подносить чарку самогонки перед обедом. Кстати, а что сейчас отец родной и кормилец делает? Ведь весь в заботах и заботах. Все свиньи на нём и вся семья.
Достав пирог из печи, Алевтина гусиным пером смазало верх пирога желтком, и оставила своё изделие доходить до кондиции. Потом отправилась посмотреть, чем занят дедушка. Дед Матвей в это время красиво храпел на своей кровати и не видел, как невестка осторожно вошла в его спальню и умильно уставилась на храпящего деда. Спящее великолепие похрапывало. Умаялся заслуженный ветеран. Алевтина поправила на ветеране сползший плед и тихо удалилась. Уходя из спальни деда, она заметила на столе валяющуюся книжонку. Рядом с книжкой на столе лежали дедовы очки и всякая всячина. На книжку Алевтина не обратила бы внимания, но очень уж у той имелась яркая обложка. Вот как, умилилась невестка – дедушка у нас ещё и к современной литературе приучен. Сама Алевтина уже забыла, когда в последний раз брала в руки книжку: всё телевизор, да телевизор. Вот и вся культурка. А дедушка, оказывается продвинутый в культуре-то. Прихватив книжонку, Алевтина удалилась размышлять, как ловчее обустроить жизнь своей семье, и прежде всего, дедушке. Из любопытства полистала книжонку и полюбовалась на обложку. На обложке значилось, что книга называется «Ночные бабочки», автор Баринова Таня. Ты смотри, куда прогресс ушёл: на обложке красовалась полуголая девица в окружении элементов красивой жизни; не блёклая картинка, как на обложках старых книжек, а чуть ли не фотография. Красиво, только причём здесь ночные насекомые. В углу обложки имелось число «восемнадцать с плюсом». Ага, догадалась Алевтина, это книжка для всякой мелкоты, коей ещё нет и восемнадцати годков. Интересно, что сейчас молодёжь читает? Алевтина, подумав, решила полистать книжку, пока есть свободное время от постоянных домашних хлопот. Вчиталась. О жизни ночных насекомых в начале книги почему-то ничего не писалось, может, дальше о них напишут. Зато очень жалостно описывалась трудная жизнь главной героини, носящей красивое имя Оливия. Так-то она имела имя Зоя, но сбежав из своей семьи, стала Оливией. Почему Зоя-Оливия сдрыснула из семьи автором внятно не объяснялось. Скорее всего, догадалась Алевтина, девушка хотела самостоятельности, что, конечно, похвально с одной стороны. Но в этом вопросе гордыню надо умерить, ведь семья это святое дело. В этом плане Алевтина осудила Оливию: взяла и бросила мамку с папкой. Как так-то!? На протяжении ряда страниц текста жизнь Оливии явно не вытанцовывалась. Девушка, не имея приличного образования, а имея только школу за плечами, почему-то не пошла на фабрику, или, на худой конец, на завод. Или пошла бы в медучилище что ли. Отучилась бы там и работала бы медсестрой. Чем не профессия? Потом нашла бы себе справного мужика, пошли бы детки. Но Оливии попадались какие-то неправильные мужики. Никто её почему-то замуж не брал, хотя в койку к ней все мужики лезли с толстым удовольствием. Ага, сразу в койку, без всяких ухаживаний и конфетно-букетного периода. У Оливия имелось чёткое кредо: «Пусть стирает Indezit, пусть жарит-парит Mulinex, а мне всегда любовь и секс». У девушки совершенно не работал инстинкт самосохранения. Это беда, если все, как она, начнут думать и поступать, как Оливия: государство быстро окажется в дефолте, президент подастся в бега, народ станет выживать, кто как может.
Как-то так по книге получалось, что все знакомые мужики бедной девушки Оливии, оказывались подлыми обманщиками. Все, как на подбор. Алевтину очень удивлял тот факт, что со своей стороны Оливия никому не отказывала, даже сама периодически забиралась в койку к мужикам, даже к малознакомым. Как «не отказывала» Оливия, в книге описывалось очень детально с такими подробностями, о которых Алевтина сроду не знала и не догадывалась. Что, и так, оказывается, можно? И туда и сюда? И даже сюда? Алевтина представила, что такими способами ночью общается со своим Павлушей и покраснела. Нет, такую книжку о насекомых лучше спрятать подальше, чтобы Павлуша не нашёл и не просветился. С дедушкой понятно, он читает такую литературу для каких-то своих тайных дел, а Павлуша пусть лучше остаётся тёмным в этом деле, а то начитается до смятения ума, и так невеликого. Павлуше, конечно, такое читать не следует, а вот сама Алевтина повторно прочитала понравившиеся ей самые душевные фразы об отношениях: «Чего Оливия хочет – обычного секса, или чего-то более глубокого?... Олег имел её всеми известными ему способами, ещё несколько способов они придумали совместно…. Желания сотрясли Оливию от ушек до самых пяточек… От его мужского запаха у неё затряслись ушки…. Оливия могла поклясться, что Олег чувствовал спазмы глубоко внутри неё, в горячих и тёмных местах, о существовании которых она сама не догадывалась…. Он всем своим телом вытянулся на ней, закрывая её полностью и даже больше... Оливия губами перешла к исследованию пульсирующего сгустка мускулов внизу его живота…. Её язык, ворвавшийся в рот Олега, неистово делал то, что делала другая часть, но уже его тела в её теле…. Нервные мурашки покрыли всю спину Оливии, и она превратилась в одну огромную мурашку и прошептала: «Ещё!»
