3.4. Гераклит – родоначальник понятия идеи. (Продолжение)
Если мы думаем, что приведенный нами в пункте 2 – в переводе Хайдеггера – фрагмент 50 является единственным, случайно нам подвернувшимся текстом, где Гераклит выразил свое интеллектуальное ощущение необходимости сосредоточения на «исконном сосредоточении», то есть на раскрытии, как мы полагаем, смысла только что явленной в наше сознание идеи – так вот, если мы так думаем, то мы ошибаемся. По крайней мере, в его наследии есть еще несколько фрагментов, которые непосредственно причастны к выражению того интеллектуального ощущения, которым сопровождается явление в наше сознание нового смысла, того смысла, который, будучи сразу же не зафиксированным в каких-либо словах и знаках, способен забываться, и в буквальном смысле улетучиваться из нашего сознания, то есть скрываться сразу же после своего кратковременного явления. (И это известно каждому из нас, кому, хотя бы изредка, приходили на ум новые идеи).
Первым из таких фрагментов приведем фрагмент под номером 112. Но сначала дадим его в неполном переводе Лебедева:
b) σοφιη αληθεα λεγειν και ποιειν κατα φυσιν επαιοντας.
в) «мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и действовать в согласии с природой, внимая ей»18.
Как видим, Лебедевым αληθεα (алетейя) переводится как «истина», а κατα φυσιν (фюсис) – как «согласно с природой», против чего категорически возражал Хайдеггер, полагая, что во времена досократиков алетейя понималась как несокрытость, а фюсис имела значение восхождения. Согласно Хайдеггеру, понятия алетейи как истины, а природы как сущности вещи или (как) комплекса объектов окружающей нас действительности, появились и окончательно утвердились только после Платона. А потому, данный фрагмент (112) Хайдеггер переводит следующим образом:
«Таким образом, настоящее знание состоит в том, чтобы говорить и делать несокрытое, из вслушивания, согласно тому и в соответствии с тем, что, восходя, само показывает себя»19.
Посмотрим на этот фрагмент «глазами» продуктивно мыслящего человека, то есть человека, которому совсем не чужд процесс интуитивно-инсайтного генерирования новых идей. Спрашивается, не «показывает» ли «само … себя» смысловое содержание внове явленной, положим, инсайтной идеи; не оно ли, «восходя» из сокрытости в «несокрытое», является «настоящим знанием»; и не это ли знание мы получаем благодаря «вслушиванию» в то, что родилось в нашем интеллекте и само явило нам себя? Конечно же, речь Гераклита идет об инсайтной идее, той идее, которая в спонтанном акте возникновения сама себя «показывает». Наша задача лишь в том, чтобы немедленно зафиксировать ее в каких-либо словах и знаках и тем самым спасти и сохранить ее, прежде чем она незаметно улетучится из нашего сознания, как незаметно улетучивается (сублимируется) углекислота из твердого состояния в газообразное. Как видим, «голая» идея, идея, не облаченная в «хитиновый покров» слов и предложений, – существо недолговечное и малоспособное к самостоятельному существованию. Оно слишком быстро растворяется в тумане времени и нашей рас-средоточенности.
Именно поэтому Гераклитом было обращено наше внимание на процесс сосредоточения на том, «что, восходя, само показывает себя». Гераклитовское «вслушивание» или сосредоточение есть не что иное, как процесс раскрытия смысла только что явленного нам «сгустка» смысла и фиксации раскрытого смысла – в каких-либо знакомых нашему сознанию знаках - с той целью, чтобы можно было поместить его в память и тем самым сохранить (спасти) от забвения. Именно здесь, при анализе речений Гераклита, у Хайдеггера, скорее всего, могла возникнуть мысль о забвении бытия, как акте сокрытия того, что, «восходя» показало себя на какое-то мгновение (как несокрытость, как алетейя), а затем исчезло без следа, иначе говоря, кануло в лету. И лишь впоследствии он отнес термин «забвение бытия» к глобальному процессу забвения самих основ, самих истоков жизни.
Далее переходим к общеизвестному и часто цитируемому фрагменту под номером 123 (Д-К):
«φυσις κρυπτεσθαι φιλει».
«Природа любит прятаться»20.
В новом переводе Лебедева он звучит как:
«Суть вещей сокрыта»21.
Хайдеггер же дает перевод этого фрагмента в двух близких по смыслу вариантах:
«Восхождение благосклонно к самосокрытию»22.
«Восхождение дарует свою благосклонность самосокрытию». (Там же, с. 157)
Опять же мы видим, что речь идет о восхождении (фюсис), которое склонно к самосокрытию. Что можно сказать по этому поводу?
Во-первых, обращает на себя внимание слово «самосокрытие», которое, как нам представляется, выражает тот факт, что восходящее имеет тенденцию скрываться целиком и полностью. Именно так, по «собственной инициативе», не спрашивая нашего разрешения, целиком и полностью может улетучиться из нашего сознания только что явленный, но еще не зафиксированный нами смысл идеи.
Во-вторых, весьма характерно, что в данном переводе речь идет о процессе восхождения, а не об уже взошедшем во всей своей полноте. Взошедшее, как правило, это уже оформленное в мысль, а вот мысль восходящая, становящаяся, не будучи зафиксированной, способна забыться, то есть исчезнуть бесследно. Если бы все рождаемые нами мысли непременным образом тут же обретали свое адекватное, положим, словесное оформление (одеяние), то ни о каком самосокрытии у Гераклита не могло быть и речи. (А у Хайдеггера вряд ли появился бы повод говорить о «забвении бытия»). Само восхождение смысла идеи обязано своим полноценным «восходом» только языку, то есть процессу оформления в словах, знаках, символах.
