Интуитивная мысль может натолкнуть нас на другие, с ней сопряженные или от нее отдаленные мысли, но она не может быть развернута в своей сути, как это случается с инсайтной идеей-мыслью.
Как видим, главным «недостатком» интуитивной мысли является то, что ее нельзя развернуть в полноценный смысл и увидеть, в первую очередь, лакуну в комплексе сущих, которую можно сформировать в виде искомого сущего. Этим она отличается от мысли инсайтно явленной в своем полноценном виде.
Но есть еще одно, как мы указывали ранее, весьма существенное феноменальное различие между интуицией и инсайтом. И заключается оно в том, что мы испытываем более интенсивное чувство интеллектуального удовольствия от прихода инсайтной мысли, чем от мысли интуитивной. А происходит это потому, что первая предстает в нашем сознании в целостном своем виде, в виде полноценной и сразу воспринимаемой (и понимаемой) нами идеи-новизны, вторая – в виде «усеченном», недоукомплектованном, а потому и сокрытом в своем смысле. Да к тому же инсайт сопровождается, кроме испытания достаточно интенсивного интеллектуального чувства удовольствия от новизны внове явленного смысла, чувством удивления от внезапности его явления и чувством уверенности в надежности и единственности этого смысла. В то время как в случае интуитивной мысли эти чувства сильно сглажены, вплоть до едва заметности – нас не охватывает внезапно наступающее чувство эйфория от явления интуитивной мысли.
То, что Хайдеггер достаточно ясно понимал «незавершенность» (интуитивность) своего бытийно-исторического мышления-вопрошания изложено им в следующем тексте.
«Как получается, что в подлинном мышлении, которое ведь «является» истиной Бытия, от него происходит, в ее сущности пытается найти основу, существенные шаги часто во всем бывают подготовлены и все же не совершаются? Кроется ли причина этого в сущности человека, в том, что он никогда не может быть пере-мещен в Da-sein, так чтобы он стал им самим, что он скорее всегда, самое большее, может стать настойчивым в Da-sein, да и то лишь редко?». (ЧТ, 3, 448).
Попытаемся разобраться в основных положениях приведенного текста.
Почему так получается? Почему «существенные шаги … бывают подготовлены и все же не совершаются»? Скорее всего, потому, что все заканчивается на интуитивном уровне восприятия отдельных элементов предполагаемой идеи – как это и случилось у самого Хайдеггера. То есть, обнаружены взаимосвязи всего лишь между некоторыми сущими и не представляется возможным взаимосвязать в единое целое весь относящийся к данному вопросу комплекс сущих, то есть связать в идею, из смысла которой уже можно получить и искомое сущее, и подручное средство, и Продукцию. А основным вопросом, которым было озабочено бытийно-историческое мышление Хайдеггера, был вопрос об истине Бытия, вопрос, на какой основе возникает новое сущее?
Что же касается фразы «стать настойчивым в Да-зайн», то она означает, скорее всего: стать способным – в результате многочисленных предварительных попыток решения какой-либо проблемы на этапе рефлексии-1 – добиться инсайтного ее разрешения, которое не может быть не истинным, а всегда есть истина в силу нейронного (бессознательного, а не логического) способа ее решения. Потому что в ее разрешении принимало участие наше бессознательное в виде комплексного взаимодействия нейронов нашего мозга и спонтанной их самоорганизации в некий комплекс, именуемый нами, – по мере проявления его на уровне нашего сознания, – как смысл новой идеи. Иначе говоря, принимало участие само Бытие. (И об этом более подробно нами было изложено в Части 1, когда мы анализировали результаты нейрофизиологических экспериментов С. Деана).
Как видим, попадание в Да-зайн, по-нашему, означает не что иное, как спонтанное явление в наше сознание сгустка смысла идеи, того смысла, суть которого мы должны:
- во-первых, развернуть до состояния мысли,
- во-вторых, обнаружить лакуну в цепочке самого комплекса,
- в-третьих, заполнить эту лакуну внове сформированным нами (в нашем уме) идеальным искомым сущим,
- в-четвертых, по образцу последнего (и по определенной технологии) изготовить материальное его воплощение в виде подручного средства,
- и только в-пятых, с помощью этого средства мы можем изготавливать в социуме Продукцию какого-либо нового вида, ту Продукцию, которая ранее, в процессе События-1 была запрошена этим социумом.
(Получается, что одно только попадание в Да-зайн влечет за собой цепочку последовательных событий, – по-нашему, этапов методологии возникновения новизны – состоящую, по крайней мере, как минимум, из пяти непосредственно между собой взаимосвязанных звеньев, ни одно из которых не может быть ни исключено, ни заменено на что-либо другое. И в этом мы видим еще одну точку соприкосновения методологии возникновения новизны с бытийно-историческим мышлением Хайдеггера).
Кроме того, перемещение в Да-зайн означает: внезапно оказаться в состоянии быть ударенным молнией прозрения, то есть спонтанным явлением в наше сознание (из бессознательного) смысла совершенно новой для нас идеи.
Вот этого-то – быть ударенным молнией прозрения – как раз и не хватает при интуитивном мышлении.
А вот еще одно место (текст), где у Хайдеггера в «явном» виде говорится об инсайтной идее, но словами, которыми характеризуется интуитивный подход к самой ее сути.