Умеют же некоторые авторы так душевно описывать страсти: «Оливия пищала, как сухой пенопласт… Её рука двигалась вверх от коленки Олега, чтобы покорить его достоинство, холодное и безжизненное, как Северный полюс». До слёз проникновенно пишут….
Вернув книжонку на своё место, Алевтина поняла по посапыванию деда, что тот вот-вот проснётся: он всегда, когда прекращал храпеть просыпался после недолгого посапывания. Ага, надо успеть накрыть дедушке стол, да не мелочиться и не скаредничать, а выложить на стол побольше разнообразных разносолов. Пусть наш дедушка хорошо питается. Заслужил ветеран.
Матвей Иванович вышел ото сна в смурном настроении. Сколько раз он говорил себе, что днём много спать вредно, тогда просыпаешься в плохом настрое, и всё раздражает. Эх, жаль друг Митрич уехал, да ещё вместе с Кузьмой. Такая прекрасная компания распалась. Это сколько же мы самогона употребили?
Дед Матвей стал вспоминать и подсчитывать количество выпитого. Выходило, что все трое друзей уже умерли два раза, ибо живой человек столько выпить не мог. Дед и Кузьму в друзья записал. А разве он не друг? Ведь, после такого загула Кузьма ему не просто друг, а чуть ли не родственник. А умище какой у Кузьмы! Огромный! Митрич тоже голова. Повезло Матвею Ивановичу скорешиться с умнейшими людьми. Жаль, что они уехали. Плохо было только одно, вспомнил Матвей. Это количество закуски. Слишком уж много этой закуски навалили на стол. После издевательств на каторге, где во время непрерывных обедов эта чёртова чёрная икра не лезла в рот, дед Матвей хотел сесть на диету, но не срослось. Во время пьянки с проглотом Кузей и всеядным Митричем деду также пришлось плотно закусывать, хотя он обещал себе, что будет занюхивать. Интересно, а куда это всё во мне помещалось? Загадка века, молчит наука.
Дед насупился и встал с кровати: решено, с этой минуты жёсткая диета – буду перебиваться с хлеба на воду. В мозгах просветлело. Организм такому решению мозга чрезвычайно обрадовался, но не очень поверил: дед уже бросал пить, но не добросил; садился на диету, но всё мимо табуретки.
- Пойду поросяток проведаю, - буркнул дед себе под нос. На свою голову дед сначала зашёл на кухню и обомлел: обеденный стол ломился от яств. Настроение стало стремительно портиться.
- Встали Матвей Иванович? - с искренней радостью встретила деда невестка Алевтина. – А мы тут вам пообедать немножко приготовили, а то умаялись вы. Всё в заботах и заботах. Не бережёте вы себя Матвей Иванович. Садитесь вечерять.
Алевтина хотела ещё произнести что-то вежливое и ласковое, но осеклась, когда заметила, что дедушкино лицо перекосило, и оно стало покрываться разноцветными пятнами, как флаг одной африканской страны – местами пятна приняли красный цвет, местами – белый, кое-где появлялись зеленоватые пятна и пятна с фиолетовым оттенком.
Только чудовищная сила воли и запредельное самообладание не позволили деду прибить невестку тут же, не отходя от обильного стола, припомнив ей и злосчастный веник, и напильники в пирогах, и всё хорошее. Но, нечленораздельно замычав, дед бросился из кухни, напоследок всё-таки громко шандарахнув дверью. Нервы они не стальные канаты.
У ошарашенной Алевтины на глазах навернулись слёзы: побрезговал дедушка её яствами, наверное, мало она наготовила. А ведь она старалась, думала, как лучше сделать. Не угодила.
Матвей Иванович сбежал куда-то на хутор, а Алевтина направилась проветриться к калитке. Место у калитки являлась одной из точек получения информации о событиях на хуторе. Вскоре сороки принесли странную весть, касательно приблудных волков. Весть какая-то странная, но так и сказали, что словами описать это невозможно, это надо видеть. Что видеть? Пойди сама и посмотри, последовал совет. Ого, это новость из тех, что ухо зацепили.
Почему бы и не пройтись до домиков волков – решила Алевтина, заодно и развеюсь. Через несколько минут она уже толклась среди нескольких зевак, что-то внимательно рассматривающих. Раз народ что-то рассматривает, значит, там что-то интересное. Творился театр ошалевшего зрителя. Просочившись сквозь небольшую