И в-третьих, переводом: «Восхождение благосклонно к самосокрытию» Хайдеггер, сам того не подозревая, обозначил нам (раскрыл у Гераклита) первый момент явления идеи в наше сознание, тот весьма непродолжительный, допонятийный момент, когда еще происходит перекодировка нейронных образований нашего мозга в слова и символы уже знакомые нашему сознанию. Именно в этот момент «сгусток» смысла идеи способен улетучиться из сознания, будучи еще не зафиксированным в каких-либо словах или символах и не помещенным в память. Малейшее отвлечение нашего сознания от этого «сгустка» приводит к его забыванию и даже забвению. В связи с этим, наверное, было бы более правильным перевести не «Восхождение благосклонно к самосокрытию», а «Восхождение постоянно подвергается опасности самосокрытия». (Потому что в спасении и сохранении нуждается только то, что находится в опасности исчезновения или уничтожения). Отсюда – необходимость спасения и сохранения внове явленного смысла. А это – спасение и сохранение – может быть обеспечено только вторым моментом, то есть сосредоточением нашего интеллекта на раскрытии и оформлении смысла идеи. И об этом вещает нам уже смысл ранее разобранного нами 50-го фрагмента в переводе Хайдеггера. Как видим, первый момент соответствует на Рис. 1 диапазону 3-4, в то время как второй «момент» – диапазону 4-5, то есть стадии рефлексии-11.
Но у Гераклита, как оказалось, имеется еще два фрагмента, которые касаются не только того, что происходит сразу же после явления идеи в наше сознание (допонятийная фаза и этап рефлексии-11), но и того, что в наиболее явственном виде предшествует этому. А предшествует, конечно же, сам акт явления идеи и рефлексия-1, то есть собирание исходных сущих в предполагаемую идею. (На нашем рисунке это точка 3 и диапазон 1-2).
С нашей точки зрения, вполне можно допустить, что акт явления идеи достаточно явственно просматривается во фрагменте под номером 32.
εν το σοφον μουνον λεγεσθαι ουκ εθελει και εθελει Ζηνος ονομα
«Одно, единственное знаемое, не желает быть сказанным и в то же время вверяет себя сказанному как сказуемое в имени Зевса («жизни», то есть восходящем сиянии)». (Там же, стр. 304).
И мы вправе предположить: не смысл ли внове явленной идеи «не желает быть сказанным», поскольку выражение этого смысла всегда связано с нашим умственным усилием и интеллектуальным сосредоточением на достаточно трудном процессе поиска тех слов (на этапе рефлексии-11), которые могли бы его выразить? Да к тому же, не этот ли смысл имеет тенденцию улетучиваться из нашего сознания при малейшем отвлечении последнего от него? И не этот ли смысл «в то же время вверяет себя сказанному», потому что мы никак не можем уйти от раскрытия этого смысла и выражения последнего. Ведь раскрытие смысла неодолимо нас манит своей новизной, а понимание смысла последней всегда связано с получением нами интеллектуального удовольствия. Оно как магнит притягивает нас к процессу раскрытия смысла только что явленной идеи, явленной в «восходящем сиянии» как своем ореоле.
Что касается Зевса как повелителя молний и «восходящих сияний», то здесь сразу же возникают ассоциации с озарениями (инсайтами), которыми сопровождается акт явления идеи в наше сознание. Более того, Хайдеггер обращает наше внимание на то, что в присутствующем здесь греческом слове софон (σοφον)
«...постоянно слышится отголосок σαφες, что означает «яркий», очевидный, ясный» … знание для греков и именно для них всегда одновременно есть то знаемое, которое открыто перед нами в своем сиянии (σαφες)». (Там же, стр. 304).
И таким открытым «в своем сиянии», конечно же, является то озарение (прозрение), в свете (молнии) которого нами видится смысл только что явленной нам инсайтной идеи.
Это было нами сказано об акте явления идеи из бессознательного в наше сознание. Теперь же приведем тот текст, где просматривается и угадывается то, что мы назвали рефлексией-1, то есть процессом собирания сущих в предполагаемую идею. И таковым является фрагмент под номером 115. В переводе Хайдеггера он выглядит – в двух вариантах - следующим образом:
«ψυχς εστι λογος εαυτον αυξων».
«Душе присуще собирание, которое обогащает само себя». (Там же, стр. 473).
«Вбирающему разверзанию присуще из самого себя обогащающее средоточащее единение». (Там же. стр. 430).
Не о начальном ли этапе продуктивного мышления здесь говорится? Не в процессе ли рефлексии-1 происходит «собирание, которое обогащает само себя»? И не для «единения» ли в комплект идеи осуществляется нами «собирание» исходных сущих? Думается, что именно об этом здесь идет речь.
Как видим, для того чтобы правильно понять интерпретацию Хайдеггером Гераклитовых текстов, прежде всего надо иметь в виду ту последовательность событий, которая на самом деле (в реальности) происходит в нашем интеллекте в процессе креативного мышления. И эта последовательность следующая. Сначала, после того как мы обнаружили Необходимость в какой-либо новизне (в виде того или иного негативного фактора), начинается процесс нашей рефлексии-1 как собирания уже имеющихся в готовом виде исходных сущих (уже имеющих свои