«Чистая случайность, которая мимоходом даруется самому мыслителю, хотя он не вправе ничего иметь для себя, есть познание того, как в его говорении несказанное становится явным и все его говорение пронизано скрытыми связями. Эта случайность передается в принадлежность к Бытию». (ЧТ, 3, 268).
1. Как видим, и «чистая случайность», и «мимоходом даруется», и «несказанное становится явным», и скрытость связей – все это говорит только (лишь) о том, что имеется в виду инсайтно явленный смысл идеи. И ведь действительно, «случайность» явления смысла идеи в наше сознание принимается нами как дар, неизвестно откуда взявшийся, да к тому же, предъявленный нам в своем явном виде, то есть в виде достаточно ясного понимания самого смысла идеи. Что же касается «скрытых связей», то эти связи «скрыты» потому, что в случае спонтанного явления идеи в наше сознание мы не анализирует, – нам не до этого – что с чем соединено во внове явленном комплексе сущих, а принимаем в расчет только сам смысл, который нам надо немедленно раскрыть и получить из него недостающее идеальное искомое сущее, материализуемое далее нами в подручное средство. Правда, справедливости ради, следует заметить, что то, что «мимоходом даруется», даруется не каждому мыслителю, а только тому, кто уже подготовлен для восприятия даруемого, то есть смысла идеи. И это вовсе не «чистая случайность», а, выражаясь термином Хайдеггера, «стражничество» в виде уловления человеком тех вопросов («нужд»), которые исходят от социума самого по себе.
2. Что же касается смысла фразы «несказанное становится явным», то, действительно, когда в наше сознание проникает идея, то создается впечатление, что смысл ее – в явном виде – явился внезапно и «ниоткуда». Почему так получается? Да потому, что, во-первых, наше логическое мышление на этапе рефлексии-1, как правило, не выдает нам какого-либо ощутимого результата, который бы нами запомнился, а во-вторых, потому, что наша рефлексия-1 отдалена от акта (мгновения) инсайта фазой инкубационного созревания смысла идеи в нашем бессознательном. И эта фаза может длиться достаточно долго – так долго, что мы забываем, какими сущими, мы оперировали ранее на этапе рефлексии-1. Именно поэтому создается впечатление случайности, неподготовленности (ранее «несказанное») явления смысла идеи, того смысла, который мы достаточно ясно и моментально понимаем, а потому можем раскрыть и выявить, в первую очередь, идеальную форму искомого сущего.
3. Более того, в этой цитате нам бы хотелось обратить внимание на знаменательную фразу о том, что мыслитель «не вправе ничего иметь для себя». О чем она нам вещает? Скорее всего, о том, что мыслитель является всего лишь орудием «мышления» соци-ума самого по себе – то, что он измышляет должно пойти на благо самого социума, а не на потребу меркантильных интересов человека. А на благо ему может пойти лишь одно – приток генерируемой новизны в его структуры. Именно для обеспечения этого притока самой Природой предназначен человек, должный быть Подручным Средством у социума, согласно самой идее социума (см. Часть 1).
А вот каким образом Хайдеггер мыслит само «озарение» как момент явления смысла идеи в наше сознание. Приводим в отрывках этот текст.
«…перенесем взгляд только туда, где мыслится, а значит, вопрошается сущностное… Озарения, создающие просвет, который существует, кажется, почти без всякой основы …. Почему эти просветы остаются столь же далекими, сколь редко они открываются? Они представляют собой скрытые мостики, на которых встречаются боги и люди, обращенные друг к другу в нужде Бытия, вы-рываясь силой (…) в раскрытие своей сущности; встреча в просвете, который есть само Бытие, промеряет его (Бытия) без-донность и сохраняет его в его богатейшем одиночестве». (ЧТ, 2, 353 и далее).
Конечно же, каждому из нас известны такие спонтанно возникающие «просветы», которые озаряют наш ум, казалось бы, «почти без всякой основы» и без причины. Известно нам и то, насколько редко мы удостаиваемся чести быть озаренными их светом-просветом. Более того, в эти моменты – как бы исподволь – нам самим раскрывается сама наша сущность, заключающаяся в генерировании той новизны, которая необходима социуму. Условием же этого, конечно же, является то, что человек должен находиться в (отношениях) Подручности у социума, а не у самого себя. Он должен быть настроен на «стражничество», то есть на уловление тех тенденций в развитии общества, которые только еще нарождаются, и едва только проявляются в воздействии на нас каких-либо негативных факторов.
Главное здесь, – и об этом более подробно в подразделе 3 – различать то, что исходит от социума самого по себе как природного видообразования живой Природы, а что исходит из меркантильных интересов самого человека, озабоченного благоустройством собственного существования, но в ущерб существованию социума как среды обитания человека разумного. (Вспоминается шекспировское: «Кукушка воробью пробила темя / За то, что он кормил ее все время»). Оба этих существования должны находиться в хотя бы относительной гармонии между собой, в той гармонии, в которой находились Природа и ее видообразования в отсутствии негативности воздействия техногенной среды. Последняя – главный источник диссонанса между Природой и человеком, создавшим ее, как правило, в угоду себе. Но это угождение себе постепенно, на наших глазах, превращается в настоящее бедствие, как в личностном плане, так и в плане общественном, глобальном.
Более того, Хайдеггер